У Вуди Аллена в фильме “Манхэттен” мне больше всего нравятся первые три минуты — он в чёрно-белых тонах рисует силуэт и организм города, сопровождая свою картину монологом влюблённого в NYC. Музыкальный фон — «Рапсодия в блюзовых тонах» Джорджа Гершвина. Если вы хотя бы раз бывали в этом городе, то сразу поймёте, где черпал своё вдохновение американский композитор. Он закодировал шум, суматоху, сумасшествие мегаполиса в ноты. Эта лиричная какофония — голос Нью-Йорка. Увы, фотографии не могут передать звуки, но я попробую выразить их словами.

Знайте, что в Нью-Йорке вам будет сложно расслышать щебетание птиц. Да о чём это я? Иногда вы не будете слышать собственный голос. Любителям устраивать подставы я особенно рекомендую вести неизбежные телефонные разговоры с теми, кто вам не особо приятен, с улицы. Они будут напрягаться, а вы… Трррр... Тррррррр… Трррррр… Ничего не поделать. Идёт ремонт дороги.

Бормашины вторгаются в многострадальный асфальт Нью-Йорка, крупнотелая афро-американка в оранжевой жилетке дорожного работника держит в руках знак STOP, переходить на другую сторону перекрёстка пока нельзя, а это значит, что ваш собеседник сможет насладиться этим звонким, прочищающим уши звуком подольше. В меню дня также непременно входит звук пожарной или медицинской сирены. Их отголоски лишний раз напомнят, в каком опасном мире мы живём. В интерлюдиях будут звучать гудки автомобилистов, нетерпеливые всё же люди. Не избежать и громкого стука сверху. В любом районе, в любом квартале обязательно найдётся здание в лесах, на которых кто-то что-то куда-то пришпандоривает. Бывает, что все эти шумы разносятся одновременно.

Мне очень понравилось меткое наблюдение Кэтлин Руни в её остроумной книжке Lillian Boxfish Takes a Walk: “У прогресса громкий голос”. Да уж, за 8 дней в Нью-Йорке я научилась засыпать под звуки, под которые обычно люди пробуждаются, вскакивая с постели.

Но довольно об аудио-восприятии города, давайте обратим взор на отличительные родимые пятна Нью-Йорка.

В свои первые приезды в NYC у меня была мания фотографировать белок в Центральном Парке. Вот одна встала на задние лапки — ну, вылитый Чип или Дейл. Другая только что шмыгнула перед моими ногами. Третья несётся как ужаленная по стволу дерева. Короче, эти очаровательные грызуны, которых можно встретить в любом парке и сквере Нью-Йорка, паразитировали карту памяти моего телефона. В этот раз объектом моего внимания стали пожарные лестницы.

Казалось бы, какая-то чугунная, не самая изящная конструкция. Да, полезная, но что в ней красивого? А вот в Нью-Йорке она превращается в притягательную неказистость.

Если вы склонны мечтать не только во сне, но и наяву, на одной из них вам может привидеться поднимающийся к вам с розой во рту Ричард Гир или любой другой герой вашей фантазии. Если же вы — не pretty woman, а handsome man, то, возможно, вам померещится спускающаяся по этой лестнице Ирина Шейк в коротком шёлковом платье. Хм… Слишком пошло? Но я же ещё в первом очерке предупреждала, что Нью-Йорк способен соблазнять и развращать.

Не успела я сделать пару кадров красивой распустившейся вишни, как мои глаза уткнулись в столб. На нём висело отражение пороков власть имущих.

Срам, но зрелищный, оттого я его и запечатлела.

Вообще, в эту поездку я решила провести эксперимент и иногда смотреть на город глазами в первый раз оказавшегося в нём человека. Благодаря такому наивному подходу, моё внимание стало цепляться за так называемые странности. Например, в утреннее время вы обязательно увидите на краю тротуара или у лестницы в подъезд груды чёрных мусорных мешков и связки спрессованных картонных коробок.

Такое зрелище может возмутить только гостя города. Местные жители выбрасывают на улицу тюки мусора, зная, что утром приедет мусорная машина и соберёт эти остатки жизнедеятельности. Почему бы не поставить мусорные баки? — этот вопрос я задала местному знакомому. Причина такой неряшливости скрывается в особенностях городского планирования Нью-Йорка. Там нет дворов. Там даже нет узких боковых улочек (alleys, как в Бостоне или Чикаго), на которых обычно спрятаны мусорные баки. Кстати, именно на таких улицах и происходят все сомнительные действия преступного характера в американских фильмах. Но в Нью-Йорке всё на виду. И чтобы не портить общую картину улицы громадным баком, который должен стоять постоянно, люди предпочитают выкинуть пакет за дверь, ведь утром мусорная машина и так его заберёт.

К странностям также можно отнести какие-то непонятные пластиковые оранжево-белые трубки, которые торчат из земли и из которых валит пар.

Так и хочется сказать: “Нью-Йорк, не красят тебя эти сигареты.” А он в ответ дерзит: “Ну-ну, ты это скажи всем режиссёрам, которые находят мою привычку дымить очень фотогеничной.” На камеру, короче, работает. Но шутки в сторону. Система теплоснабжения выстроена на Манхэттене не на горячей воде (как, допустим, в России), а на пару. Подземным паропроводам иногда надо избавляться от конденсата, выпускать пар в буквальном смысле через эти неказистые пластиковые сигары, торчащие из земли.

Всё же сложный город. То он кричит, то пыхтит. Ужиться с ним сложно. Но, когда понимаешь, какие у него друзья — закрываешь глаза на недостатки.

Давайте-ка я расскажу о тех ярких и звёздных личностях, которых можно встретить либо на улице, либо на Бродвее. Мой выбор в этот раз пал на спектакль “The Boys in the Band” на основе одноимённого фильма 70-го года. Я покажу вам постер, и вы поймёте почему от встречи с этими весёлыми ребятами было сложно отказаться.

Хороши, да?

О чём история? О парнях, влюблённых в парней. Я до последнего дня скрывала этот нюанс от мужа, которому предстояло быть моим спутником. Расслабилась я только, когда увидела, что он смеётся вместе со всем зрительным залом. Неужели можно смеяться над геями?

В данном спектакле смеёшься не НАД геями, а ВМЕСТЕ с ними, потому что некоторые герои подтрунивают над своими же повадками, привычками, недостатками, проявляют чудеса самоиронии, короче. Персонажи Джима Парсонса и Мэтта Бомера устраивают в своей модной квартире вечеринку по случаю дня рождения их друга (Закари Куинто). Помимо запланированных гостей объявляется один нежданный, его появление вскрывает старые обиды, недомолвки и превращает комедию в драму. Алкоголь усиливает градус напряжения, а шутки становятся острее и беспощаднее.

Правдоподобности игре добавляет тот факт, что все задействованные актёры вне сцены не скрывают своей сексуальной ориентации. Пожалуй, самая сложная в психологическом плане роль выпала на долю Джима Парсонса. Он добавил в неё и свой фирменный комичный стиль, и более глубокие переживания.

Увидеть Мэтта Бомера вживую — особое эстетическое удовольствие. Несмотря на его невысокий рост, он обладает каким-то совершенным телосложением и очень глянцевым лицом. У него вид как у Кена, которого ещё даже не успели достать из упаковки.

Оценить его физическую подготовку смогли все зрители, так как он не пожадничал и в одной из сцен остался только в трусах.

Но главным украшением этой постановки я считаю Закари Куинто.

Его узнаваемые мшистые брови, благодаря которым ему так легко перевоплощаться в злодеев и в научно-фантастических персонажей, и в этот раз помогли ему создать запоминающийся образ. Он — виновник торжества, но появляется позднее всех остальных. Его опоздание и слегка отстранённый вид — атрибуты самоуверенного и самовлюблённого человека. Он — наблюдатель, денди, эстет, который знает цену своим словам, их он произносит словно раздаёт милостыню нуждающимся.

Удовольствие наблюдать за происходящим длилось полтора часа, без антракта. Меня поразило, что уже буквально через 5 минут после окончания актёры вышли на улицу для общения с публикой. Джим Парсонс в жизни имеет повадки весёлого школьника, прогуливающего уроки. Публика его обожает, ему досталось максимальное количество выкриков-признаний в любви.

Мэтт Бомер — сладкое очарование. Его фирменный детский румянец дополняла рубашка в мелкий цветочек.

Глядя на него, я почему-то подумала, что все русские бабушки с удовольствием приняли бы его за своего внучка и усадили пить кисель и есть ватрушки.

В выходе Закари чувствовалось, что он решил только частично выйти из образа. Чтобы хоть как-то скрыть свою cool’ность, он надел очки. У него очень живая мимика.

Все актёры проявили непосредственность и дружелюбие по отношению к поклонникам. Они не чурались обмолвиться парой реплик с общительными зрителями, одновременно успевая ставить автографы и мило улыбаться для селфи на чужих телефонах.

Приятная встреча получилась. Но пора покинуть Theater District и скорее миновать Times Square. Да, этот знаковый для туристов район непременно хочется не просто пройти, а миновать или перелететь по воздуху. Он из разряда тех достопримечательностей, которые для галочки надо обязательно посетить в свой первый приезд, но во все последующие вряд ли вас будет туда тянуть. Ну, а если вы любите толпы, гигантские цифровые рекламные экраны, уличных фокусников и танцоров, то эта площадь может стать для вас развлекательным Ватиканом.

Меня всегда тяготит такое буйство красок, поэтому я спешу уединиться в моём самом любимом районе. Как и в своём первом очерке, я предлагаю спуститься в Downtown, на этот раз чтобы очутиться в Greenwich Village.

Всем известно, что Нью-Йорк (как, собственно, и вся Америка) не может похвастаться многотомными историческими хрониками, поэтому очень часто в этом городе места определяются не событиями, а людьми. Greenwich Village — пример самого известного богемного жилого района во всей Америке.

Здесь жили, творили, кутили, оставляли свой след значимые творческие личности 20 века (в данном районе долгое время жил Иосиф Бродский). Вы видели  Greenwich Village во многих культовых фильмах. Хотя один из самых удачных и любимых мной фильмов Хичкока “Окно во двор” снят в студии, он повествует именно о Greenwich Village и его обитателях. Персонаж Джеймса Стюарта, фотограф, является олицетворением этого района, а вот дама его сердца, героиня Грейс Келли в незабываемых нарядах, — живое воплощение гламура Парк Авеню (о котором я писала в прошлом посте).

Greenwich Village очень часто превращается в съёмочную площадку для независимого кино. Талантливо сделанный фильм “Внутри Льюина Дэвиса” братьев Коэнов рассказывает о музыканте (Оскар Исаак), который ходит по улицам и сидит в кафе в Greenwich Village.

Без упоминания сериала “Friends” не обойтись. Фасад дома Моники знаком многим, он находится на Grove St.

Своё тихое очарование район получает благодаря нестандартному для Манхэттена уличному планированию. Здесь нет чёткого перпендикулярного деления проспектов улицами. Greenwich Village — компактный, приятный, относительно зелёный район, где живут многие американские звёзды. В сердце района находится очень симпатичный Washington Square парк с популярной среди городских фотографов аркой.

По его периметру — различные корпуса New York University, одного из самых престижных университетов Восточного побережья, но не входящего в Ivy League. Поэтому в парке царит академический дух: студенты отдыхают или готовятся к лекциям на скамейках под тенью деревьев, преподаватели деловито спешат на лекции.

В Greenwich Village находится моё самое любимое кафе для завтраков и бранчей — Café Cluny.

По снимкам папарацци можно понять, что его люблю не только я, но и Кейт Уинслет, сёстры Олсен, Энн Хэтэуэй, Оливия Уайлд, Эндрю Гарфилд, Эмма Стоун и др.

Когда мне надоедает завтракать яйцами бенедикт, то я переключаюсь на французский тост.

Как говорила известная лакомка Мария-Антуанетта, лучшее время побаловать себя чем-то сладким без ущерба для фигуры — это завтрак.

В день моего отлёта из Нью-Йорка я решила зайти в это местечко на прощанье, а там меня ждал сюрприз. Точнее, не так. Он меня ещё не ждал, он пришёл позднее. А дело было вот как. Когда я захожу в любое злачное место, будь оно в Greenwich Village, SoHo, TriBeCa или Lower East Side, я всегда на всякий случай беглым взглядом окидываю все столики — проверяю, не совпал ли мой приход с приходом какого-то популярного лица. В Café Cluny такую ревизию сделать очень легко в силу компактных размеров заведения.

Не увидев никого знакомого, я спокойно приступаю к бранчу. Закончив трапезу, мы просим счёт. И тут что-то заставляет меня оторваться от экрана телефона и посмотреть наискосок. Мой взгляд сыщика замечает изменение ситуации за соседним столиком. На момент моего прихода и наслаждения тостом с авокадо там явно сидел один человек, и то его присутствие едва улавливалось из-за перекрывающей вид колонны. Зато теперь отчётливо была видна спина второго человека.

До сих пор не понимаю, что такого особенного мне привиделось в этой спине, в многослойном способе носить футболку на кофту с длинным рукавом, в мощных кроссовках и в кудрявой голове, но мой взгляд был буквально прикован к этому человеку. Когда он обернулся, я поняла причину моего столь странного внимания. Ребята, туда пожаловал Брэдли Купер.

На моём столе предательски лежит уже оплаченный счёт, который словно выгоняет меня из этого заведения. Но как бы не так. Да, я сыта, да, я уже напилась кофе. Но мне очень важно остаться за этим стратегическим наблюдательным пунктом. Сердце учащённо бьётся, потому что я зачем-то сообщила своей сестре по смс, с кем рядом я сижу, и она через тысячи километров науськивает меня подойти к Куперу, сфотографироваться и взять автограф. Чтобы как-то успокоить нервы и сохранить этот столик, я заказываю сорбет и кофе. Мне очень хочется разговорить официантку и заручиться её поддержкой и разрешением подойти к актёру. Официантка на вид стервозна. Совсем не хочется в такой напряжённый момент тратить свои силы на общение с ней. Пока я сомневалась, другой официант уже принёс Брэдли его омлет. Одно дело отрывать человека от беседы, другое — от еды. Чувство такта и приличия подсказывает сидеть смирно. По сидящей вокруг публике понимаю, что они — завсегдатаи этого места, знают, кого можно здесь встретить. Вижу, что человек, обслуживающий звёздный столик, уловил флюиды любопытства, исходящие от моего наблюдательного пункта. Он бросает на меня дружественные, сочувственные взгляды. Хороший парень — думаю я. Да ещё и, вроде бы, мексиканец. Наладить контакт с латиноамериканцем никогда не представляло для меня проблемы. Они очень общительны. Короче, иди в мои сети, амиго. Он подходит. Слово за слово выясняю следующее:

– фотографировать и подходить к известным людям в этом заведении нельзя (внутренне ухмыляюсь своей проделке — хоть и не с самой собой, но боковую сторону Брэдли я зафиксировала на свой телефон);

– буквально пару часов назад он приходил сюда же с Ириной и их ребёнком на завтрак (а это следующее утро после Met Gala);

– самыми преданными посетительницами заведения являются Эмма Стоун и Джулианна Мур, последнюю очень часто можно встретить во время её пробежки по району;

– ах, и ещё Гаэль Гарсия Берналь часто приходит на завтрак или обед.

Искренне благодарю официанта за такой инсайд. Теперь я знаю, что буду делать. Раз нельзя получить автограф внутри кафе, я дождусь его на улице. Ждать приходится немало. В какой-то момент я сдаюсь и понимаю, что это полнейшая глупость. Решаю обойти несколько кварталов и вернуться через несколько минут. Через окно вижу, что Брэдли увлечённо продолжает общаться с незнакомцем (на вид ему более 50 лет, скорее всего, продюсер или сценарист). Во время моей вынужденной прогулки по пути встречаю очень много разных интересных людей, чей внешний вид говорит об их принадлежности к творческим кругам. Мимо меня проходит подтянутый высокий брюнет, очень похожий на какого-то спортсмена или актёра. Потом вижу эксцентрично одетую даму, похожую на Дайан Китон. Ничему бы не удивилась в Greenwich Village. Мне пора возвращаться к кафе. И вдруг на соседнем от заведения перекрёстке я вижу, что ко мне приближается мужчина в кепке, огромных наушниках и тёмных очках. Личный радар подсказывает мне, что если это не Леонардо ДиКаприо, то точно кто-то не менее знаменитый. Я даже на время забываю, что меня ждёт Брэдли Купер. Вдруг мои глаза спускаются на одежду и обувь моей “новой” жертвы. Стоп! У них тут, что ли, все мужчины носят чёрные кроссовки с красной Nike соплёй и поддевают под футболку вещи с длинным рукавом?! Секунды замешательства. Ну, конечно. Это собственно и есть Брэдли, который уже закончил и свой завтрак, и свой серьёзный разговор. И, не пойди я этой дорогой, мы бы, конечно, разминулись. Но теперь я стою на этом перекрёстке, а он идёт на меня. Ещё 2 шага и он поравняется со мной. Набираю в лёгкие воздуха и что-то говорю. Он приподнимает один наушник, я повторяю своё мямленье, суть которого сводится к тому, что я обожаю его роли, что я была внутри кафе, но стеснялась подойти, а вот сейчас, ах, какое совпадение, случайно встретила я вас. Заговорщически отчеканиваю, что я тоже из России. Неужели я сказала “тоже”? Надеюсь, что хоть не подмигнула. Вообще, всю эту сцену я помню в каком-то глухом режиме, словно наушники были на мне, а не на нём. Я подсовываю ему ручку и карточку, предусмотрительно взятую из Café Cluny. Он выводит на ней слова благодарности мне за мою поддержку, потом желает мне хорошего дня. Я что-то бормочу в ответ. После такой встречи понимаю, что мне надо пройти особый курс по восстановлению дыхания и умению складно излагать свои мысли при встрече с теми, за кем я обычно наблюдаю в самой расслабленной позе с экрана моего ноутбука.

Вообще, я люблю мечтать в шутливом тоне. Когда-нибудь я напишу сценарий, приеду жить в Greenwich Village, встречу Брэдли, за чашечкой кофе в Café Cluny предложу ему роль в моём фильме и напомню, что когда-то давно мы уже виделись в этом самом месте. Я достану из сумки ту открытку и, кто знает, возможно даже ту ручку, которой он расписывался, ну и пусть, что чернила к тому времени в ней уже закончатся.

Продолжение моих прогулок по Нью-Йорку следует…