Адвокат Александр Добровинский вошел в дело о ДТП с участием актера Михаила Ефремова в качестве представителя потерпевших — семьи погибшего водителя-курьера Сергея Захарова, Об этом сообщил РБК сам Добровинский.

«Семья Сергея Захарова обратилась ко мне с просьбой помочь им добиться справедливости. И меня подкупило их желание на примере своего семейного горя дать возможность нашему обществу вынести важный урок: вождение в нетрезвом виде может привести к большой трагедии многих людей. Для меня как для адвоката важно быть полезным человеку, которого я защищаю, а в данном случае я понимаю, что могу принести пользу нашему обществу, и именно поэтому я буду вести это дело бесплатно», — заявил РБК Добровинский.

▪️▪️▪️

По информации телеграм-канала 112, Михаил Ефремов в день аварии дважды посещал бар Ulysses. 

Первый раз он приехал туда в 09:19 утра и пробыл там полчаса. Второй раз в 21:03 и уехал из паба спустя 34 минуты (это доказывают камеры видеонаблюдения). 

Мы прекрасно понимаем, что делал там актёр, а сотрудники бара, похоже, включили дурачков. По их показаниям, Ефремов оба раза приезжал всего лишь за едой навынос, потому что в баре ещё с начала карантина посидеть и выпить нельзя. Сотрудники настаивают, что правил они не нарушали.

Однако с их же слов, вечером они сказали Ефремову, что кухня уже не работает, и еду заказать не получится. Возникает вопрос: что тогда там делал артист 34 минуты, если не пил? 

Впрочем, владельцы и персонал бара могут спать спокойно – проверить это уже никак не удастся, потому что все записи с их внутренних камер странным образом были удалены со всех серверов. 

Миша, кажется, не только ты один замарал руки в этот день.

▪️▪️▪️

Прокуратура Москвы: Ефремов совершил ДТП в состоянии алкогольного и наркотического опьянения.

Возбуждено уголовное дело о сбыте наркотиков в рамках расследования дела Ефремова о ДТП, — ГУ МВД.

▪️▪️▪️

▪️▪️▪️ 

Эхо Москвы

Интервью

В ГОСТЯХ:

ВЕДУЩИЙ: Алексей Нарышкин

А.Нарышкин― Вы уже в СМИ фигурируете как представитель потерепевших по делу Ефремова. Вы представляете интересы семьи погибшего Захарова. Кого именно? 

А.Добровинский― Ко мне сегодня обратился родной брат погибшего. Там были родственники, жена брата и т.д. Был сын или внук, точно не помню. И его супруга, насколько я понимаю. Так как они были все вместе и от их имени говорил брат, то они это все подтверждали. И, я так понимаю, брат представляет интересы семьи, которая, очевидно, будет признана потерпевшей. В присутствии их всех поступило такое предложение. 

А.Нарышкин― Супруга законная, в Рязани? Или Ирина Стерхова, с которой он… 

А.Добровинский― Я не знаю, о ком вы говорите, потому что там супруг не было. Там была супруга брата. 

А.Нарышкин― Да, супруга брата. То есть вдовы среди ваших доверителей нету? 

А.Добровинский― Не видел. 

А.Нарышкин― Удалось ли вам уже каким-то образом ознакомиться с делом? ИЛи только по СМИ представляете картину? 

А.Добровинский― Я представляю только по СМИ. Дело в том, что это предложение поступило 3,5 часа назад. 

А.Нарышкин― Да, мы с вами общаемся в среду вечером. 

А.Добровинский― Так что я ничего не знаю больше. 

А.Нарышкин― Тоже технический вопрос: они к вам обратились или вы к ним обратились? 

А.Добровинский: Меня интересует коррупционная составляющая в этом делеQ

А.Добровинский― Они ко мне обратились. 

А.Нарышкин― Гонорар вы брать не будете? 

А.Добровинский― Это было мое условие, которое было принято. Когда они ко мне обратились, я сказал, что у меня есть только одно условие: я буду работать бесплатно, бескорыстно. И это условие было принято. 

А.Нарышкин― Что для вас в принципе участие в этом деле именно на стороне потерпевших означает? 

А.Добровинский― Знаете, когда эта трагедия произошла, мне раздался звонок. Я даже не стал разговаривать. Мне было предложено представлять интересы Михаила Ефремова. Я знаю, как сделать так, чтобы Михаил Ефремов не получил наказание. Практически никакого. Как адвокат у меня есть мысли на эту тему. Я приблизительно представляю, как бы я вел защиту Ефремова. И из-за того, что я знаю, как бы я выиграл этот процесс, я не стал им заниматься. 

И теперь зеркально, когда мне поступило предложение от семьи погибшего, я его принял исключительно потому, что я знаю, как сделать так, чтобы Михаил Ефремов вышел с наименьшими потерями из этой ситуации. Потому что те идеи, которые есть у меня, могут быть и у коллег тоже. И там более или менее все понятно, как выстраивать линию защиты. Вот почему я не принял одно предложение и принял другое. 

А.Нарышкин― Еще раз, может я упустил. То есть вы будучи защитником, представителем интересов семьи потерпевших, вы все равно думаете о том, что не надо надолго и серьезно наказывать Ефремова? Может, я ошибся сейчас. 

А.Добровинский― Это вы придумали. 

А.Нарышкин― Это я придумал. Давайте еще раз, если можно. 

А.Добровинский― Давайте. Когда произошла эта трагедия, мне раздался звонок. И этот звонок был с предложением, с вопросом, могу ли я участвовать в защите Михаила Ефремова. 

А.Нарышкин― Это родственники звонили? 

А.Добровинский― Не знаю. Наверное, кто-то, да. Или из окружения. Я не стал даже разговаривать. И я ответил: нет.  

Давайте так: почему я ответил «нет». Я ответил «нет», потому что хорошо знаю и понимаю, как выстроить линию защиты, по которой Михаил Ефремов может выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Практически без наказания. 

А.Нарышкин― Подождите. «Практически» — условку вы могли бы ему сделать? 

А.Добровинский― Я думаю, что я мог бы ему сделать так, чтобы даже условного не было бы. 

А.Нарышкин― Александр Андреевич, это фантастика. Подождите, давайте на этом остановимся. Это важная история. 

А.Добровинский― Давайте. 

А.Нарышкин― Пьяный человек, отягчающие обстоятельства. Это подтверждено. ДТП со смертельным исходом. Такое разве было когда-то в судебной практике? Это волшебство. Если вы волшебник, я готов это принять. 

А.Добровинский― Вы же знаете, куда вы позвонили. 

А.Нарышкин― Понятно, да, вы подтверждаете свой магический статус. 

А.Добровинский― Да-да. И именно это причина привела меня к тому, что я принял предложение, которое мне сделала семья. Потому что если напротив меня будет коллега, которому, вполне возможно, придут те же самые мысли, что пришли и мне, то я знаю, как с этим жить и бороться, в случае чего. Если этого захочет семья, безусловно. Я буду исполнять только их волю. 

А.Нарышкин― Вы сказали в одном из интервью, в интервью РБК, что поможете вынести из всего этого дела и суда важный урок: вождение в нетрезвом виде может привести к большой трагедии многих людей. Ваши слова. 

А.Добровинский― Да, безусловно. 

А.Нарышкин― Смотрите, как вам видится… 

А.Добровинский: Мне Ефремова по-человечески жалко

А.Добровинский― Простите, есть еще одна вещь, которая меня очень интересует. Это коррупционная составляющая. Потому что, насколько я слышал (я могу ошибаться), господин Ефремов много раз попадал в ДТП и много раз был остановлен в нетрезвом виде. Однако до сегодняшнего дня у него и права и не забрали, и он был совершенно безнаказан. Меня интересует… 
Я попробую связаться с прокуратурой. Добьюсь ли я правды там, узнав, а будет ли прокуратура расследовать каким-то образом и разглядывать под микроскопом те случаи, когда Михаил Ефремов выходил сухим из воды. Представьте, если бы он был лишен прав за предварительные нарушения, эта трагедия не произошла, ее бы не случилось. 

Калька с французского: это меня работает. Я бы очень хотел поговорить с прокурорскими на эту тему. 

А.Нарышкин― Я правильно понимаю, что теоретически в этом деле могли бы появиться соучастники в виде сотрудников ДПС? 

А.Добровинский― Не совсем так. Это ж как отдельная тема абсолютно. Но теоретически все может быть. Я не вижу, как это связано между собой. Но, безусловно, если то, что мне говорят ваши коллеги журналисты, что господин Ефремов много раз был в ДТП и много раз был остановлен в состоянии алкогольного опьянения — и ничего не произошло. Если полиция не реагировала на это, то сегодня, я думаю, прокуратура должна заняться этим, безусловно. 

А.Нарышкин― Вы напишете обращение в прокуратуру уже как адвокат? 

А.Добровинский― Безусловно. 

А.Нарышкин― По вашему, в нынешнем состоянии вы не видели материалов дела. Мы не знаем, когда будет суд. По вашему опыту, по опыту коллег, дела, где не так уж много белых пятен, в какие сроки рассматриваются? 

А.Добровинский― В какие сроки? Там будет экспертиза. И все будет зависеть от того, сколько времени займет одна и вторая экспертиза, которые будут. 

А.Добровинский: Я мог бы сделать так, чтобы у Ефремова даже условного не было бы 

А.Нарышкин― Психологическая или технологическая? 

А.Добровинский― Нет, там техническая экспертиза. Какая-то еще, которая будет. И так далее. И все будет зависеть от этого. 

Но я думаю, что это не очень долгая история. Мне кажется, максимум — полгода.

А.Нарышкин― Как вам кажется, здесь высшая степень справедливости в чем будет выражаться? Для Михаила Ефремова какой приговор, по-вашему, будет самым справедливым? 

А.Добровинский― Я адвокат. И для меня приговор — это нечто что-то такое несуществующее. Приговор — слово ужасное. Я — нет, я только глашатай семьи. И то, что скажет семья, с которой я буду встречаться в понедельник, это их решение. И это то, что хотят они. А я буду только повторять их слова. Я сам не хочу, чтобы люди сидели в тюрьме, чтобы люди нарушали закон. 

Как вы говорите, «высшая справедливость», так вот это высшая честь адвоката — никогда никого не обвинять. Это мое лично мнение. Но семья будет говорить какие-то вещи, а я буду передавать вам, СМИ. Потому что это дело резонансное. 

А.Нарышкин― Как вам кажется, 12 лет, которые могут грозить теоретически Ефремову, будут иметь для общества терапевтический эффект? Сейчас говорят о том, что Ефремова могут показательно строго наказать и в этом будет такой профилактический, терапевтический эффект. В назидание все остальным. 

А.Добровинский― Вы знаете, все может быть. Мамаева, Кокорина публично наказали. Это был грандиозный процесс. А знаете, что происходит сегодня? Приговор отменен, дело направлено на новое рассмотрение. Интересно, да? И это заслуга, кстати, адвоката. Прекрасного адвоката Татьяны Стукаловой. Это моя подруга, я имею большую честь состоять в ее друзьях. Прекрасная работа! 

Что касается Ефремова. У нас в нашем сознании есть некая вседозволенность, которая, конечно, развилась в 90-х годах. Кто бы что ни говорил, это так. Когда можно откупиться от закона, который несет на себе человек, которого когда-то называли постовой, а сегодня — человек, который несет служба на улицах: ДПС и тому подобное. И вот эта вседозволенность, которая очень быстро въелась под корку, должна рано или поздно быть разрушена. Мне кажется, это гражданский долг сегодня всех нас, взяв это ужасное дело и трагедию, которая произошла с покойным Захаровым и с публичным человеком Ефремовым, потому что для него это тоже трагедия, безусловно, каким-то образом должна сыграть свою роль.  

М.Добровинский: Они сказали, что ждали 2 дня, для того чтобы Ефремов извинился 

Здесь есть еще один аспект. А почему с ним, скажете вы. Такие происшествия происходят сплошь и рядом. Дело в том, что Михаил Ефремов — прекрасный актер, очаровательный человек. Он публичная личность. А публичная личность — личность легкоранимая. В той степени, в какой на него обращают все взоры. И публичный человек несет на себе печать, что он является неким примером. И от этого никуда не денешься. 

И наш великий Аркадий Райкин, когда ходил за хлебом, ругался и рассказывал, что на него показывают пальцем и говорят: жадюга, сам ходит за хлебом, а не посылает кого-то. Хотя совершенно нормально было в Советском Союзе пойти в булочную 

Публичный человек — это человек, который, став публичным, должен понимать, что такое вина и что такое ответственность. Это довольно серьезная философская тема, которая может быть поднята. 

И когда мы говорим о том, что произошло с Ефремовым, мы говорим о том, что происходит со многими другими людьми, которые тоже в состоянии алкогольного опьянения делают то, что они делают. Вот если этот пример, который произошел с публичным человеком, въестся людям в подкорку и если вернется то, что когда-то такая страшная… Я абсолютно, совсем не любитель Советского Союза, но там был страх. И я помню, когда люди выпивали рюмку водки и вспоминали, что они за рулем, они никуда не ехали и шли пешком, оставляли машину. Этот страх закончился, потому что можно было купить индульгенцию от страха. 

А.Нарышкин― Вы за то, чтобы вернуть ощущение необратимости наказания? 

А.Добровинский― Да, совершенно верно. 

А.Нарышкин― Александр Андреевич, как вам кажется, как можно материально выразить, в какую сумму можно обозначить теоретически компенсацию грамотную, справедливую по этому делу для семьи? 

А.Добровинский― Меня немножко потрясла позиция семьи. Даже не буду говорить, в хорошем или нехорошем плане. Она меня потрясла. Знаете, я мог ожидать всего, что угодно, кроме этого. Они сказали удивительную вещь. Меня прямо толкнуло к ним в этот момент. Они сказали, что ждали 2 дня, для того чтобы Михаил Ефремов извинился. Публично или не публично. Что-то сказал. Покаялся. Они ждали доброго слова от, как они говорят, убийцы Сергея Захарова. И не дождались, понимаете. Этого не произошло. 

Вторая вещь, которую они сказали: нам не нужны деньги. Ни много, ни мало. Мы ничего не хотим. Мы хотим, чтобы все было по закону. Сколько бы нам ни предлагали, Александр Андреевич, мы отказываемся от всего.

Знаете, они не производят впечатление богатых людей. Но они произвели на меня впечатление очень богатыми душой. Мне захотелось очень им помочь. 

А.Нарышкин― Значит ли это, что вопрос о компенсациях, подача гражданского иска, если я правильно понимаю по юридической процедуре, это вопрос уже закрытый? Вы не будете рекомендовать, и они скорее всего не будут к этому возвращаться? 

А.Добровинский― Это разные вещи немножко. Есть ситуации, по которым возможно какое-то содействие семье. И окружение Ефремова или кто-то могут собрать деньги, предложить семье Захарова. Это исключено. Они это не примут. 

А.Добровинский: Я не вижу там огромных сумм. К сожалению, это так

Гражданский процесс — это то, что решит суд. И это совершенно другая история. Если будет гражданский процесс, мы будем обсуждать это в понедельник. Он будет. Но это совсем не то же самое, нежели чем преподношение семье через несколько часов, дней или хотя бы недель после смерти их близкого человека. 

А.Нарышкин― Еще раз этот момент. Если сейчас Ефремов, семья Ефремова захотят добровольно перечислить какие-то деньги, семья Захарова от этого откажется? 

А.Добровинский― Да, это так. 

А.Нарышкин― Если через суд будет решаться вопрос о присуждении некой компенсации, то здесь они все оставляют на откуп суда? 

А.Добровинский― Возможно. Мы будем это обсуждать в понедельник. 

А.Нарышкин― Там обычно какие суммы фигурируют в подобного рода делах? И в этом конкретном деле. 

А.Добровинский― Мы же не в США, где присудили бы миллионы и миллиарды. У нас немножко все по-другому. 

А.Нарышкин― По-вашему, здесь какая справедливая сумма будет с учетом статуса Ефремова? Наверное, актера не самого бедного: и машина у него есть, и квартира в центре. 

А.Добровинский― Не будет рассматриваться статус Ефремова — будет рассматриваться статус погибшего. И то, как он содержал семью, был ли он кормильцем. Вот это будет рассматриваться. Я не вижу там огромных сумм. Просто не вижу никаким образом. К сожалению, это так. 

А.Нарышкин― Сторона Ефремова или, может быть, сам Ефремов, несмотря на наложенные на него ограничения, пытались связаться с семьей или хоть с кем-то из родственников? 

А.Добровинский― Нет. 

А.Нарышкин― Вообще никакого контакта? 

А.Добровинский: Вторая вещь, которую они сказали: нам не нужны деньгиQТвитнуть

А.Добровинский― Ни разу. Ни публично, ни телефонным звонком — никаким образом, нет. Ходили слухи, что дочь Ефремова пыталась найти семью Захарова. Но это только слухи, у меня нет никаких подтверждений по этому. 

А.Нарышкин― Домашний арест для Ефремова — оправданная мера пресечения? 

А.Добровинский― Я думаю, что да. 

А.Нарышкин― Вполне. Опять же, если мы думаем о справедливости, не нужно его отправить в СИЗО, по-вашему? 

А.Добровинский― Так решил суд. У меня нет никаких оснований противоречить суду. Что думает семья, я пока воздержусь. 

А.Нарышкин― Родственники принимали участие в каких-то следственных действиях, допросах? 

А.Добровинский― Нет, конечно нет. 

А.Нарышкин― Это ожидается, предполагается этим процессом? 

А.Добровинский― Нет, я не думаю, что они будут участвовать в экспертизе технической. Они, очевидно, будут признаны потерпевшими. У потерпевшего есть свои права. Они будут знакомиться с экспертизами. Они будут знакомиться с вопросами, которые будут ставиться перед экспертами. Они могут вносить, или их представитель я, свои корректировки в вопросы — это безусловно. Но участвовать в технической экспертизе, которая будет проведена, зачем. 

А.Нарышкин― Стороны, с точки зрения закона, сейчас, на данном этапе могут пойти на мировую и сделать так, чтобы уголовного дела не было, но при этом были обещания компенсаций до конца жизни одной из сторон, ежемесячного пособия? 

А.Добровинский― Вы понимаете, что с законом не шутят. Нельзя прийти и сказать: знаете, не возбуждайте уголовное дело, мы помирились, взяли деньги. Это невозможно. Нельзя себе представить: написать сначала донос, что я видел, что этот человек стрелял и убил, а потом сказать, что пошутил и забрать свое заявление обратно. Это невозможно. Уголовное дело будет, конечно, находиться в производстве. И, безусловно, дойдет до суда. Никаких сомнений в этом не может быть. Другого не может быть. 

А.Нарышкин― Вы не готовы сейчас даже намекнуть, на чем могла бы основываться ваша защита Ефремова, если бы вы согласились представлять его интересы. Но я правильно понимаю, что вы могли бы в суде давить на жалость, говорить, что у Ефремова есть семья довольно большая, есть довольно долгая, длительная проблема с алкоголем, и именно это было бы вашим козырем, если бы вы были его адвокатом? 

А.Добровинский― На жалость давят в голливудских фильмах. Причем очень удачно. 

А.Нарышкин― А в российских судах на что давят? 

А.Добровинский: Человек, став публичным, должен понимать, что такое вина и что такое ответственность 
 

А.Добровинский― А в российском государстве надо аргументировать. У меня есть аргументы. Я вам обещаю одну вещь: когда состоится приговор, и если вы захотите, мыс вами так же выйдем один на один. Я вас приглашаю к себе в гости. Или я к вам приеду с большим удовольствием. Я думаю, что к тому времени закончится эта дурацкая пандемия. И вот тогда я вам абсолютно все расскажу, все-все-все. И совсем без утайки, что бы я сделал и к чему бы это привело. Честное слово, обещаем. 

А.Нарышкин― Надеюсь, мы еще до приговоры встретимся в студии «Эха Москвы». 

А.Добровинский― Договорились. 

А.Нарышкин― Ближайшие действия ваши как адвоката сейчас? 

А.Добровинский― Мои ближайшие действия — встреча с семьей, которая будет в понедельник. Завтра, как я уже сказал, похороны. Они состоятся в Рязани. Пятницу, я думаю, они проведут там. 

А.Нарышкин― Вы будете на похоронах? 

А.Добровинский― Нет, там будет 7 человек. Рязань находится в карантинной зоне. Знаю, что журналисты попытаются проникнуть на кладбище. Но там все закрыто. Будет оцеплено. Всего 7 человек на похоронах. Я это сегодня услышал от них. Нет, будут только близкие люди. Там двух человек хоронят: теща его скончалась несколько дней назад и он сам. 

А.Нарышкин― Встреча с родственниками, чтобы обсудить дальнейшие действия. И, вы сказали, обращение в прокуратуру? 

А.Добровинский― Да, обращение в прокуратуру. Есть еще один очень философский вопрос, который был сегодня поднят и на который у меня нет ответа. Жива мама, ей 87 лет. Она в свое время, насколько я сегодня слышал, была удостоена высочайшей награды в нашей стране — Ордена Ленина за заслуги в сельском хозяйстве. 87 лет. Нужно ли ей сказать о том, что ее сын был убит или ее пожалеть? Я не знаю, выдержит ли эта женщина. Нужно ли сделать так, чтобы на совести Михаила Ефремова было 2 трупа, или пожалеть эту пожилую женщину и оставить ее в неведении, пусть она поживет еще года? И каким-то образом будет ждать чего-то. У меня нет на это ответа, и у семьи тоже нет, насколько я понимаю. 

Но эта трагедия тащит за собой еще несколько трагедий. И почему мне хочется, чтобы люди, которые будут слышать нас с вами, знали о том, что мы все отвечаем за наши слова и поступки, но мы все отвечаем не только перед законом, а еще и перед людьми. 

А.Нарышкин― Вам Ефремова по-человечески жалко? 

А.Добровинский― Да.