День первый: здесь и здесь

День второй: здесь

День третий: здесь и здесь
День четвертый: здесь

Предыдущее, четвертое заседание по делу футболистов состоялось в Пресненском райсуде 12 апреля. В этот день стороны допросили троих свидетелей — сотрудников «Кофемании» на Большой Никитской улице в Москве, где компания пьяных спортсменов повстречала потерпевших Дениса Пака и Сергея Гайсина.

Первым показания дал официант Дмитрий Сорокин. Он рассказал, что не видел начала конфликта, но слышал крики и запомнил «девушку, которая на тот момент была уже настолько в сильном опьянении, что сбрасывала тарелки со стола, разбивала их, вставала на лавку». При свидетель признал, что «момент со стулом», когда Александр Кокорин бил Пака, он видел только на съемке, которую показал ему на допросе следователь.

Именно на этом сделали акцент адвокаты обвиняемых. В итоге сама судья Елена Абрамова поинтересовалась у Сорокина, что что он описывал на допросе — личные воспоминания или кадры видеосъемки. Отметив, что свидетель дает «немного противоположные показания», прокурор Светлана Тарасова огласила протокол: выяснилось, что следователю официант говорил, будто видел, как Мамаев замахивается для удара, в суде же сказал, что не помнит этого момента.

— Вы описывали происходящее на видеозаписи? — спрашивала свидетеля судья.

— В какой-то мере да, — отвечал он.

— А сейчас сказали то, что видели [своими глазами]?

— Да.

Отвечая на вопросы адвокатов, Сорокин признал, что видео ему показали в самом начале допроса, а имена участников конфликта подсказывал следователь.

В ожидании второго свидетеля гособвинитель Тарасова в тот день огласила часть материалов из дела, включая видео- и аудиофайлы инцидента у клуба «Эгоист». На этих записях очень много мата, предупредила прокурор, а затем зачитала по ролям диалог, состоящий из таких реплик, как: «Это не моя машина!», «Кирюша, Кирюша!», «Поднять или убить?», «Кто высказывает свое мнение, а не может подтвердить его силой?», «На колени встал!», «С какого *** [перепугу] ты говорил, что мы петухи?», «Просто нельзя называть так хороших людей, понял?». Подсудимые слушали это чтение со смехом.

Вторым свидетелем, выступившим в суде, стал официант Игорь Павлов. Он несколько раз повторил, что ситуация казалась ему «комичной», а поведение футболистов было «для ресторана в центре Москвы <…> далеко не самое непристойное». Павлов не видел, как потерпевшим наносят удары, зато заметил, что один из посетителей снимает драку на телефон и, «учитывая статус гостей», попросил его прекратить съемку. Придерживаясь той же тактики, что и в случае с Сорокиным, адвокаты подсудимых обратили внимание на то, что Павлов «пришел к следователю в два часа дня, а вышел — в полдесятого», при этом протокол его допроса занимает «два листа». Выяснилось, что и этому свидетелю следователи показывали съемку инцидента. «Мы смотрели видео несколько раз. Мы старались, чтобы мои слова подтверждались по минутам на видео», — признал официант. Протокол его допроса также огласили; как и Сорокин, Павлов не подтвердил свои показания о том, что он якобы видел, как Мамаев замахивается для удара.

Третьим свидетелем был менеджер барной стойки Андрей Колесников, который — единственный из допрошенных в этот день в суде — подтвердил, что видел, как Александр Кокорин замахнулся стулом на Пака, но самого удара не заметил. Отвечая на уже традиционные вопросы защиты о видео на допросе, свидетель рассказал, как смотрел съемку со следователем: «Я показывал на человека, а он мне говорил: это такой-то». Допрос Колесникова также огласили; адвокаты с негодованием отметили, что «все показания сделаны под копирку», в них повторяются одинаковые казенные обороты («нарушали общественный порядок в состоянии алкогольного опьянения» и т.п.), и вообще, это «показания следователя», а не свидетелей.

Под занавес Кокорин-старший обратился к Колесникову из «аквариума» и спросил, нервничает ли тот: «Вдруг вас закроют, если вы скажете что-то не так? Просто видно, что он боится давать показания!».

12:47. Подсудимых приводят в зал с опозданием на полчаса. Их сопровождает милый ротвейлер.

У входа толпятся журналисты и слушатели; многие из них не попадают в зал заседаний. Заходит судья Абрамова и открывает заседание.

12:58.  Сегодня в суде первым допрашивают свидетеля Александра Вилюнова. В зал заходит пожилой мужчина с седыми волосами в клетчатой рубашке.

Он проходит к трибуне и отвечает, что неприязненных отношений с участниками процесса у него нет — ни с кем он лично не знаком.

Прокурор Светлана Тарасова просит свидетеля рассказать, чем он занимался 8 октября 2018 года. Он рассказывает, что работал в «Кофемании» электриком, и в тот день пришел на работу в восемь утра.

— Я видел компанию молодых людей отдыхающих, вели себя довольно шумно… Ваша честь, а можно мои показания зачитать? Много времени уже прошло, — говорит свидетель. Судья отвечает, что так сделать нельзя; прокурор просто просить Вилюнова рассказать, что он помнит.

Дальше Тарасова задает уточняющие вопросы свидетелю: как вели себя подсудимые, где именно в кафе они сидели. Вилюнов вспоминает, что в компании было «около десяти человек». Тем утром он зашел в зал, чтобы поменять лампочку, увидел компанию, а затем вернулся в свою подсобку.

— Я просто присутствовал при шумном разборе, было много шума, крика. Разнимать я никого не разнимал, лишь бы не портили имущество, потому что я за него отвечаю. 
— Нецензурная брань была? — уточняет Тарасова. 
— Была.

Вилюнов в очень общих чертах рассказывает, что у компании был конфликт с каким-то человеком.

— Видел девушку, которая смахнула бокал.
— Зачем?
— Не знаю, так захотелось ей.

Управляющие, по его словам, пытались уладить конфликт. Вскоре менеджеру сказали открыть запасной выход, и он вывел футболистов из кафе.

— Было уже относительно много посетителей, поэтому решили, открыли запасной выход, тут рядом. Открыли, выпроводили, и все, — вспоминает Вилюнов. Он добавляет, что молодые люди были пьяны.

13:01. — Часто у вас в кафе бывают такие компании? — спрашивае прокурор. 
— На моей памяти… Долго работаю... Нет. Это один из немногих случаев. Даже не припомню такого.
— Кто-то агрессию к посетителям проявлял?
— Я наблюдал, как два человека на повышенных тонах обсуждали что-то. Они в костюмах были. А ребята что-то им говорили. Нецензурная брань присутствовала. 
— А иным посетителям? Кто-то пытался снять конфликт на видео?
— Не видел, не помню.

Свидетель не помнит, просили ли посетители вызвать полицию; полицейских в итоге вызвала менеджер.

Далее Вилюнов рассказывает, как одного из мужчин в костюмах облили. Свидетель настаивает, что тот был ни при чем и пытался понять, почему Бобкова так сделала. При этом «лица в костюмах» вели себя культурно и «в основном молчали».

— В результате конфликта какое-то имущество пострадало?
— Через некоторое время менеджер дала стул отремонтировать, сказала, что этот стул был участником конфликта, — говорит свидетель.

Спинка стула «болталась на одном саморезе из четырех», она была вырвана. Вилюнов починил его и вернул в зал. После инцидента в ресторан заходили полицейские и просили Вилюнова показать стул в зале и изъяли его.

После этого прокурор Тарасова задает стандартные вопросы о допросе на следствии. Давление на Влюнова никто не оказывал.

13:17. Адвокат Александра Кокорина Андрей Ромашов задает свидетелю вопрос про нецензурную брань от подсудимых.

— Как вы различили [брань]?
— Я не говорю, что от ребят только. Просто от всей этой кучи [людей — МЗ] я слышал нецензурную брань.

Вилюнов не видел никакого удара: он поднялся в зал уже в конце конфликта, когда сотрудники «Кофемании» пытались оттеснить «ребят от людей в костюмах».

— С их стороны ко мне не было никаких агрессий и претензий. Я сказал просто: Все, ребят, выходим. В момент, когда я был, никаких признаков агрессии не было. Ругались.

Далее адвокат и свидетель обсуждают сохранность стульев в Кофемании. Вилюнов рассказывает, что не менял их за четыре года работы, а только ремонтировал. В основном речь идет про расшатанные ножки, сиденья и спинки. Защитник Ромашов очень интересуется, заполняет ли свидетель какие-то акты ремонта; тот говорит, что изредка.

«Вернемся к нашему стулу», — продолжает адвокат и уточняет, кто передал стул в ремонт. Это была менеджер Шувалова. Свидетель не помнит точно, когда ему передали стул — то ли в тот же день, то ли на следующее утро. Он говорит, что стул стоял отдельно в коридоре. Адвокат Ромашов очень подробно его расспрашивает о судьбе стула после конфликта.

— Она вам отдала этот стул, сопровождая какими-то пожеланиями?
— Она попросила отремонтировать. Ну она сказала, что этот стул, возможно, участник конфликта.
— Возможно?
— Да.

Ромашов повторно выясняет, в чем была проблема со стулом. Он спрашивает, сохранились ли саморезы от стула, и какие саморезы вкрутили потом. Вилюнов отвечает, что вставил более широкие саморезы, а потом вернул стул кому-то из официантов. Полицейские опрашивали его только по стулу, который обнаружили сами.

Адвокат Ромашов настойчиво продолжает интересоваться стулом. Свидетель отмечает, что после ремонта стул был «устойчивый», но по внешним признакам все равно можно было увидеть, что его ремонтировали — из-за широких саморезов образовалось отверстие.

13:25. У адвоката Татьяны Стукаловой вопросов нет, и к допросу приступает адвокат Кирилла Кокорина Вячеслав Барик. По его просьбе Вилюнов вспоминает, что на разговоры во время конфликта он не обращал внимание, а беспокоился только за мебель.

Адвокат Александра Протасовицкого Татьяна Прилипко спрашивает у Вилюнова, знает ли он ее подзащитного — тот отвечает отрицательно.

— Никаких действий активных, в том числе от этого молодого человека, вы не видели?
— Не видел.

Действий Мамаева Вилюнов тоже не видел. Отвечая на следующий вопрос, он слегка раздражается и повторяет, что не видел никаких активных действий, когда поднялся из своей каптерки.

— Как часто вы чините стулья? — неожиданно спрашивает адвокат Стукалова. 
— По мере их повреждения. Может и десять в неделю, может и не одного.

Адвоката Прилипко волнует, кто следит за состоянием стульев. Вилюнов говорил, что этим занимаются официанты, сам он их не проверяет.

Подсудимые слушают допрос со скучающим видом.

13:26. У адвоката Ромашова еще вопросы — по обстоятельствам допроса во время следствия. Вилюнов говорит, что ему показывали запись, но частично, «некоторые фрагменты».

— А он при этом называл вам имена участников?
— Фамилии называл.
— А вы сами имена или инициалы называли?
— Нет.
— А вот пальцем в видео следователь тыкал до допроса, во время или после?
— Во время.

На вопрос судьи подсудимые хором отвечают, что вопросов у них нет.

Теперь вопросы задает судья: она спрашивает, видел ли свидетель подсудимых во время конфликта. Вилюнов отвечает, что «немножко увлекается футболом», поэтому узнал Кокорина и Мамаева, так как они «публичные личности». Особо на поведение компании внимания он не обращал, так как чинил лампочку на веранде, а потом быстро вернулся в подсобку.

— При этом вы обратили внимание, что компания ведет себя шумно. Это необычно? — спрашивает судья.
— Ну для этого времени и [дня недели] — очень шумно.
— Вы описали эту ситуацию как перебранку между компанией молодых людей и людей в костюмах. В чем суть конфликта?
— Не могу сказать.
— Какие действия производили ребята?
— Что-то пытались выяснить.
— Тон? Эмоциональный.
— Очень громко все было.
— А люди в костюмах?
— Я их не слышал.

13:29. Внезапно Павел Мамаев поднимается с места и хочет задать уточняющий вопрос. Он интересуется, как Вилюнов узнал футболистов утром в кафе.

— Ну я вечером смотрел футбол, «Зенит»–«Краснодар», еще удивился, как вы так быстро в Москву попали, — говорит свидетель. В зале смеются.

Адвокат Прилипко задает еще несколько уточняющих вопросов по деталям.

У Мамаева снова вопрос:

— Вы общались после этого с сотрудниками кафе?
— Да.
— Вы слышали, чтобы у нас был какой-то предварительный сговор?
— Я эту ситуацию не обсуждал.

Теперь защитница Прилипко заинтересовалась тоном беседы между футболистами и людьми в костюмах. Вилюнов настаивает, что по тону было понятно, что оппоненты что-то «выясняют».

Затем адвокат Ромашов спрашивает, была ли кровь на лицах людей в костюмах. Вилюнов не видел, как они уходили, и кровь не заметил: «Я не смотрел на лица».

— А на что вы смотрели? — адвокат Ромашов. 
— Чтобы мебель не развалили до конца. Меня больше столы интересовали, понимаете.

13:39. По просьбе адвоката Мамаева Игоря Бушманова свидетель описывает устройство залов в «Кофемании».

Далее прокурор Тарасова говорит, что в показаниях свидетеля есть противоречия, поэтому она ходатайствует об оглашении тех, что были даны на следствии. Она перечисляет список противоречий и просит полностью огласить два протокола.

Адвокат Ромашов возражает: как и ранее, он напоминает, что допрос проводился с использованием видеозаписи, а «теперь он рассказывает о своих личных впечатлениях». Он просит отказать в ходатайстве. Ромашова поддерживают другие адвокаты; Прилипко отмечает: «Протоколы являются копирайтом на две трети» (вероятно, адвокат хотела использовать термин «копипаст» — МЗ).

13:51. Судья Абрамова частично удовлетворяет ходатайство: она разрешает изучить допрос Вилюнова «в части изъятия стула».

Прокурор Тарасова просит свидетеля слушать внимательно и начинает читать. Согласно показаниям Вилюнова, за стулом пришли дознаватель из Пресненского отдела полиции и эксперт. Речь шла о стуле, «которым нанесли удар Паку». В изъятии формально он не участвовал, и на протоколе никаких подписей не ставил.

У адвоката Ромашова снова вопрос. Он въедливо спрашивает, остались ли какие-то «индивидуальные следы» после ремонта стула, которые позволили Вилюнову потом найти именно тот стул, который он чинил. Адвокат явно пытается подловить свидетеля на неточностях, и в итоге Вилюнов говорит, что определил нужный стул по саморезам.

— А вы все стулья посмотрели? — спрашивает Мамаев. 
— Нет, а мне и не предлагали. 
— То есть на стул вы указали предположительно? — адвокат Ромашов. 
— Да.

Адвокат Прилипко интересуется у Вилюнова, записывал ли следователь дословно слова электрика. 
— Вы определяли их действия как хулиганские сами?
— Нет.
— Это не ваши слова?
— Ну, из слов… Я не определял. 
— Не дословно писались ваши показания, а вы замечания почему-то не сделали.

Снова адвокат Кокорина Ромашов просит назвать фамилии тех участников конфликта, которых он уже знал к моменту допроса 24 декабря 2018 года. Фамилий Григоряна, Куропаткина, Бобковой свидетель не знал.

Адвокат Прилипко интересуется, почему свидетель сделал вывод, что спинка стула оторвалась от удара. Вилюнов говорит, что такое могло случиться и из-за падения, «но маловероятно» — «физическое воздействие на стул было», но многократное или однократное — неизвестно.

Наконец свидетеля отпускают.

14:20. После небольшого перерыва в зал заседаний приглашают свидетельницу Екатерину Набродскую. Это невысокая блондинка с короткими волосами в очках.

Набродская рассказывает, что где-то в половину девятого часа утра 8 октября пришла в «Кофеманию», чтобы встретиться с подругой, которой предстояла поездка в другой город на операцию. Напротив нее в зале сидели «представленные здесь господа», которые шумели.

— Я сначала решила, что ничего, но потом поняла, что если придет подруга, у нас не получится поговорить. Я пересела. Пошла найти место, вернулась за вещами и стала сидеть на другом месте.

В какой-то момент подруги услышали звуки бьющейся посуды и суету.

— Пройдя в туалет, мы увидели, что ребят, видимо, вывели через черный ход, — вспоминает Набродская.

Она говорит, что больше всего помнит «татуированного товарища» Мамаева, и сидящего в аквариуме рядом с ним Александра Кокорина. По ее словам, компания говорила очень громко, общение было слышно на все кафе.

— Девушки вели себя не очень сообразно поведению в публичных местах. 
— А что это значит? — прокурор. 
— Мне показалось, что одна непристойные жесты производила. Я сидела читала книгу, но так посматривала. Это потом я уже узнала, что это ребята-футболисты, а тогда мне показалось что это ребята из какой-то «организации» неформальной, как из девяностых. Я еще подумала, ничего себе, такие существуют. Безусловно, нецензурная брань была.

14:31. Прокурор Тарасова просит рассказать, какие именно были «непристойные действия». Набродская говорит, что жесты были «очень заметны».

— Кто-то из девушек садился при вас на колени?
— Да, да, однозначно, я это отметила.

Дальше Набродская говорит, где располагался столик компании, а прокурор спрашивает, почему она решила пересесть.

— Я была убеждена, что нормально пообщаться нам не удастся, потому что ребята очень шумно себя вели. Я ощущала, что добром такое общение закончится не может. Я читала и посматривала, мне, честно, было интересно. И кто-то из них вскользь сказал: «Тетя, ну что ты сюда смотришь?». Поэтому я решила, что лучше уйду.

Прокурор и Набродская обсуждают, как она выбирала другое место в зале, кто помогал ей перенести книгу и куртку, сколько времени все это заняло — по словам свидетельницы, меньше минуты.

Набродской показалось, что у компании были какие-то алкогольные напитки: пиво и что-то вроде коньяка или виски.

— Ноги на стол они при вас клали? — спрашивает прокурор.
— Не помню. Я не смотрела на них постоянно и не записывала на память. 
— Вы когда-нибудь видели в этом кафе такое поведение?
— Нет, первый раз. У меня ассоциируется это место с совершенно с другой публикой, мы иногда ходим в консерваторию и после этого заходим. Мне было удивительно: в это время, в этом месте такая публика. 
— Вы сам конфликт видели?
— Нет. Только слышала звук бьющейся посуды, видимо тарелки. И какая-то возня.

Затем прокурор Тарасова начинает расспрашивать про человека, с которым у футболистов начался конфликт. Адвокат Ромашов возражает, ведь свидетельница сказала, что конфликт не видела.

— Когда конфликт происходил, как реагировали посетители?
— Вы знаете, я, честно говоря, не обратила на это внимание. Мне показалось, что одному из официантов яростно выговаривали: «Вы могли предотвратить, вы видели». 
— В вашем присутствии полиция приезжала?
— Нет. Мы вскоре ушли.

Когда Набродская уходила, в кафе уже никого не было. На вопрос о том, была ли она возмущена поведением компании, она отвечает утвердительно: «Мне очень не понравилось такое поведение, оно было странным. Мне казалось что в общественных местах себя люди уже так не ведут».

14:51. Вопросы Набродской задает адвокат Ромашов. Он расспрашивает, во сколько Набродская пришла в «Кофеманию» и как выбирала столик. Свидетельница говорит, что до этого уже встречалась с подругой в этом кафе, поэтому они договорились встретиться на том же месте.

Далее она отвечает, что фразу про «тетю» сказал мужской голос. Общаться с компанией она не стала.

— На основании чего вы сопоставили их поведение с поведением преступников из 90-х годов?
— Из фильмов, были и документальные. Ну образы, они же строятся не на пустом месте. Они могут являться фантазией, но в какой-то степени. Это всем понятно.

Ромашов продолжает допрос.

— Начало конфликта вы слышали?
— Нет.

Затем адвокат просит рассказать, как Набродскую вызвали на допрос, и она пересказывает, как ее мать «позвонила на телевидение» и сказала, что ее дочь была свидетелем инцидента. Сначала у нее взяли интервью по телефону, затем — на камеру. После этого журналисты сказали Набродской, что ее контакты попросил следователь — возможно, это был Первый канал.

— Вам демонстрировалось видео?
— Да, только то, что касалось моего посещения кафе. До момента, когда я пересела в другое место.
— Вы следователю сообщали данные о посетителях?
— Данные? Нет. Потерпевших? Нет.
— А подсудимых?
— Естественно.

Набродская говорит, что следователь показывал ей видео и спрашивал, что она на нем делает.

Адвокат Стукалова интересуется, кем работает свидетельница; она реставратор.

— Люди, которые сидели рядом с вами, они попытались пересесть на другое место, или остались?
— Я не знаю.
— То есть вы просто встали и стали искать себе место?
— Да.

Теперь вопросы задает адвокат Барик.

— Вы сказали, что у вас был диссонанс между местом и публикой. «Кофемания», понятно. Если бы такое поведение происходило в спортивном баре или ночном клубе, был бы диссонанс?
— Меньше бы удивило. Публика разная. И с утром не ассоциировалась эта компания. Явно у людей был не завтрак и не деловая встреча.
— Ну да, это скорее был ужин, — смеется Барик.
— Поведение отличалось от того, что я привыкла видеть.
— А какое впечатление производило — что у них не хватает воспитания, или что они специально нарушали нормы?
— Недостаток воспитанности ощущается. Зачем нужно эпатировать публику?

Подсудимые лениво переговариваются в аквариуме, у Кокорин-младший поигрывает во рту зубочисткой.

— Кто наиболее шумно себя вел? Ребята или девчонки? — спрашивает Стукалова.
— Ну, может быть, ребята погромче. Я не записывала. Если б я знала, я бы пришла с диктофончиком.
— Поведение агрессивное было?
— Оно не было агрессивным, а экспрессивным.

14:53.  У подсудимых вопросов к Набродской нет. Ромашов просит огласить ее показания, так как в них не было упоминания фразы «Тетя, куда ты смотришь?». Судья отвечает, что раз в показаниях нет, то и читать нечего.

Ромашов просит объяснить, почему это выражение не попало в протокол.

— Есть вероятность того, что я вспомнила. 
— Под влиянием гособвинителя, — с усмешкой говорит Ромашов.

Прокурор горячо возражает против такой реплики. Свидетеля отпускают.

Направляясь к выходу, Набродская произносит: «Больно мне нужна ваша слава». 
— Привет маме, — говорит Кокорин-старший из аквариума.

В зале смеются, прокурор просит занести это в протокол заседания. Адвокат возражает.

Затем Тарасова поднимается и говорит, что свидетелей пока что больше нет, поэтому она предлагает приступить к изучения материалов дела с четырнадцатого тома.

14:58.  Адвокаты просят объявить небольшой перерыв, но судья Абрамова им отказывает.

— Трудовой кодекс есть! — вздыхает адвокат Ромашов.

Тарасова обещает читать побыстрее и открывает том. В нем содержатся данные о медэкспертиза гендиректора ФГУП НАМИ Сергея Гайсина. Эксперт нашел у него повреждение губы, которое образовалось от воздействия твердого предмета. «Судебно-медицинской оценке не подлежит», — читает прокурор.

У адвоката Ромашова есть реплика к экспертизе. Он говорит, что ее провели по результатам освидетельствования Гайсина в ООО «Альфа-страхование»; там же проходил обследование другой пострадавший — директор одного из департаментов Минпромторга Денис Пак. Защитнику непонятно, как Гайсин оказался в том же месте.

15:22. Далее идет компьютерная экспертиза. В ней речь идет о видео с регистратора в белом Mercedes — ранее о нем рассказывал потерпевший Соловчук. Водитель никаких изменений в видео не вносил, говорится в заключении.

Адвокат Ромашов комментирует и эту экспертизу: он считает, что она была проведена незаконно. Он говорит, что вскоре защита попросит исключить это доказательство.

Далее следуют три протокола осмотров одной флеш-карты. После оглашения встает адвокат Ромашов и говорит, что непонятно, зачем столько раз нужно было исследовать одну карту. Упаковка карты с подписями понятых была утеряна, поэтому есть сомнения в подлинности карты, говорит он.

Затем протокол выемки от 10 октября 2018 года. Выемку провели у потерпевшего Пака, у него забрали «внешний накопитель» с видео о конфликте. Адвокат Ромашов удивляется, какую ценность имеет видео, которое попало к потерпевшему. Кроме того, выемка проводилась без понятных.

Далее идет протокол осмотр этого накопителя. На видео зафиксирован «факт нанесения побоев» потерпевшему Паку. В документе описано, как Кокорин-старший подошел к столу Пака и взял стул. После этого к Паку подошел человек с белым рюкзаком и вылил ему в лицо какую-то жидкость. Адвокат Ромашов говорит, что видео получено незаконно, и его происхождение сам Пак не объяснял.

Прокурор Тарасова зачитывает следующий — второй — протокол осмотра флешки. Ромашов снова удивляется, зачем ее нужно было осматривать дважды.

Далее идет протокол выемки записей прямого эфира с Первого канала вечером 9 октября, репортаж под названием «Неспортивное поведение». Далее — протокол выемки из клуба «Эгоист». Адвокат замечает, что эти выемки проводились по поручению следователя, которое было выдано незаконно.

За протоколами выемок следует протокол осмотра флешки с видео из «Эгоиста». Этот документ также сфабрирован следователем, настаивает адвокат Ромашов.

— Искажение допущено с обвинительным уклоном, в явным нарушением прав обвиняемых, — говорит защитник. По его словам, в связи с этим защита потом «разразится ходатайствами», и «будет интересно».

Адвокат Мамаева Бушманов поддерживает своего коллегу, после чего прокурор снова возвращается к документам.

Обновлено 16/04/19 15:49:

15:47. Прокурор перечисляет еще несколько протоколов выемок.

Пятнадцатый том: протоколы осмотров флешки и компакт-дисков, протокол выемки и другие документы. Адвокат Ромашов делает к ним несколько замечаний.

Между Ромашовым и Тарасовой начинается спор из-за оглашения материалов. Защитники в целом со скепсисом отзываются о фотографиях из дела.

— Вот написано, что это Кокорин А. А., а они там все задом стоят! — возмущается Ромашов и показывает судье фотографию из пятнадцатого тома.

То же самое проделывает адвокат Барик:

— Написано, что Кокорин К.К. и Мамаев наносят удар. Ну это только если Ванга увидела, — с улыбкой говорит он.

Судья Абрамова напоминает, что все свои претензии адвокаты смогут высказать во время прений.

Ромашов еще раз говорит, что по половине видео и фотографий вообще невозможно разобраться, что происходит. Ему вторит адвокат Стукалова.

Обновлено 16/04/19 15:54:

15:50. Стороны переходят к шестнадцатому тому. В нем содержатся постановления и рапорты, которые начинает перечислять Тарасова.

Адвокат Ромашов в очередной раз прерывает ее чтение и обращает внимание на то, что в деле нет копий с оригинала паспорта потерпевшего Соловчука. Судья и адвокаты шутят, что допросили не того человека. Затем Тарасова снова возвращается к чтению, но ненадолго: Ромашов вновь критикует упаковку вещдоков — он считает, что следователь сфальсифицировал доказательства. Адвокат делает замечания почти к каждому документу из дела.

Далее Тарасова читает документ о том, что стул из «Кофемании» находится в камере хранения вещдоков. Ромашов говорит, что защите не дали возможности осмотреть стул.

Обновлено 16/04/19 17:04:

16:11. 

В заседании объявляется получасовой перерыв. Известно, что в суд пришел некий свидетель Козлов.

16:44. Через полчаса заседание возобновляется. В зал зовут свидетеля Андрея Козлова. Это крупный мужчина в синей куртке с борсеткой в руках. Судья Абрамова зачитывает ему права и обязанности, а затем задает несколько дежурных вопросов. Козлов говорит, что знает подсудимых, но не лично. Потерпевших он не знает.

Козлов рассказывает, что работает охранником в агентстве «Бодигард», работал в клубе «Эгоист». Его смена длится с семи вечера до шести утра.

— В какой период времени вы увидели подсудимых?
— Во сколько времени они пришли?.. Я просто давал показания, сейчас уже не помню.

В итоге Козлов говорит, что компания пришла около четырех утра. До этого охранник уже «пару раз» видел их, потому что они приходили в «Эгоист». Прокурор Тарасова расспрашивает, кого именно и сколько раз он видел. Козлов говорит, что занимается в «Эгоисте» фейсконтролем, а что происходит внутри, не знает.

Компания пробыла в клубе до закрытия — то есть где-то до шести утра. Они выходили последними, говорит охранник.

— Можете ли вы сказать, были ли они в состоянии алкогольного опьянения?
— Как заходили, так и выходили — все культурно, прилично.

Дальше Козлов говорит, что курил на улице, когда между водителем Соловчуком и компанией начался конфликт. Он не слышал, оскорблял ли Соловчук кого-то лично.

— Из чего вы сделали вывод, что человек — водитель Мерседеса? — уточняет прокурор после одной из реплик.
— Ну он сидел, наверное. там, потом вышел. Я говорю, много времени прошло, мне бы [показания] почитать, я все вспомню! — разводит свидетель руками.

Тарасова подробно расспрашивает его о конфликте с Соловчуком. Свидетель с трудом вспоминает, как стояла компания футболистов.

— Андрей Владимирович, ну вы не нервничайте так, — говорит прокурор Тарасова. 
— Да я первый раз, не знаю…

16:54. Козлов признается, что ему лично показалось, что водитель сам кого-то ударил.

— Кто кого конкретно, я не видел, началась потасовка, беганье-прыганье… Я даже не видел удар, если честно, — добавляет свидетель; по его виску стекает капля пота.

После перепалки водитель побежал, за ним «побежали девчонки, толпа целая».

— Я услышал: «Полиция! Полиция!». Девчонки кричали, и я зашел в клуб. Когда началась стычка, кто-то кого-то оттолкнул, все побежали. Потом зашел в клуб, вижу уже: Mercedes отъезжает, — говорит Козлов.

Козлов настаивает, что не видел, как упал Соловчук.

— У вас не возникло желание вызвать полицию?
— Ну, я услышл про полицию… Не знаю.

По словам охранника, Mercedes уехал «где-то через десять минут».

— Можно те показания, которые давал тогда? Я подробности уже не помню, что именно давал тогда, — снова повторяет Козлов и жестикулирует.

Тарасова спрашивает, проявляла ли компания агрессию к водителю.

—Чисто спонтанно что-то получилось. В какой-то момент, фигак, с какого фига… Че-то начал бычишь еще, кто кого толкнул… — путано объясняет Козлов. Он говорит, что в ту ночь с ним работал еще один охранник — у него, по его словам, компания спрашивала что-то по поводу такси.

Затем прокурор Тарасова уточняет, спрашивали ли футболисты у охраны про видео, и «можно ли его как-то получить». Козлов отвечает, что не знает такого. Гособвинительница также спрашивает, с кем Козлов давал показания — оказалось, что у него был адвокат «от работы».

17:00. К допросу переходит адвокат Ромашов. Его интересует, показывали ли Козлову видео инцидента при допросе; тот подтверждает, но уточняет, что сначала его допросили без видео, а потом показали.

— Сначала мы написали, посмотрели запись…
— А в протокол это как вошло? — уточняет Ромашов. 
— А я не знаю.

Козлов говорит, что имена участников инцидента не называл, но увидел их уже в своем протоколе допроса.

— Вы после вашего допроса протокол читали?
— Да. 
— Внимательно?
— Да. Я не могу утверждать точно.
— А вы показания давали по видеозаписи или по своим ощущениям? Или по тому и по другому?
— И по тому, и по другому.

По просьбе адвоката Козлов поэтапно вспоминает, как развивался инцидент у клуба «Эгоист».

— О чем разговор шел? 
— Типа: «Братан, за что ты петухом назвал?». Он стоял такой: «Извините».

Обновлено 16/04/19 17:51:

17:10. Адвокат Кокорина Татьяна Стукалова задает охраннику «Эгоиста» вопрос об одежде участников конфликта. Он говорит, что запомнил у кого-то «шапку “петух” — так говорили в детстве», а также балахоны, белые кроссовки.

Затем Козлов объясняет, что значит слово «бычить». Защиту интересует, что делал Кокорин-старший, когда водитель «бычил». Охранник вспоминает, что Кокорины стояли рядом.

— Вам запомнилось, что кричал в этот момент Кокорин? Обращался он к кому-то?
— Да, э-э-э-э, не знаю, ну вот они общались. 
— Александр Кокорин кого-то по имени громко называл? Пытался остановить? Не запомнили?

Свидетель в ответ качает головой.

— Кокорин пытался кого-то остановить, чтобы драку прекратить?
— Э-э-э-э…
— Если не помните, так и говорите. 
— Не помню!

17:19. У подсудимых вопросов нет. У прокурора ходатайство об оглашении показаний в связи с противоречиями:

— Свидетель рассказывал подробно об, не побоюсь этого слова, избиении Соловчука… Тут он все забыл, — говорит Тарасова.

Адвокат Ромашов напоминает, что свидетель 20 раз смотрел видео, и у него смешались запись и реальность.

— Какие же тут противоречия? Я возражаю… — устало говорит Ромашов.

Адвокат Барик также говорит, что первоначальный допрос Козлова от 10 октября соответствует тому, что он сказал в суде. Уже в последующих допросах появились имена и фамилии участников конфликта. Барик говорит, что если уж и читать показания, то только первый допрос.

Подсудимые и остальные адвокаты тоже выступают против, но судья все равно удовлетворяет ходатайство.

17:41. Прокурор Тарасова зачитывает показания. В них более подробно расписывается порядок действий подсудимых у «Эгоиста»; также отмечается, что Мамаев вел себя агрессивно. Вся компания была «по виду очень агрессивно настроена». Кроме того, согласно протоколу, Козлов видел повреждения на белом мерседесе. Охранник пришел к выводу, что, вероятно, конфликт спровоцировал сам Соловчук.

Козлов подтверждает свои показания. У Тарасовой вопросов больше нет.

Адвокат Ромашов задает дополнительные вопросы. Он спрашивает, помнил ли во время допроса Козлов номер белого мерседеса. Охранник говорит, что не видел.

— Вы видели, что Кокорин Александр наносил хотя бы один удар Соловчуку?
— Нет.

Адвокаты Барик и Прилипко задают вопросы по поводу формулировок в протоколе. Козлов говорит, что не использовал оборот «агрессивное поведение», хотя он несколько раз появляется в документе. Защитники просят его рассказать суду, что именно в протоколе было записано не так. Козлов наконец говорит, что агрессивного поведения тогда не было вообще. Охранник также не видел, кто и кого пинал.

17:49. Судья Абрамова пытается задавать вопросы и требует, чтобы Козлов отвечал только то, что видел своими глазами, «а не по видео в ютубе».

— По видео, по видео, — приговаривают защитники, когда Козлов пытается ответить на вопрос.

Абрамова делает замечание адвокатам, которые подсказывают Козлову. В конце концов судья выясняет, что свидетель слышал слова «за что» и «петух». При этом Козлову казалось, что все происходит «со смешком».

— Спрашивал ли вас Протасовицкий, кто это такой?
— Да. Я сказал, что не знаю. 
— Какие-то еще оскорбления звучали?
— Не слышал.

Обновлено 16/04/19 19:29:

17:56. Судья Абрамова интересуется, что именно делал Кирилл Кокорин, но свидетель не может внятно объяснить. Он говорит, что зашел в клуб, когда все убежали в сторону конца здания. Отвечая, свидетель очень нервничает и резко жестикулирует.

— Когда они оказались в одном месте, я зашел в клуб. 
— На самом интересном месте, — прерывает его судья. — Извините, это неуместная шутка. 
— А