Интервью Коммерсанту, которое было опубликовано сегодня, 16 августа. После его прочтения, мне захотелось дать Юле медаль за мужество.

– Летела я в этом самолете, не зная куда… Буду выступать, не буду… Может, вернусь сразу… Дело мое было уже в суде СAS. В самолете было много спортсменов из других стран, болельщики тоже… И на приземлении у меня слезы накатывались, я думала: ну боже мой, я надеюсь, не улечу отсюда просто так, без того, чтобы хотя бы поучаствовать… И первые дни были просто ужасными! Мы же подали документы, и дело наше все откладывали и откладывали, хотя по регламенту его надо рассмотреть в 24 часа…

– Чем мотивировали?

– Да ничем… Тянули и тянули… Мы каждый день думали: ну завтра, ну завтра уже… Все время им чего-то или кого-то не хватало. И нам пришлось даже несколько раз переезжать по разным отелям, потому что заезжаем на одни сутки, а потом приходится продлевать, а мест-то нет нигде уже…

– А, понимаю: вы все время ждали, что решение будет принято и вы переедете в Олимпийскую деревню… Ну, или полетите домой…

– Конечно! А еще все время искали место, где поплавать можно… На спортивные объекты-то нету допуска, и приходилось искать, чтобы хоть где-нибудь, хоть как-нибудь, хоть один раз в день…

– Да как же это! – мне уже было больно это слышать, потому что я начал представлять себе эту картину… Одна из лучших пловчих мира в поисках воды…

Я попытался неудачно пошутить:

– В океане, в конце концов всегда можно себе место найти…

Оказалось, что не надо шутить на эту тему:

– Да, – кивнула Юля, – мы думали об этом. Но в океане холодно очень. Я до этого болела же очень много, и приехала больная… Я до сих пор на таблетках, которые поднимают иммунную систему… Я болела все последние четыре-пять месяцев, пока продолжалась эта история. Сначала вообще была гнойная ангина…

– Какая?

– Гнойная… В Лос-Анджелесе… Почти два месяца. Потом вроде выздоровела, но как только начинаю тренироваться, как только набираю форму чуть-чуть – опять… И неделя у меня выскакивает… Только опять начну – и опять… Неделю болею – неделю тренируюсь… И поэтому в океане нельзя мне было плавать.

– То есть идея такая действительно была?

– Да, прорабатывалась, – засмеялась она.

Она вообще очень легко смеялась, часто и, казалось, по любому поводу, причем сначала как-то так застенчиво, а потом звонко и заразительно.

– Но в океане здесь холодно (а вот для любителя вроде меня – так и вовсе нет.– А.К.) Так что мы искали бассейны.

– Нашлись?

– Да! Один раз мы нашли бассейн за 600 долларов, причем не местных, а американских… – За два часа… А в другом месте пообещали пятидесятиметровый бассейн, мы пришли – а там 25 метров, с детьми, к тому же мне по пояс там было…

– Конечно, он же для детей…

– Конечно. А потом нашли еще один бассейн, и даже бесплатно поплавали, а потом нам сказали – платите $10 тыс. за три тренировки… Какие-то у них тут цены… Очень дикие… Конечно, было весело… А в суде тянули, просили без конца какие-нибудь документы… То ОКР не приходит в суд…

– Тут, видимо, спать-то окончательно и перестали…

– Да, со сном и так было плохо… Уже хотелось только знать: да или нет. Пусть уже и нет, но только скажите хоть что-нибудь! Если нет, то просто развернуться и уехать! Потому что уже ну просто невозможно было терпеть это больше…

– Как узнали о решении суда?

– Я знала, что заседание наконец-то прошло, но потом они еще сутки выносили решение. Поздно-поздно вечером это было. На почту прислали сообщение. Мы как раз ехали на тренировку. Я открываю сообщение, ничего понять не могу, читаю, какие-то три пункта, все запутано… И в этот момент приходит сообщение от Ани…

– Переехали наконец в Олимпийскую деревню, к своим?

– Да, но обстановка вокруг была уже такая накаленная… Я уже думала только о том, как я приеду в плавательный бассейн, как на меня будут смотреть атлеты, как будут прессинговать журналисты…

– То есть из огня в полымя…

– Да, но с другой стороны я в какой-то момент подумала, что мне это должно быть все равно. И что главное: допустили. А кто что скажет, как на меня покажет… Да ладно, какая разница!

– И вот вы первый раз в бассейне…

Она пожимает плечами:

– По-разному вели себя люди. Кто-то делает вид, что меня нету, кто-то так понимающе здоровается негромко, кто-то взгляд отводит… А были люди, которые говорили: «Блин, мы тебя понимаем прекрасно, поддерживаем, верим в тебя, удачи!..» Только в такой ситуации можно выяснить, кто тебе друг, а кто нет…

Она избегала слова «враг». Оно, видимо, до сих пор для нее слишком сильное в такой ситуации.

– А бразильцы?

– Они больше поддерживали. Даже можно сказать, что точно поддерживали.

– Американцы?

– Меня удивляло, что они отводят взгляды. Это они основном отводили взгляды. Я понимаю: пресса еще так накалила эту историю…

– Но не на пустом же месте, в конце концов.

– Да, но у многих были разные истории… И ладно, первый случай (употребления допинга.– А.К.) Но мой второй!

– Это с мельдонием.

– Да. Я узнала об этом от своего агента. И я не пила его, когда его запретили, потому что мой агент сказала мне об этом. Я пила его в последний раз в декабре. Это самые безвредные витамины, которые только могут быть! Они были у нас всегда. И дети его тоже принимали…

– Мельдоний у вас как хлеб шел…

– Вроде того… И никто не знал, сколько времени он выводится из организма. И до сих пор никто не знает, сколько именно! И когда меня известили, что я подлежу дисквалификации, я подумала: ну это же невозможно, я пила его несколько месяцев назад, а на этикетке написано, что два дня выводится…

– Не верьте этикеткам!

– Я понимаю, но когда WADA запрещает какие-нибудь витамины, она тоже должна знать, сколько это выводится, и она должна провести исследования, и должна сообщить об этом… Чья это вина? И вот я приехала на Олимпиаду, и на меня спускают всех собак, и Россия плохая, и хуже некуда… Хотя тут, на Олимпиаде, много атлетов, у которых и по одному случаю есть, и по два… Хотя меня вот по второму случаю полностью оправдали… За первый я полностью отбыла наказание…

– Ладно, чего мы о грустном, тем более о таком грустном… Расскажите про ваш первый старт на Олимпиаде.

– Я знала главное: надо сразу плыть быстро! Надо было сразу показать время, потому что если бы я неплохо проплыла в первый раз, то я бы уже смогла соперникам показать, что я все-таки в строю, и поэтому я начала сразу на максимуме, и возможно, именно это было неправильно, потому что сразу началась паника у всех… Я уже даже ничего не помню. Помню только, что плыла изо всех сил. И знала только, что будет очень тяжело.

– Трибуны в финале реагировали на вас уже получше, чем в самом начале?

– Да, – кивнула Юля, – это так. Но все кричали «Бу-у-у» — когда они не хотят видеть человека… Я так улыбнулась: сейчас я вам покажу…

– А, так вы хотите сказать, что вам это пошло на пользу в конце концов?

– Да мне всегда в таких случаях в конечном счете все равно, как люди себя ведут. Пусть покажут себя. А я себя.

– А почему вы не выиграли первый старт?

Тут она сразу засмеялась.

– Погодите, – предложил я. – Я понимаю, что и серебро – великое достижение… И что соперницы могут быть просто сильнее. А главное – что вас не могла не ослабить вся эта история… Но тем не менее… Вы же могли выиграть. Нет?

– Каждый спортсмен, когда выходит на старт, не думает ни о чем, кроме золота. А в этой ситуации – тем более! Я хотела показать, что вот, я пришла, и меня ничто не сломало, и я – чистый спортсмен… Я очень хотела!.. Просто немножко не получилось… Но я не стала слабее!

– Почему?

– Потому что я Овен по гороскопу! У меня просто такой характер… И всегда так было… У спортсменов есть такое: кто-то кого-то перед стартом заденет, чтобы разозлить, а кто-то в кого-то даже плюнет, чтобы выбить… Но меня никогда это не выбивало, а наоборот, давало новый тонус…

– Что, плюются? – я узнавал о плавании все больше нового.

Жестокости до сих пор, я слышал, практиковались в основном в соревнованиях на открытой воде.

– В меня нет, но такие случаи были, – кивнула Юля. – На разминке могут сильно поцарапать, и это неслучайно бывает… Хотя бывает и случайно… Но чаще такая случайность неслучайна…

– То есть все дело просто в том, что вы Овен. Не то что вас такую воспитали в детства черном теле… А просто таким знаком вышли…

– Ну, детство у меня было веселое, – тут она, наоборот, посерьезнела.

– В каком смысле веселое?

– Я не говорю об этом!

Я думал, что, может, скажет:

– После этих двух побед можно и рассказать!

– Да нет, не стоит! Не давите на меня! – опять она смеялась. – Я потом как-нибудь соберусь, книжку напишу… Или вам расскажу, уговорили… Но потом, ладно?

– Ладно… И вот после первого старта вы стоите на пьедестале. И думаете, что серебро на Олимпиаде – это не то, чего вы хотели?

– Конечно, нет! В голове крутилось, что я должна быть довольна, что я вообще тут выступаю. Невозможно как хотелось. Но и этот результат был, если так уж говорить, нереальным после того, что происходило. Ведь эти мои болезни только от нервов шли. Ведь я последние пять-шесть лет вообще не болела. А тут – гнойная ангина в Лос-Анджелесе… И потом все это постоянно возвращалось… И без болезней я бы по-другому выступила. И неважно, сколько бы я нервов потратила. Тренировками я бы сделала свое. А в такой ситуации…

– А сейчас, когда все кончилось, как вы себя чувствуете?

– Ох, когда я проплыла 200 метров, я такое облегчение почувствовала… А эстафета была с девчонками уже, ты не одна в поле боя… И сейчас по-другому пресса стала реагировать… И американцы стали даже поддерживать… Я уж не говорю про Россию…

– А зачем вы грозили американке пальцем?

– Да вот, я не понимаю, почему так стали говорить. После стометровки это было… есть такой жест: когда приплываешь, выигрываешь – и вот такой жест показываешь: ты, значит, первая…

– Правда, вы же не первая были…

– Но хотела-то как!.. А потом начали высасывать они…

– Из этого пальца…

– Да!... Хотя все так делают…

– Они – это журналисты?

– Да нет, это они… Я же на этих соревнованиях была как красная тряпочка для быка, – Юля Ефимова, видите, выбирала выражения. – Прямо все, чтобы я ни сделала, что бы ни сказала, все они очень агрессивно воспринимали…

– Но американка же на самом деле отвернулась от вас на награждении…

– Да, и для меня это было очень странно, потому что после дистанции она же меня похлопала по спине, поздравила… А потом, видимо, ей что-то сказали на этот счет, и на пьедестале она мне уже не пожала руку, хотя все же знают, что это Олимпийские игры, и что бы ты ни думал, это просто… ну… воспитанность человека… да и правила олимпийские… Не скажу, что меня это задело, правда… И потом на пресс-конференции они так агрессивно себя вели и все время отвечали по моему поводу одинаково, как будто их натренировали, что ли…

Ее это, конечно, задело.

– Вам без отца здесь было бы тяжко совсем, да?

– Это точно… Он везде со мной ходит, проводит меня до самого-самого предела, когда его куда-то уже не пускают… Обнимает, напутствует, целует, и все: в бой!..

– До всей этой истории так же было?

– Так же, так же!.. – она опять смеялась своим каким-то, честно говоря, неземным смехом. Я не помню, чтобы кто-нибудь так смеялся.

– А в Олимпийской деревне вы теперь без него живете?

– Нет, он там же.

– Как вам там?

– Да как обычно… Правда, телевизоров нет. Но они и не нужны, наверное. У меня была только проблема с подушкой, и все. Потом мне ее поменяли…

– Такая жесткая подушка?

– Нет, наоборот, слишком мягкая, и у меня шея сразу заболела…

– Зачем вам подушка, если вы все равно почти не спите…

– Действительно!

– Интересно, что вы не уехали после ваших стартов. Обычно же не так.

– Да, у нас команда вся уехала. Но мы заранее очень просили, чтобы нас оставили, хочется сходить на закрытие Олимпиады, потому что на открытие, например, я тоже ни разу не попадала… Приезжаем обычно, и у меня дистанция на следующий день или через день, и ноги собьются, потому что мы устанем… И я давно хотела…

– Особенно теперь, пройти тут под российским флагом, как победители… Ведь уже ясно, что по крайней мере не проиграли…

– Да, из-за этого, – подтвердила она. – И на соревнования хочется походить. Да хоть Олимпийскую деревню посмотреть!

Она, безусловно, хотела максимально расслабиться. И видимо, была не уверена, что сможет.

– И были где-то уже?

– Да, сегодня на заплыве по открытой воде…

– А, это же рядом… Оттуда и в наш отель приехали…

– Да, точно…

– Это же вид спорта потяжелей вашего…

– Чудовищный… Да просто плавать в открытой воде… Там же плавает кто-то… Под тобой… Страшно…

Вот что у нее за фобии…

– И так они там дерутся, под водой! – воскликнула она.

– Но это еще не известно, что хуже: по-честному драться ногами и руками в открытой воде или так, как произошло с вами…

– Надеюсь, на Олимпиаде в Токио все это не повторится никак… Японцы, мне кажется, совсем другие… – она задумалась… – У нас с японцами здесь были рядом массажные столы, и японцы ни разу мне ничего не высказали, всегда здоровались и улыбались…

Вот чего ей теперь достаточно, чтобы полюбить человека: чтобы он просто здоровался с ней.

Тут ей хлеба принес ее агент, Андрей Митьков:

– Жуй, а то уже 40 минут ничего не несут…

– Да, а где мой суп? – спохватилась Юля и активно взялась за хлеб.

– Воды? – предложил я.

– Вы знаете, – засмеялась она, – у меня после отношений с WADA на воду такая паника теперь… Даже если бутылка с водой стоит у меня дома, и стоит открытая, я ни за что не буду ее пить… Я беру новую закрытую бутылку. У меня какой-то нездоровый сдвиг! Я просто не беру незакрытые бутылки!.. Даже если лежат у меня в рюкзаке! Я пытаюсь найти новую бутылку! И постоянно проверяю, чтоб не вкололи ничего в эту бутылку! У меня такая паранойя началась!

Да, довели девушку…

– Это только воды касается?

– Нет, всех напитков… Только с едой ничего не поделаешь. Единственное что: если ты среди спортсменов ешь, ты ни у кого ничего не берешь и ни в коем случае ничего никому не даешь! Потому что могут подставить как нечего делать! Дашь ему шоколадку, а он потом скажет, что у него после этого допинг обнаружили… И ты же будешь виновата…

– А что же вы кайперинью пьете тогда? – обратил я внимание.

Стакан ее был скорее наполовину пуст, чем наполовину полон. И это был с ее стороны верх неосторожности. Напиток был, в конце концов, доверху льдом набит.

– Ну да, но это же в конце концов в ресторане, где меня никто не знает…

– Вы уверены?

Нет, после этих слов она уже не была уверена.

– Скажите, – спросил я, – то, что с вами случилось, – это что значит? Лично вас пытались выбить с Олимпиады? Или дело в том, что вы гражданка России? Или это, например, борьба с допингом? Последнее вы вообще исключаете?

– То, что я гражданка России, сыграло роль… – она долго думала, прежде чем ответить. – Это тем более обидно, что последние пять лет я живу в Америке. Безвыездно!

– Так, может, и не стоило жить в Америке?

– Ну знаете, это то, что помогло попасть на Олимпиаду! Все мои пробы были сданы в Америке. Меня тестировала USADA, какая-то новая независимая комиссия… А многих спортсменов не допускали, потому что к них было много несданных проб за границей! Ну это как? То есть если ты живешь в России, это твоя вина? Как такое может быть?!! И на суде в CAS знаете что говорили против меня, когда спрашивали, почему меня нельзя восстанавливать? «Потому что она русская». Вот прямо такими словами! И все! А как паралимпийцев не пускают? Это просто бесчеловечно… Они просто не понимают, какая в России жизнь… Очень тяжелая… А тем более для инвалидов… Для них это единственный шанс выбиться в люди… В Тюмени был мальчик без рук, Игорь его звали, и говорил, что если бы не спорт, он бы спился или покончил с собой…Потому что никому не нужен был бы… А теперь он живет! А они берут и так делают… Они что, думают, что во всей стране паралимпийцы стали принимать допинг, подменяли пробы?.. Это звучит даже смешно. Просто на страну давят!

– Вам, я вижу, кайперинья нравится? – я заметил, что стакан-то почти опустел.

– Первый раз пью. И неплохо! Лимонный такой…

– Не резковат?

Тут соседний стол горячо включился в обсуждение.

– Это ж на основе чачи сделано!

– Чачи? – глаза Юли сделались больше, а уж они и так выдающиеся.

Она испугалась. Чача не входила в ее планы. Она и так действительно расслабилась, и то, что она пила кайперинью со льдом, сделанным неизвестно из какой воды, говорило о том, что ее наконец-то отпустило после всех месяцев. И теперь она, по-моему, жалела, что ее отпустило.

– Кашаса, а не чача, – успокоил ее отец. – Местная водка такая. Из сахарного тростника.

Она почему-то успокоилась.

– А вы знаете, что ей Юнна Мориц стихотворение посвятила? – спросил меня Юлин отец.

Для него это, безусловно, много значило. Для нее, по-моему, не так много.

Мне передали телефон со стихотворением. Оно оказалось очень длинным. «И за окнами допинг божественной зелени… Где допингом солнца пропитана живопись ярко..» – прочитал я.

– Юнна Мориц… – сказал отец. – Ей столько лет, наверное… Такую жизнь прожила... Она Юлю ведь даже не знает! Там вообще не на слова внимание надо обращать. Там надо по эмоциям пройти…

– Слова тоже имеют у нее значение… – добавил еще кто-то.

Тут ей наконец картофельный суп принесли. Был он подозрительно зеленого цвета.

– Не очень похоже на суп… – задумчиво произнесла она. – Сладкий. Я даже не пойму, из чего это. Картошка? Не похоже… А соль есть?

Бразилец вдруг благодарно кивнул и пошел за солью. Понял русскую речь как никто другой.

– А может, не стоит возвращаться в Америку после всего этого? – спросил я ее.

– Там все-таки очень хорошие бассейны… – она опять задумалась. – Тренеры… Спарринг-партнеры… А в Таганроге я тренировалсь, так бабушка приходит в бассейн, встает на дорожку – и все, мне там делать больше нечего! И ей все равно! Я, говорит, заплатила деньги! А то, что я там пытаюсь тренироваться и плаваю по этой дорожке последние полтора часа, не имеет уже значения!

Я хоть начинал понимать, почему она переехала в Америку.

– Но не только из-за этого, – она правильно поняла мой взгляд. – У меня были тяжелые отношения с тренером и невыносимые тренировки. Я почти весь день только тренировалась, и тренер почти ничего не разрешал… Есть почти ничего нельзя, спать то можно, то нет…То почему ты не гуляешь, то почему ты гуляешь… Съешь яблоко – отрабатывай его… Много-много всего… Я уже не хотела плавать… Мне были противны тренировки… Я сходила с ума… У меня было отвращение к плаванию. Я в 16 лет хотела бросить, перед первой Олимпиадой… Папа уговорил погодить. И тут пригласили в Америку тренироваться. А мы знаем, что там самые лучшие пловцы. И я уехала… А там начала скучать по думу, по друзьям… и оттуда чуть не уехала… Нет, не буду я есть этот суп… Я после Олимпиады в Лондоне продала все вещи, потому что думала, что не буду возвращаться в Америку. Но не уехала. Тренер все-таки очень хороший…

– Скучаете, наверное, все-надеюсь, по дому?..

– Конечно!.. В Америке даже костер просто так не разведешь… На шашлыки так просто не поедешь… Тебя сразу арестуют!..

– Вы не думаете, что вот вернетесь сейчас в Америку – и что-то в этом роде повторится: из того, что уже случилось?

– Я не думаю… Я думаю, люди что-то усвоили.

– Что?

– Хоть что-то!

Ну и просто фот Юли вне бассейна. Красивая девушка.

В детстве

 

Источник: kommersant.ру