Владимир Кириллович, на вашей программе «До и после полуночи» выросли почти все дети СССР, ее считали лучшей программой того времени. У вас не было желания возродить ее в современной формации? Я не сторонник этого. Тогда было другое время, звучала другая музыка, которую все слушали, но ее запрещали. Были другие интересные люди, темы. На современном телевидении удачно не «воскресали» ни одного проекта из прошлого. Например, я до сих пор смотрю «КВН», хоть он не тот, что был раньше. «Что? Где? Когда?» — продолжают смотреть по привычке, но оно стало гораздо слабее, чем десять лет назад. Когда моя программа закрылась, я работал на других каналах, на радио. На протяжении четырех лет мы с моей супругой делали программу, которая называлась «До и после с Владимиром Молчановым». Вспоминали тот период, делали так называемую хронику через мои старые пленки. Программа выходит только в повторах. Сейчас в Украине снимаю (совместно с телеканалом «Интер») фильм «Забой». У этого фильма большая история, первую часть мы сняли в 91-м году, а теперь, спустя 21 год, снимаем продолжение. Плохая примета говорить о том, что еще не сделано, но я очень надеюсь, что все задуманное нами осуществится.

Вы рассказывали, что когда в молодости встретили Рихтера, он, узнав, что вы — журналист, посочувствовал, мол у вас никогда не будет возможности сказать что-то свое. Вы никогда не жалели, что выбрали эту профессию, и правда, что на советском телевидении вы были самым высокооплачиваемым телеведущим? Жалеть мне уже поздно. (Смеется.) Благодаря Горбачеву и Ельцину наша убогая профессия стала свободной. Молодые журналисты в эти годы очень быстро сделали себе имена, а мы по двадцать лет шли к этому, поэтому мое поколение будет очень благодарно той власти. Что касается денег, то я никогда не получал больших гонораров. У меня была достойная зарплата, но ее нельзя сравнить с теми суммами, которые получают ведущие в программе «Пусть говорят». Но мы жили в другое время. Позволить я себе мог все: построить дачу, купить книги, поехать с семьей на море за границу, лечиться в хороших санаториях, остальное меня не интересовало.

В советские времена к вам приходило больше писем, чем в программу «Спокойной ночи, малыши». О чем тогда писали телезрители? К нам в редакцию приходили мешки по 10—20 кг. Одни что-то просили, другие — ненавидели, люто критиковали, третьи — советовали. Люди тогда доверяли СМИ, была абсолютная свобода слова в отличие от того, что происходит сейчас. У журналистов был кураж, который потом пропал, появилась самоцензура, пошло подавление свободы слова, которую вы тоже можете наблюдать. Вчера, например, в День России, в Москве прошли обыски главных организаторов протеста, чтобы возбудить народ и провокаторов. Разве это нормально? В Москве сейчас осталось всего несколько свободных каналов, журналов и радиостанций, а все остальное подавлено нынешней властью. До 94 года в стране еще была свобода. Когда-то у нас считался самым свободным канал «НТВ», но команда Путина его уничтожила.

Теперь понятно, почему вас не приглашают ни на один центральный канал. Меня никогда не пригласят вести политическое шоу, ведь я не дружу с властью. С любой. И еще: думаю, другие ведущие на моем фоне серьезно проиграли бы, я ведь многих опущу ниже планки. Со стороны это может показаться зазнайством, но это мнение не мое, а тех, кто со мной работает. В моей жизни всегда были и есть люди, которые мне не симпатизировали, были моменты, когда мне угрожали, писали письма с угрозами...

Многие московские телеведущие переехали в Украину и очень хорошо себя у нас чувствуют. Валдис Пельш недавно сказал, что в России никому не нужен и готов работать за украинскую валюту. Как вы к этому относитесь? Пельш никогда не относился к журналистам. Он — способный певец, клоун. Москвичи сами к вам не приезжают, их приглашают, ведь в своей стране из-за свободы слова им не дают работать. У вас свободы больше. Я тоже себя у вас неплохо чувствовал, когда в 1995 году вел «До и после». Гостями моей программы тогда были Ступка, Амосов, Роговцева... Но потом стали проситься украинские депутаты, с которыми я не люблю общаться, поэтому программу пришлось закрыть.

А как вы относитесь к тенденции, когда издания или телеканалы платят артистам деньги за интервью. Я знаю о такой ситуации, она пришла к нам с Запада. В моих программах тех лет такого не было, а вот в программе «Частная жизнь» бывало. К нам приходили старые актеры, которые едва сводили концы с концами. Как-то пришла Нонна Мордюкова, у которой не было денег, и бухгалтер выписывала ей какие-то деньги в качестве гонорара на лекарства.

У вас было чутье на талантливых людей, которые были гостями вашей программы. Но был момент, когда вы отказали Филиппу Киркорову, и не взяли его в свою программу. Ему тогда было всего 19 лет. Он ужасно пел. Впрочем, я и сейчас не очень симпатизирую его творчеству. Не могу вспомнить ни одной мелодичной песни из его творчества. Вот песни его бывшей жены, Аллы Пугачевой, могу вспомнить, его — нет. Кстати, очень жалею сейчас, Алла Борисовна много раз в моей программе пела, но ни одного интервью с ней я так и не провел.

У вас были собеседники, которые повлияли на ваше мировоззрение, изменили вас как личность? За свою жизнь я провел около шести или семи тысяч интервью. Среди них было много интересных и неинтересных собеседников. У меня было два кумира в жизни: Кеннеди и выдающийся хирург Юрий Петров. Он был большим другом моих родителей, а я с детства хотел быть хирургом, в четвертом классе в сочинении на вопрос, кем ты хочешь быть, я написал: «хирургом или журналистом». Конечно, помню Булата Окуджаву. Я его боготворил, но когда мы встретились, я так растерялся, что не мог ничего у него спросить. Это было мое самое провальное интервью.

Когда-то вы писали интервью за министра культуры Екатерину Фурцеву. Как вы удостоились такой чести? Я работал в агентстве печати, и два раза мне пришлось этим заниматься. Мы встречались с ней в кабинете директора Большого театра, которым тогда был мой отец композитор Кирилл Молчанов. Я приходил после работы к папе в театр, а в это время подъезжала Екатерина Алексеевна, и они с папой пили коньяк. Я с уважением к ней относился, но долгое время не мог понять, как кухарка стала министром. Впрочем, как сейчас бухгалтер становится министром здравоохранения, для меня тоже остается тайной.

Вы были последним журналистом, кто при жизни взял интервью у Андрея Миронова. Вы с ним очень дружили, как вас свела судьба? Не могу сказать, что это было интервью, так, общение. Он просто пришел в студию, поздравил женщин с 8 Марта, у него ведь день рождения в этот день. А в августе его уже не стало. Познакомились мы когда я работал в Голландии корреспондентом, Андрей тоже туда приехал по своим делам. Он знал мою сестру. И так получилось, что я выхожу из магазина, а он входит. Я подошел, поздоровался. Он меня не знал, видел только на фотографиях. Потом ему кто-то сказал, кто я, он приехал к нам домой, где мы жили с женой. Две или три недели мы весело проводили время, ходили на фестивали, гуляли, выпивали. Ему интересно было общаться с моей женой, он был в нее влюблен, она, испанка, рассказывала ему много интересного про эту страну. Андрюша был очень светлым человеком.

О семье... Женился я рано - в 19 лет. Познакомились с Консуэло в институте, когда поехали собирать картошку и морковку. Там все и закрутилось. Потом была свадьба. Отмечали в старом ресторане ВТО. Пришло человек сто, из них наших друзей - восемь. Мне кажется, родители делали свадьбу для себя: они пили водку, танцевали, а нам было неинтересно в их компании.

Консуэло СЕГУРА в свое время поспорила с подружками на бутылку коньяка, что быстро охмурит красавца Володю. Пари девушка выиграла - не прошло и года, а приз распили на свадьбе Спустя годы я нашел у отца чек ресторана на 980 рублей - баснословные деньги по тем временам! После праздника мы рано утром отправились в свадебное путешествие в Таллин. А когда вернулись, Консуэло уехала к отцу, крупному энергетику, на Кубу. Там она работала переводчицей - зарабатывала нам на приличную мебель в новую квартиру, подаренную моими родителями на свадьбу. Через 12 лет после начала совместной жизни родилась дочка. Мы назвали ее Анной в честь моей сестры и бабушки жены.

У меня растет внук Митя.Все говорят, что мальчишка получился вылитый я. Правда, в отличие от меня Митя обожает смотреть по телевизору сериалы.Мы с женой уже 43 года вместе. За эти годы у нас ни разу не возникало мыслей о разводе. В чем секрет супружеского долголетия? Я не знаю. Просто люблю, уважаю свою жену и все, что с ней связано.