Культовая фигура 90-х Рита Митрофанова, на протяжении 16 лет бессменный диджей «Радио Maximum», сегодня ведет несколько ток-энд-мьюзик-шоу на радиостанции «Маяк», состязается в юморе в проекте «Девчата» телеканала «Россия 1», воспитывает дочь Полину, позволяет себе всегда говорить что хочется, не сидеть на диетах и не ходить в спортзал. Начнем сначала? Ты, как раньше говорили, девочка из хорошей семьи: мама — филолог, папа — юрист. Сама пошла на юрфак МГУ… Это папа посоветовал? Мне кажется, папа знал, что я должна быть юристом, еще тогда, когда сам пошел на юрфак. (Улыбается.) Родители надо мной всегда довлели, вот и решили всё за меня. Я уверена, что папа просто видел судьбу с хорошей профессией. Он сам был успешным юристом и мне хотел того же. А что тебе нравилось, чем ты увлекалась? Увлечения были. Музыка и английский язык. Отца посылали за границу, и однажды — мне было семь лет… или девять? — он для своей «копейки» привез из Голландии автомагнитолу и музыку с ней вместе. Магнитофон прижился дома, к нему были две колоночки. Мы слушали музыку — папа поназаписывал там кассет, в этой Голландии, и я вообще обалдела от групп со странными названиями: Beatles, ABBA… АВВА любишь? Я думала, ты рокерша. Это же был английский язык! Меня отдали в спецшколу, во втором классе мы начали учить эту красоту, и я поняла, что это любовь на всю жизнь. Помню, в английском учебнике был черно-белый рисунок — Тауэрский мост. Я увидела и подумала: боже, неужели где-то вот так! Мы ж ничего не видели тогда. И я стала читать английскую литературу, слушать музыку на английском. А как начался твой роман с радио? Американцы организовали в России «Радио Maximum». Эта станция, не насаждавшая, кстати, американскую музыку, давала в эфир и качественную западную музыку, и русскую. А русская музыка тогда хорошая была: «Аквариум» был, группа «Центр», Никольский... Случайный знакомый на вечеринке оказался программным директором радиостанции. Я ему сказала, что хочу там работать, он ответил: приходи, попробуем. И всё получилось. С 91-го я его знаю, это радио, а в 93-м у меня уже трудовая книжка там лежала. И пролежала 16 лет.

16 лет для нашего времени — это очень долго. Ты такая усидчивая? Или не звали никуда? Мне очень нравились боссы радиостанции, владельцы и люди, которые там работали. Важна была еще и музыка, которую играла станция. Я терпеть не могла русскую попсу, я ее никогда не слушала. И до сих пор я очень жестко к ней отношусь, вплоть до личного какого-то неконтакта. Но было же и «Наше радио», не попса? Да, обожаемый мной Миша Козырев туда ушел, еще один мой начальник. Но я не люблю этот наш говнорок, он мне претит, я не понимаю, в чем фишка. Раньше «Алиса» шабаши устраивала на концертах, потом, наоборот, появились всякие купола-кресты… Я вообще понять этого не могу. А белиберду типа «Мумий Тролль» можно слушать, но не обязательно для этого работать на станции. То есть «Мумий Тролль» не нравится? Нравится, просто он поет белиберду, только очень качественно. А Гребенщиков разве не белиберду поет? Ну, он поет «фуриюкручу», но у Гребенщикова есть четырнадцать песен, за которые можно жизнь отдать. (Улыбается.) Мой выбор — это Сергей Шнуров, это абсолютное эстетическое сочетание рок-музыки и русского языка. И мата русского. В том-то и дело! Вот это настоящий русский рок для меня. А всё остальное — это какой-то… компромисс. Я считаю, что Шнур самый-самый. Самый крутой. Я читала, что тебя уволили с «Радио Maximum» из-за комментариев во время трансляции похорон Майкла Джексона. Это нонсенс! 16 лет не увольняли, а тут из-за Майкла Джексона уволили?! Это просто абсурд.

А почему тогда ты так резко ушла? Просто время пришло. Время пришло – тогда это шаг обдуманный, к нему идут постепенно, а ты в один день ушла. Неожиданно объявила, что это твой последний эфир. Это просто удивительное совпадение: как я туда попала неожиданно, так же я оттуда выпала. И это было абсолютно своевременно. Уходила я не на улицу. Я ушла на великолепную, с историей станцию — «Радио Маяк», по возрасту мне подходящую и по статусу. И люди мне нравятся, которые рядом работают. Потому что даже если хорошая станция, а рядом плохие люди, ты ж не будешь работать? И формат здесь другой. Там я просто песни объявляла и произносила монологи. А здесь появились соведущие, появился диалог, обсуждение тем. Ты пробовала и еще много разных вещей. Ты ведь была пиарщицей Земфиры какое-то время? Да, пару лет точно. Это было великолепное время. С Земфирой мы общались, работали, дружили, как только она появилась на небосклоне. Я думаю, она единственная такая, уникальная певица здесь, в России, которая, как Шнур, дает русскому языку проявиться в роке. Первый альбом у нее был сильным по тексту, но недотягивал по звуку. Сейчас она выросла и в музыкальном плане, и в продюсерском. Но ты перестала с ней работать. Время пришло. Это работа для определенного возраста. И определенного склада. Расскажи про свой опыт на телевидении, про программу «Девчата». Как ты туда попала? Я тогда только что пришла на «Маяк». Были кастинги на «Девчат», меня позвали: давай попробуй. Ну и взяли.

Это не рискованно для радиоведущей — пойти на ТВ? А вдруг поклонники тебя не такой представляли? Плюс рядом с тобой профессиональные телеведущие, известные лица. Они умеют на телевизор работать, они жестикулируют, используют мимику. К тому же телеэфир требует настроения, а если его нет? На радио можно, пока трек играет, махнуть 50 граммов… Да на радио вообще можно с бодуна прийти. (Улыбается.) А здесь нет, здесь дисциплина. С теликом такая история: все хотят в телевизор. А мне, можно сказать, само в руки приплыло, я вообще туда не стремилась и никого не толкала локтями, чтобы там оказаться. Как ты с негативным отношением к музыкальной попсе вдруг пошла в попсу телевизионную? Мне не стыдно ни за себя, ни за передачу. Ну, иногда бывает, что я голову опускаю, если кто-то что-то за гранью скажет. Но за то, что я говорю, мне не стыдно, особенно перед собой. А для «Девчат» кто реплики пишет? Есть у нас редакторский комитет, который набрасывает темы, и на репетиции мы пытаемся это как-то разложить по образам, примерить. Когда начиналась программа, когда никто не знал, как нам сосуществовать вместе, тогда было сложно и тогда было больше прописано. А сейчас мы друг друга знаем, мы просто подружились уже. Хотя ссоримся сильно иногда. Правда? Почему? Ну, бабы все-таки. Кто-то так думает, кто-то иначе. Иногда это не так просто, как кажется. Вот Малахов или Зеленский, они одни на передаче, они хозяева, а тут четверо, и каждая хочет, чтобы только ее запомнили. Поэтому, естественно, тут локтями, ногтями, когтями — всем чем можно… Но ведь для тебя хорошие отношения важны, когда с кем-то работаешь? А мне все девочки симпатичны. Вот с Олей Шелест, если бы мы раньше познакомились, мы бы стали подругами. Мне вообще нравится в «Девчатах» работать. Есть такая магия подготовки, когда над тобой колдуют гримеры, костюмеры, продюсеры.

В твоих репликах много личного. О тебе можно всё узнать из них. Да, я так и на радио говорила. У меня такая установка — быть самой собой. Я не актриса и говорю что думаю. Но думать всегда нужно, на мой взгляд. Не все подробности стоит выносить на публику. Недавно, когда мы обсуждали разницу в возрасте у супругов, мне было неловко за одну мою коллегу по «Девчатам», которая сказала, что она зарабатывает, зато муж ей чешет пяточки. Мой муж мне бы по башке надавал за такие откровения. Твой муж кинооператор Петр Братерский, кстати, тоже тебя моложе. Тебя это не смущает? Да, я не скрываю, что он моложе. Я очень поздно стала с мужчинами встречаться, поэтому сейчас я чувствую себя 30-летней. Я родила только в 37, у меня не было разводов, абортов… У меня были отношения, но я никогда не выходила замуж. Мы недавно обсуждали в передаче, что основной момент при разнице в возрасте — это деньги. И если мужчина не живет за твой счет, если он независим от тебя финансово, духовно, не прохлаждается, пока жена работает с утра до ночи, то всё в порядке. ok-magazine.ru