Из статьи "Вседневное бессмертие" проф. Андрея Золотова, заслуженного деятеля искусств, академика Российской академии художеств. Звук привычный, звук живой, исторгнутый из глубины человеческой трагедии и высоких тайн народной жизни в обликах неслыханной изысканной непосредственности, неприкасаемой стройности и непостижимой природной новизны мелодического волхвования в личном космосе любви, красоты, строгости совершенного искусства, угнетающей творца силы чувства и простого смирения от осознания неосуществленного – таков Шопен. Таков Шопен – поляк по матери, француз по отцу, гений Польши, Гражданин мира, любимец России, родной для нее человек, воспетый сердцем. Он ушел в 39 лет. Был похоронен в Париже.

Его сердце покоится в костеле св. Креста в Варшаве (волнения, что испытываешь под сводами этого храма в мыслях о сердце Шопена, реальном символе его звучащей души, не высказать)

Благоговейное чувство по отношению к Шопену испытывали многие из великих людей искусства, высочайше в России ценимые: Роберт Шуман, Ференц Лист, Феликс Мендельсон-Бартольди, Генрих Гейне, Эжен Делакруа, написавший портрет Шопена, поистине конгениальный самому композитору, и оставшивший бесценные дневниковые записи о Шопене (какой печали исполнены строки Делакруа: «Сопровождал Шопена в карете на прогулку. Хотя я и очень устал, но был счастлив услужить ему хоть чем-нибудь. Елисейские поля, Арка Звезды. Бутылка вина в кабачке, остановка у заставы и т. д. Он говорил со мною о музыке, и это оживляло его. Я спросил, что такое логика в музыке. Он мне в общих чертах разъяснил»… «Вечером у Шопена. Нашел его в крайнем упадке сил, почти без дыхания. Мое присутствие помогло ему, спустя некоторое время, прийти в себя»… «Какая потеря! Сколько подлецов живет преспокойно, в то время как угасла такая великая душа!»)…

Шопен кисти Эжена Делакруа ...К Шопену обращались в своих стихах Фет, Северянин, Мандельштам, Пастернак. У Бориса Леонидовича есть и относящееся к 1945 году редкостной проникновенности эссе о Шопене, чья музыка «изобилует подробностями и производит впечатление летописи жизни. Действительность больше, чем у кого-либо другого, проступает наружу сквозь звук... Шопен – реалист в том самом смысле, как Лев Толстой. Его творчество насквозь оригинально не из несходства с соперниками, а из сходства с натурою, с которой он писал. Оно всегда биографично не из эгоцентризма, а потому, что, подобно остальным великим реалистам, Шопен смотрел на свою жизнь как на орудие познания всякой жизни на свете и вел именно этот расточительно-личный и нерасчетливо-одинокий род существования». Шопен приехал в Париж 20-летним юношей, но уже вполне определившимся и сформировавшимся в своей натуре, и никакие посторонние влияния людей и событий ничего уже никогда не изменили в его коренном складе. Долгая жизнь в Париже много ему прибавила (еще бы! Он постоянно находился в Париже в среде великих и разнообразных талантов того времени, литературных, художественных, научных, музыкальных), многое в нем широко развила, но никогда ничего не попортила. Могучая нота польской национальности, ненасытная, страстная привязанность к своему Отечеству, никогда не иссякали в нем и провели величавую, глубокую черту в его созданиях… При звуках Шопена русское сердце замирает, открываясь свету стихийной печали, возносящейся к сокрытой в одном тебе неугасимой радости. При звуках Шопена наше сердце полнится любовью и замолкает в сочувствии. Мы становимся строже, мы свободнее в своих деяниях и мечтах. В известном стихотворении Бориса Пастернака Шопен «Один прокладывает выход / Из вероятья в правоту» Действительно, таков Шопен.

Из статьи Пастернака о Шопене. Замечательно, что, куда ни уводит нас Шопен и что нам ни показывает, мы всегда отдаемся его вымыслам без насилия над чувством уместности, без умственной неловкости. Все его бури и драмы близко касаются нас, они могут случиться в век железных дорог и телеграфа. Оскар Уайлд о Шопене. Сыграв Шопена, я чувствую, как будто я плакал по грехам, которым я никогда не предавался, и оплакивал трагедии, которые не были моими собственными. О музыкальном произведении в начале поста (из книги Изабеллы Хитрик "Лирический дневник Шопена"). Седьмой вальс (op. 64 № 2) — самый известный из вальсов Шопена. Он оркестрован композитором А. К. Глазуновым для балета "Шопениана". Его часто исполняют как сольный балетный номер. Но при таком исполнении он утрачивает смысл, вложенный в него композитором, и звучит, как очень красивая, но обычная лирическая пьеса. Шопен же хотел сказать совсем иное. Первая тема вальса — печально-нежная, хрупкая, с хроматизмами в мелодии. В ней выделяются жалобные нисходящие секундовые интонации, которыми начинается каждая фраза. Трогательный, щемящий оттенок усиливается к концу темы, когда мелодия затрудненно, по звукам хроматической гаммы спускается вниз. Тема средней части более певучая, протяжная. Обе темы связаны с глубокими личными переживаниями. Танцевальный припев, строящийся на однообразном кружащемся пассажном движении, каждый раз сменяет эти темы и "смывает" вызываемые ими печальные настроения. Создается впечатление, будто человек стремится уйти от грустных дум, притвориться равнодушным к своим бедам. Ярослав Ивашкевич в своей книге о Шопене определил смысл этого припева словами: "А мне все равно!" ...Вальсы Шопена можно сравнить с книгой, повествующей о судьбе автора, где лирические, шаловливые или драматические темы изображают различные состояния главного героя и переживаемые им чувства, а "внешние, танцевальные темы создают фон, обстановку действия. Попробуем еще раз перелистать страницы этой книги, представить себе общую смысловую последовательность всех вальсов Шопена. Первый период составляют три вальса (№№ 13, 10, 14), написанные в 1829–1830 гг. в Варшаве. Они связаны с началом творческого пути Шопена, со становлением его композиторской индивидуальности. По своему содержанию они очень разные. Два из них навеяны чувством к Констанции Гладковской: безмятежный, полный упоительного счастья тринадцатый вальс и меланхоличный, безнадежный десятый вальс. Четырнадцатый вальс — бурный и смятенный — выражает чувства юного композитора, которого его огромный музыкальный талант вынуждает покинуть все, что он любил, что для него дорого и ценно: семью, родину, Варшаву, любимую, друзей, и отправиться в одиночестве на чужбину. Переходными являются два вальса, созданные в 1831 году. В первом из них — вальсе № 1, написанном в Вене после начала польского восстания, когда Шопен чувствует себя совершенно чужим в венском обществе, — впервые появляется противопоставление двух миров: "внешнего" мира светских балов, обедов, приемов, мира веселья и удовольствий, — и резко контрастного внутреннего мира автора. В вальсе много самых различных танцевальных мелодий, которым противопоставляется одна лирическая, нежная, "личная" тема, кажущаяся лишней в этом окружении. Третий вальс (вальс-раздумье) написан в 1831 году в Париже, когда восстание в Польше разгромлено, назад пути нет, родина потеряна и любимая тоже, со старым покончено навсегда, а нового еще нет. Это своеобразная остановка на жизненном пути, размышления о том, куда идти, что делать, как жить дальше. Второй период создания вальсов — 1835–1836 гг. Это самый светлый период. Три вальса (№№ 2, 9, 11), сочиненные в эти годы, вдохновлены радостными событиями. Встреча с родителями в Карлсбаде вызвала к жизни ликующий второй вальс; девятый и одиннадцатый вальсы связаны с новой любовью и надеждами на счастье с Марией Водзиньской. С 1838 года начинается третий период. Во всех вальсах этого периода, начиная с четвертого вальса, в разных вариантах развивается одна тема, уже ранее данная намеком в первом вальсе. Это тема — художник и общество, противопоставление богатого чувствами, развитого, глубокого внутреннего мира творца и пустого, бездумного и бездушного, ничего не переживающего и никому не сочувствующего общества — того мира, в котором живет творец. В каждом вальсе эта тема раскрывается по-своему. Стремление скрыть, спрятать свою боль, которая в обществе является "лишней", отражено в четвертом вальсе. В пятом вальсе композитор старается подавить свои порывы, которые все же многократно обнаруживаются, "перечеркнуть" свои переживания. В двенадцатом вальсе дано краткое противопоставление двух различных сфер: внутренней и внешней. В шестом вальсе автор пытается "притвориться" таким, как все, подчиниться общему фону, завуалировать свое "я". Еще одна такая попытка дана в седьмом вальсе, где сама "личная" авторская тема превращается в безличный фон. И наконец итогом всего этого пути является последний, восьмой вальс. В каком-то смысле он идентичен третьему вальсу. Здесь снова поиски своего пути, поиски выхода. Но они безрезультатны. Остается только смириться с неизбежным. Источник: http://chopin93.narod.ru/Main.html, http://my.mail.ru/community/chopinclub/6185E7AEEAAE6A1E.html, http://chopindiary.narod.ru/22_39.html

Подпишитесь на наш
Блоги

Вседневное бессмертие

01:20, 16 декабря 2011

Автор: moon_river

Комменты 10

Аватар

adorable

Аватар

Музыка Шопена - это нечто, неописуемое человеческим языком. Это рассвет, это капли дождя на стекле .. Его музыка элегантна и легка.. на все случаи. Просто мир и гармония с природой, с мирозданием, с самим собой. Великий композитор. Бессмертный.

Аватар

люблю его очень.

Аватар

Благодаря таким постам я хоть знаю, что не впустую трачу свое время на сплетнике) Спасибо.

Аватар

Я когда училась в музыкальной школе, часто путала между собой Листа и Шопена. Сейчас на мп3-плеере в одной папке хранятся, очень трогают они меня)

Подождите...