О Марке Захарове:   Театр Марка Анатольевича - это "его" театр от и до. Это можно принимать или не принимать, но там уже все сложилось, сложилось много лет назад, и он  он не может выкинуть одних, чтобы поставить других. Потому что "те" пришли раньше. Ты должен ждать своей очереди. Годами. Десятилетиями. И вместе с тем, строго запрещается отказываться выступать массовкой. Да, ты можешь отказаться, никто не будет настаивать, ты свободен, ты можешь выбирать. Но после отказа ты попадаешь в черный список.   Самый яркий пример, это наверное, то что случилось с Ириной Алферовой. Она отказалась от нескольких ролей. Те роли никак не соответствовали ни внешнему типажу, ни уровню  известности Иры.  Ее очевидно принижали, сознательно принижали.Не знаю почему, но Саша Абдулов никогда не пытался это остановить. И Ира, конечно же, очень обижалась. Для нее это было трагедией  

    Марк Анатольевич злопамятен и обидчив, по этой причине мы с ним перестали здороваться пару лет назад.   Об Александре Захаровой:   О Саше я мог бы сказать много, но не буду. Она мне очень нравилась, очень. И эта симпатия была закономерна, она  из того типа девушек, в которых быстро влюбляются, но очарование держится совсем не долго. Она женщина-ребенок,  ребенок капризный,  истеричный и такой же мстительный, как и ее отец.

  О Наталье Негоде:   О Наташке у меня самые светлые воспоминания. Время то было такое, когда казалось, что все еще будет, а сейчас нужно просто жить и не думать. О том, что она была в меня влюблена, да еще и трагично, слышу в первый раз. Думаю, Вася (Пичул) просто хотел придать атмосферы своему рассказу (улыбается). Если быть честным,  изначально со мной себя повели так, что думать о том, что мои чувства могут быть взаимны я не мог. У меня была другая девушка там. С Наташей, я не общался мало, просто потому что тяга к ней меня не отпускала, и мне не хотелось, чтобы это было кем-то замечено. Та знаменитая сцена была бы действительно смешной в процессе воспроизведения, если бы не мои противоречивые чувства.  Я  рьяно ненавидел Васю, когда он требовал второй и третий дубль (улыбается)