Мэтт Леблан: Я помню, я жил в многоквартирном доме в Бичвуд Каньон, который, по иронии судьбы, потом использовали для начальных титров "Джоуи". Приходилось передвигаться очень быстро. Это было невероятно. Вдруг люди в доме стали ломиться в мою дверь. Они знали, что я там жил. Я подумал: "Мне нужен дом. Мне нужен дом с забором, чтобы иметь возможность спрятаться". Это смешно, сейчас известных людей преследуют папарацци. У них есть эта слава, но у них нет денег, чтобы скрыться от этого. Нам очень повезло, потому что у нас была возможность повернуть выключатель, насколько было возможно. Как бы исчезнуть. Забаррикадироваться. Лиза Кудроу: Мы снимались в фотосессии для Entertainment Weekly. Когда мы вышли оттуда, наши машины были через дорогу, и там были толпы папарацци, и это было ночью, и мы были ослеплены вспышками. Это было страшно, потому что раньше такого не было. Это нервировало, потому что они кричали на нас. Это больше похоже на нападение, чем на поздравление или признание в любви. Даже не передать, что это было за ощущение. В общем, мы испытали потрясение, и я думаю, каждый из нас понял: «О, теперь ясно, почему люди так не любят папарацци".

Дэвид Швиммер: Для меня, слава - это то, с чем я боролся и сражался, с тех пор как это случилось. Я не думаю, что я хорошо отреагировал на то, что внезапно я стал знаменитостью, на меня свалилась слава, и исчезла границы личного пространства. Были несколько моментов, которые были для меня весьма травматичны. Помню, когда все только начиналось, я просто ехал в аэропорт и шел к своему выходу на посадку, и я услышал душераздирающий крик, и я подумал, что кто-то убивают. Я ничего не успел понять, как на меня набежала толпа девушек, буквально набросились меня и не отпускали. Лиза Кудроу: Слава не излечивает то, что происходит внутри вас, что вы думаете о себе. На наше счастье, мы были друг у друга, и нам не пришлось пережить это в одиночку. Это все, о чем мы могли говорить: "Каково людям, которые проходят через это, и у них нет тебя и тебя, и они одни вынуждены с этим справляться?" Дэвид Швиммер: Как актера, меня готовили к тому, чтобы ходить по миру в качестве наблюдателя жизни и людей. Я этому учился. Моя работа заключается в том, чтобы смотреть и наблюдать за людьми. Но, став знаменитостью, я обнаружил себя в натянутой по уши бейсболке, прячущимся, куда бы я ни пошел. Лиза Кудроу: Я думаю, прежде чем прославиться, все думают, что слава - это когда ты любим и обожаем. Потом, когда ты действительно испытываешь на себе это внимание, когда каждому интересно, куда ты пошел и все хотят с тобой сфотографироваться, это не похоже на теплое объятие. Это действительно похоже на нападение. Спустя некоторое время ты начинаешь понимать, что это не имеет почти никакого отношения к тебе, и тебе лучше делать свою работу. Сначала все было захватывающим. Я помню вручение Золотых глобусов, и я сижу за одним столом с Кэти Бейтс. Но скоро ты начинаешь понимать, что ты встречаешь этих людей, но вы не друзья. Ты просто встречаешь этих людей. Вот и все. Мэтт ЛеБлан: Я никогда не собирался быть образцом для подражания. Я собирался платить за квартиру. Уоррен Литлфилд: В первый раз в моей памяти на NBC, нам пришлось беспокоиться о чрезмерном внимании. Мы стали охранниками для актеров "Друзей". Всем хотелось урвать от них кусок: электронное интервью, фотосессии, еще что-то. Мы поняли, их популярность взлетела настолько, что нам надо было отступить, чтобы защитить их самих и сериал. К их чести, они все просто затаились и работали. Работали очень много. Сценаристы и актеры в "Друзьях" очень ревностно относились к тому, что появлялось в эфире. Съемки "Друзей" могли затянуться до раннего утра. Дэвид Крейн: Наш график был сумасшедшим. Часто по утрам мы заканчивали переписывать сценарий. Мы получали замечания из студии. Марта Кауфман: Но по-настоящему нас убивали наши собственные замечания. Мы знали, что нужно прислушиваться к аудитории. Молчание говорит о многом. Смех бывает хорошим и плохим. Смех над подводками к шуткам, а не над самими шутками. Дэвид Крейн: Мы также чувствовали, что мнение каждого важно. Не было никакой иерархии. Благодаря этому, все становилось лучше, но и дольше. Иногда мы теряли нашу энергию, потому что мы тратили уйму времени на поиски лучшей шутки, когда надо было просто идти дальше. Мы выходили после каждой серии и говорили: "Ну вот, еще одна не отстойная". И мы действительно в это верили. Марта Кауфман: Были только проблемы со Стандартами. В течение долгого времени мы не могли показывать упаковку презервативов. Дэвид Крейн: Правила менялись. В течение первых трех лет можно было говорить "пенис". Потом нельзя было говорить "пенис". Потом снова можно было говорить "пенис". Марта Кауфман: В Seinfeld показывают мастурбацию, а мы не можем показать упаковку презервативов. Уоррен Литлфилд: Меня это сводило с ума. Я много бился со Стандартами вещания по этому поводу. Что может быть более социально ответственного, чем наши персонажи, практикующие безопасный секс? Дэвид Крейн: Потом в сезоне восемь или девять у нас Джоуи влюблялся в Рейчел, и это всех напугало. Она была беременна. Актеры были в шоке. Мэтт твердил: "Это неправильно. Это все равно, как если бы я хотел быть с моей сестрой". Мы сказали: " Да, это абсолютно неправильно. Вот поэтому мы должны это сделать". Нельзя все время крутить одни и те же пластинки. Нужно идти туда, куда вам не приходило в голову отправиться.

Мэтт Леблан: Это было дико неуместно. Настолько близко мы были к персонажам. Я думал: "Вот Рейчел. Она должна быть с Россом. Минуточку". Все были в оборонительной стойке из-за этого.

Мы всей группой пошли к Дэвиду и Марте и сказали: "Мы очень обеспокоены. Это кажется неправильным. У нас проблемы с этим". Давид сказал: " Это как играть с огнем, а потом положить его, а потом вспоминать, "Помнишь, когда мы играли с огнем?" Мы все знаем. Мы чувствуем то же самое, что и вы, и нам это нравится". Дэвид Крейн: С самого начала это было душераздирающе, потому что не могло никуда привести. Всегда будут Росс и Рейчел. Марта Кауфман: Вся эта история с Россом и Рейчел, это было очень интересно. Мой раввин, когда я отводила мою дочь в еврейскую школу, останавливал меня и спрашивал: "Когда они уже будут вместе?" Дэвид Крейн: С технической точки зрения, действительно было сложно держать их на отдалении и не сильно злить аудиторию. В пилотной серии Росс спрашивает Рэйчел, "Могу я как-нибудь пригласить тебя на свидание?" Мы проходим через весь сезон, 24 серии, и он ее так и не приглашает. Каждый раз, когда это должно было произойти - то мы вводим итальянца, то мы бросаем ему на спину кошку. Мы спрашивали себя: «Выдержат ли зрители еще один облом?"

Потом они начали встречаться и расстались. Марта Кауфман: И потом они поженились и расстались. Их ссоры были одними из моих любимых моментов.

Дэвид Крейн: Та серия в третьем сезоне, когда у Росса и Рейчел перерыв и Росс спит с девушкой из Ксерокса - весь эпизод в гостиной, когда четверо других заперты в спальне - это было действительно грустно, и мы шли в спальню за смешным. Это, наверное, одна из моих любимых серий.

Для нас двоих, эмоциональные вещи были тем, что нас поддерживало. Марта Кауфман: Мы не хотели заканчивать на траурной ноте. Мы хотели, чтобы это было, как когда ваш ребенок идет в колледж, а не умирает. Дэвид Крейн: Мы написали три последних сезона. Долгое время казалось, что восьмой сезон станет последним. Потом девятый сезон. Уорнер Бразерс сказали нам, что он должен стать последним. Два дня спустя, они приходят и говорят: "Джефф Цукер [который стал генеральным директором канала NBC] вмешался, и это будет не последний сезон". Потрясающий поворот. Марта Кауфман: В тот момент мы сказали: "Десятый сезон будет последним". Дэвид Крейн: Нельзя все время писать последний сезон. Нужно знать, куда направляешься, и двигаться туда. Мы видели финал Seinfeld и знали, что когда отходишь от себя настоящего, это не приносит зрителям радости и того, что они заслуживают. Марта Кауфман: Все знали, чем все должно было закончиться. Росс и Рейчел должны были быть вместе. Нам надо было сделать это интересно. Дэвид Крейн: Мы говорили об открытом финале... они не вместе-вместе, но есть надежда, что они могут быть вместе. Потом мы сказали: "Да е.ись оно все. Мы людей дрочили десять лет. Кого мы обманываем, Надо просто сделать это как следует".

Дэвид Швиммер: Все интуитивно знали, что это все должно закончиться именно так, Россом и Рейчел должны быть вместе. Это была романтическая комедия, так что она должна закончиться - как у великого Шекспира - влюбленные должны быть вместе. Таким образом, задача авторов была в том, чтобы создать достаточно препятствий, чтобы продержаться более 10 лет.

Я им очень сочувствую. Я думаю, что это невероятно трудно, потому что, никто, я думаю, не ожидал, что это затянется на 10 лет. Таким образом, для Дэвида и Марты соответствовать задаче, чтобы каждая минута, и каждый выбор, и каждое решение, принятое этой группой авторов вместе с актерами - значило держать напряжение, не расстраивая аудиторию и не сводя зрителей с ума. Лиза Кудроу: Я чувствовала, что мы могли бы продолжать. Дэвид и Марта говорили: "Становится все труднее придумывать причины, почему Рейчел и Росс не вместе". А потом, в конце концов, хорошо, что мы это сделали, потому что иногда нужно, чтобы тебя кто-то вытолкнул из гнезда. Мэтт ЛеБлан: Весь финал - это были две трудные недели. Мы ушли на рождественские каникулы, потом вернулись напоследок, чтобы снять часовую финальную серию. Я не курил в течение четырех лет, а в последние две недели снова начал, потому что мы понимали, что наше время вместе подходит к концу. "Да, мы будем разговаривать. Да, мы всегда будем общаться, но не так, как сейчас. Мы не будем видеться каждый день, целый день. Обедать вместе каждый день. Переживать это изумительный опыт каждую неделю. Все подходит к концу ". Поэтому в последние две недели мы старались урвать эти моменты. "Эй, пошли поболтаем. Давайте посидим в моей комнате". Это был действительно ... много носовых платков. Есть только пять человек в мире, кроме меня, которые точно знают, каково было играть в "Друзьях". Всего пятеро. Дэвид, Мэтью, Лиза, Кортни и Джен. Вот и все. Марта и Дэвид были близки, но когда они уходили со сцены, никто не знал, что они делали. Мы никогда не могли уйти со сцены, образно говоря. До сих пор не можем. До сих пор на этой сцене. Это будет с нами всегда. Самое важное - это лица людей, с которыми ты встречаешься на улице, в магазине, в очереди в супермаркете. Всегда можно понять, что ты был - может, до сих пор остаешься, может, всегда останешься - частью их семьи. С фильмами все по-другому, это событие. Ты наряжаешься, идешь ужинать, идешь в кино. Ты вне своей стихии. Но телевидение - люди смотрят тебя в постели, они смотрят во время еды. Ты у них дома. Я не хотел, чтобы это заканчивалось.