"Лишь тот, кто идёт своей дорогой, никогда и никем не будет обогнан" — Марлон Брандо.

"В порту"

"Уловить смысл жизни — обязанность актера, интерпретировать его — проблема актера, а выразить это — его святая обязанность". Трамвай "Желание"

…Элиа Казан сказал Теннесси Уильямсу: «У меня в студии есть новичок, его зовут Марлон Брандо. Посмотри его: по-моему, он подходит на главную роль в твоей новой пьесе». На следующее утро Уильямс и Брандо встретились в одной из нью-йоркских забегаловок. Весь день они бродили по городу, обсуждая самые разные темы, и лишь о пьесе не заговорили ни разу. Поздно вечером они расстались. Брандо пошел домой, а Уильямс отправил Казану телеграмму: «Я нашел своего Стэнли Ковальского».

«Когда его Ковальский подходит к Бланш, никто не в состоянии предсказать, что герой сделает в следующее мгновение: ударит ее или поцелует», — с восторгом говорил Казан.

Мощный и гибкий, бесстыдный и отчаянный, 27-летний Брандо с оскорбительной легкостью переиграл Вивьен Ли, продемонстрировавшую весь блеск своей филигранной актерской техники. И, как это нередко бывает, первый триумф чуть не сделал вчерашнего дебютанта своим рабом. Говорят, до самой своей смерти Марлон Брандо ненавидел Стэнли Ковальского. Точнее было бы сказать, что он его презирал.

К концу 1950-х гг. в фильмографии Брандо аристократы почти вытеснили плебеев. Злые языки говорили, что актер «изменил идеалам юности», «ушел в коммерцию», что у него развилась звездная болезнь и непомерная мания величия. Насчет последнего, пожалуй, верно: мания величия у него была, и нешуточная. Он ссорился со всеми: партнерами, режиссерами, продюсерами, не говоря уже о журналистах. Сидни Люмет вспоминал, что в ту пору у Брандо была привычка: начиная работать с новым режиссером, он делал два одинаковых дубля. В одном выкладывался «по полной», другой «гнал на технике». И смотрел, какой дубль выберет режиссер. Если тот выбирал второй, то Брандо превращал его жизнь в ад. А это он умел не хуже, чем играть. Менее чем за десятилетие очаровательно своевольный талантливый юноша превратился в невыносимо капризного гения.

"Актер - это человек, который не слушает, пока говорят не о нем".

Марлон Брандо — дважды лауреат премии «Оскар», на которую номинировался в общей сложности восемь раз. Однако от своего второго «Оскара» он отказался по идейным соображениям. ("В порту", "Крестный отец")

Жестикуляция и мимика — дело нехитрое; но вот высокомерный взгляд Марлона Брандо, говорят, в Голливуде не то что сымитировать — вынести мало кто мог. В этом парне из Омахи, штат Небраска, чувствовалась какая-то иная порода, неведомая демократической Америке. Он смотрел — как «право имеющий». И его взгляд заставлял признать это право: оскорблял, унижал, вызывал ненависть, но затыкал рты насмешникам. Высокомерие Брандо казалось оправданным этимологически: он мерил всех своей мерой, и, воистину, она была высока.

Крестный отец

Принято считать, что «последний золотой период» Марлона Брандо начался с «Крестного отца». Это мнение обусловлено, по большей части, конъюнктурными соображениями: первый кассовый хит за много лет и первая после 15-летнего перерыва номинация на «Оскар» (которую Брандо, как известно, выиграл).

Брандо в этом фильме не Godfather — крестный отец; он God-Father — Бог-Отец, ветхозаветный демиург, жестокий и справедливый. Его невозможно убить, обмануть, вывести из себя или даже развеселить. Играя с внуком в финале фильма, он впервые пытается улыбнуться — смешным и страшным апельсиновым оскалом, примерив странную личину с древних барельефов. И умирает.

В 1970-е годы Брандо играет автобиографию: не свою — своей души, своего подсознания. Четыре великих фильма десятилетия — «Крестный отец», «Последнее танго в Париже», «Излучины Миссури» и «Апокалипсис сегодня» — безжалостная и изощренная хроника падения божества, которое актер сам себе создал из собственной души. Поворотный пункт, дату начала этого падения можно определить точно: «Крестный отец» и «Последнее танго в Париже» вышли в один, 1972-й, год.

"Кинозвезда — это человек, сидящий на сахарном троне под проливным дождем".

Такие существа не подотчетны; они появляются, как судьба, беспричинно, безрассудно, бесцеремонно, безоговорочно, они есть, как есть молния, слишком ужасные, слишком внезапные, слишком убедительные, слишком «иные», чтобы можно было их даже ненавидеть. Фридрих Ницше

по материалам журнала Сеанс