Стивен Майзел – всемирно известный фэшн-фотограф. Считается классиком современной модной фотографии. С начала 1990-х гг. Стивен Майзел является официальным фотографом Vogue Italia и автором всех обложек этого издания.

Рекламные кампании: Versace, Dior, Valentino, Roberto Cavalli, Dolce&Gabbana, Calvin Klein, Lanvin, Balenciaga, Armani, Alberta Ferretti, Mulberry, Ferre, Missoni, Vera Wang, Blumarine и пр.

Работы для журналов: Harper’s Bazzar, Soho, Weekly News, W, Self Magazine, Mademoiselle, Lei, Vanity Fair,Vogue и др. Является официальным фотографом Vogue Italia.

Стивена Майзела называют «крестным отцом» многих моделей.

Стивен Майзел постоянно ищет новые лица для модной индустрии. Своих «крестных дочерей» он выбирает из тысяч моделей, безошибочно чувствуя в них потенциал, а затем регулярно протежирует для различных проектов. Так, например, фотограф способствовал развитию карьеры Линды Евангелисты, Наоми Кэмпбелл, Эмбер Валетты, Кристи Тарлингтон, Каролин Мерфи, Лии Кебеде, Марины Линчук, Евгении Володиной, Натальи Водяновой, Саши Пивоваровой, Стеллы Теннант, Снежаны Онопко, Лары Стоун, Ракель Циммерман, Карен Элсон, Джессики Стэм, Коко Роша, Эрин О’коннор, Элизы Кромбел и других.

Стиль Стивена Майзела

«Он постмодернист. Его образы  прошлого – только те, которые можно обосновать современной эстетикой. Кроме того, Стивен маниакален и требует безукоризненного совершенства: даже когда модели взъерошены, они безупречно взъерошены. Нет момента, чтобы фотограф не проникал в каждую деталь создаваемого им изображения».
Куратор Института костюма музея искусств Metropolitan Гарольд Кода

Все фотографии Стивена Майзела красочны и имеют множество продуманных деталей. Помимо этого, у него есть особенные работы, в которых он поднимает важные вопросы: политические, экологические, социальные. Обычно подобные темы не свойственны фэшн-фотографии, но Стивен разрушает стереотипы, и его прочтение событий всегда выглядит соответствующе требованиям модной индустрии.

В 1995 году Майзел снимает рекламную кампанию для Calvin Klein Jeans, которая наделала много шума. Его обвиняют в пропаганде порнографии и даже проводят федеральное расследование на предмет уточнения возраста задействованных в съемках моделей.

В 2001 году после теракта 11 сентября Стивен Майзел снимает фотосессию «State of Emergency» («Чрезвычайное положение») для итальянского Vogue, где интерпретирует понятие ограниченных свобод американского общества: модели изображали террористов и полицейских. Съемка вызывает множество скандалов и обсуждений, но, тем не менее, имеет успех.

В июле 2005 года Стивен Майзел выпускает серию фотографий «Makeover Madness» («Косметическое безумие»), в которой изобразил моделей, занимающихся своими повседневными делами во время пластической операции.

В 2010 году после взрыва на нефтяной платформе в Мексиканском заливе фотограф проводит фотосессию, получившую название «Water & Oil» («Вода и Нефть»), где демонстрирует последствия экологической катастрофы. Модель Кристен Макменами (Kristen McMenamy) очень красочно изображает птиц и рыб, вынужденных жить в загрязненной нефтью воде.

В 2011 году Стивен Майзел выступает в роли автора фотосессии — пародии на рекламные кампании журналов. Специально для съемки были придуманы вымышленные названия и логотипы брендов.

Личность Стивена Майзела

В настоящее время Стивен Майзел живет между квартирой в Нью-Йорке и домом в Беверли Хиллз вместе со своим бойфрендом.

В течение почти двадцати лет он практически не дает интервью и отказывается фотографироваться. Одним из немногих исключений становится интервью, данное фотографом Пьеру-Александру де Луз (Pierre-Alexandre de Looz), архитектору, журналисту и редактору нью-йоркского журнала 032c. Статья «Кто такой Стивен Майзел?» сопровождается 14-ю страницами, с расположенной на них ретроспективой обложек, которые фотограф сделал для итальянского издания Vogue за все время своего 20-ти летнего сотрудничества с этим журналом.

Интервью со Стивеном Майзелом

Пьер-Александр де Луз: Не кажется ли вам, что индустрия моды ходит по кругу?
Стивен Майзел: Когда-нибудь все должно измениться. Проблема состоит в том, что для работы дизайнеры выбирают себе только определенный тип моделей, и они просто не заинтересованы в переменах.

ПА: Ив-Сен Лоран стал первым, кто отважился на приглашение черных моделей, однако, кажется, с его смертью эта тенденция сильно пошла на спад.
СМ: Невероятно, но факт, что в 70-х и даже в 80-х годах мода была намного более открытой. Сегодня же она полностью закрыта, и дела обстоят хуже, чем некуда. Посмотрите на свою рекламу, и вы не увидите ни одной чернокожей модели, или увидите, но только раз в триста лет. Взгляните на передовые статьи: они позволяют писать себе о темнокожих моделях лишь время от времени. А на модных показах такие модели зачастую используются лишь в качестве замены. Я видел это во всех городах, и это весьма удручающая ситуация.

ПА: В свете разговора о прошлом, все это выглядит, как если бы вы хотели переписать историю модной фотографии заново под эгидой  «Черной красоты». Это как будто бы вы спрашиваете: «Что бы было, если бы Хорст, Аведон или Скавулло фотографировали темнокожих моделей?»

СМ: Обычно на то, чтобы отснять весь выпуск, фотографу дается три дня, – это одна из тех, вещей, которую люди обычно не понимают. Три дня – достаточно много для передовой статьи. Американский Vogue тратит на съемки день или два. Срок в три дня официально заложен в бюджете. Поэтому надо работать очень быстро. Некоторые фотосессии я проводил за один день. Так, например, было с фотосессией в Лос-Анджелесе, где я тогда проводил некоторое время, потому что этот город кино может предложить гораздо больше интересных площадок для съемки, чем Нью-Йорк. Когда я снимаю, в моей голове всегда имеется некая небольшая история, сюжет, по которому я работаю. Так, для фотосессии «There’s Only One Naomi» («Есть только одна Наоми»), я специально выбирал особый дом из многих других, и я счастлив, что мне удалось найти правильный. Я сделал обложку в тот же день, сфотографировав Наоми на крыльце.

ПА: У вас большая команда?
СМ: У меня очень много людей, просто тонны. Я не могу отслеживать каждую отдельную деталь. Я нанимаю людей, чтобы одни делали одно, а другие другое. Эти люди нанимают себе ассистентов. Таким образом, появляется помощник помощника, который должен приносить мне кофе. Однако я все время нахожусь на каком-нибудь очередном холме и все также не могу получить свою чашку кофе.  Я даже не могу предположить, что конкретно делает половина из этих людей. В то время как есть определенная группа, в которую входят стилист, фотограф, модель, визажист, укладчик волос и главный помощник. Вот кто действительно выполняет самую тяжелую и трудную работу.

ПА: И конечно, есть еще и редактор. Вы работаете с Vogue Italia с 1988 года, и это издание действительно носит ваш отпечаток. В чем секрет настолько плодотворных отношений?
СМ: Из всех изданий  Vogue, с которыми я работал, Vogue Italia всегда относился ко мне с большей снисходительностью и позволял мне практически всегда делать то, что я сам захочу. Не то чтобы они совсем не портили мои замыслы, но это происходит не так часто, как с другими журналами. Это было самое креативное издание. Я склонен полагать, что Италия – очень консервативная страна, хотя кого-то мое мнение может удивить. Франка Соццани (Franca Sozzani), нынешний редактор Vogue Italia всегда дает мне комнату и очень благосклонно ко мне относится.  Мы сотрудничали с ней, еще когда она была редактором другого журнала под названием Lei, а затем мужской версии Per Lui. Ей всегда нравилось то, что я делаю, за что я ей невероятно благодарен. 

ПА: Назовите свои любимые фотосессии.
СМ: Самыми любимыми для меня являются те, где мне удается показать что-то конкретное: проблему темнокожих моделей, подшучивание над какой-нибудь знаменитостью, папарацци, психиатрическую лечебницу, в общем, что-то, что заставит меня остановится хотя бы на минуту и подумать над этим. Фактически, самыми любимыми для меня являются самые спорные фотосессии. Однако я люблю их вовсе не за спорность, а за то, что они выражают собой немного больше, чем просто красивая девушка в шикарном платье. Я люблю фотографировать девушек, но моей целью всегда было и будет желание сказать что-то особенное.

ПА: Я большой фанат истории про пластическую хирургию  «Косметическое безумие», которая так походит на очередную новеллу Жаклин Сюзанн (Jacqueline Susann). Такая же длинная.
СМ: Мне она тоже нравится. Она заняла у меня дня три, не меньше! Когда я начинаю снимать, меня охватывает азарт, и я делаю кадр за кадром, а потом вдруг узнаю, что получилось такое огромное количество снимков!

ПА: После этой фотосессии, Франка вынуждена была защищаться, сказав, что журнал не имеет к ней никакого отношения. Думали ли вы о том, что эта съемка будет причиной столь широкого общественного резонанса?
СМ: Если вы имеете в виду, хотел ли я повлиять на людей, делающих пластические операции, то мой ответ — нет. Я даже не знал о том, что Франка была вынуждена отвечать на какие-то вопросы, относительно этой съемки. Я не общаюсь с ней целыми днями. Я просто делаю свою работу, а затем отсылаю ей свои фотографии, и я даже не всегда знаю, попадут они в выпуск или нет, и сколько страниц они им уделят. Я просто начинаю заниматься следующей работой. Я на самом деле никогда не читаю блоги или что-то еще, где пишут обо мне и моей работе. Поэтому я просто не знаю о том, что происходит вокруг моих фотографий, и получает ли из-за них какое-то неудобство Франка.

ПА: Что бы вы ответили критикам, которые обвиняют вас в «гламуризации» таких серьезных проблем, как война в Ираке или терроризм?
СМ: Я ненавижу войну. Я никогда не пытался ее «гламуризовать». Я ненавижу насилие. Я ненавижу насилие над женщинами.  Я пытаюсь протестовать против него, а меня обвиняют в том, что я его популяризирую?  Обычно, если вы бросаете людям что-то в лицо, чтобы они, наконец, увидели это, это значит: «НЕ ДЕЛАЙТЕ ТАК! ОСТАНОВИТЕ ЭТО!». Каждый интерпретирует вещи по-своему, однако я имел в виду вовсе не это. Я всего лишь держу в руках зеркало.

ПА: Некоторые из ваших историй переходят черту, как, например «Чрезвычайное положение» («State of Emergency») 2006-го года. 
СМ: Я действительно получил хороший разнос. Журнал отказался от пяти или шести снимков, но сегодня я уже с этим смирился. После того, как вы проделали такую большую работу, после того, как вы имели беседу с ФБР, что еще вам может оказаться не по плечу?

ПА: Вы помогали многим молодым моделям найти свой образ, что впоследствии очень удачно сказывалось на их карьере. Расскажите нам немного об этом.
СМ: Я любил фотографировать понравившихся мне девушек. Мне нравилось все чарующее, а эти девушки были весьма очаровательными. Мода тогда была чрезмерной. Тот период сам по себе был чрезмерным. Я не то что бы делал это сознательно: мы просто ездили вместе отдыхать, обедали, гуляли, болтали по телефону. Мы были друзьями, и я окунулся в мир моды, поскольку они были связаны с ней.

ПА: Таким образом, становление этих девушек как супермоделей является и вашей собственной историей?
СМ: Отчасти. Мы прекрасно проводили время и заодно документировали его. Раньше мы посещали показы в Нью-Йорке и Париже, и они были намного более захватывающими, чем теперь, хотя, возможно, тогда это было для меня просто в новинку и поэтому так впечатляло.  В Париже мы останавливались в соседних комнатах.  Мы всегда были вместе – я, Кристи, Линда и Наоми. В Ритце мы веселились вовсю. Мы играли и прекрасно проводили время, и так происходит до сих пор, каждый раз, как я с ними встречаюсь. Однако сейчас я иду на работу, а это уже совсем другой мир. Я стал другим, и модели стали другими. Что я могу сказать 16-ти летней девочке, которая даже не говорит на моем языке?

ПА: Но вы тоже пришли в модельный бизнес в достаточно юном возрасте, не так ли?
СМ: Да! Я был глупым модным кретином. Я обожал журналы, и хватался за них, как только представится случай, класса с четвертого.  Я любил их. Позже, в шестом или седьмом классе, я стал брать камеру, возможно даже Кодак Инстаматик, и делать любительские кадры моделей на улицах.  У меня они до сих пор сохранились. Недавно я раскопал их, и они оказались неожиданно хорошими, даже великолепными, я бы сказал. Когда я был ребенком, модель на улице Нью-Йорка выглядела как существо из другого мира – все люди на нее оборачивались.  Они выглядели так, как если бы только что сошли на улицу прямо со страниц журнала Vogue. Это были суперженщины. Они были невероятны. Теперь они все одеты в джинсы и футболки и прочую ерунду вроде этого. Тогда было совсем другое время. Каждый раз, выходя на улицу, модели тщательно укладывали волосы и наносили макияж. Вы должны были быть творческим человеком. Они шли выполнять свою работу. Они так жили.

ПА: Что очаровывало вас тогда больше всего?
СМ: Я не могу сказать, что именно. Красота. Я просто реагировал на нее, вот и все. Это было красиво, как живопись. Я не знаю, почему. Я до сих пор могу детально восстановить в своей памяти образ некоторых женщин, девушек того времени. Это было просто красиво. Это было просто красиво для меня.

ПА: В 2004 году вы участвовали в шоу, организованном Музеем современного искусства. Что вы думаете об этом событии?
СМ: Раньше я никогда не участвовал в выставках, потому что просто не хотел быть частью всего этого. Я вообще не люблю групповые показы, а когда я узнал о теме выставки, мне она совсем не понравилась.  Я не был согласен с тем, о чем писал человек, приславший мне письмо с предложением об участии. Однако мой агент сказал мне, что я должен его принять, ведь мы всегда всем отказываем. Тогда я сказал: «Если для вас это так важно, сами с ними и говорите, я же не хочу иметь с этим делом ничего общего». Куратор мероприятия сам выбрал несколько моих картин, но выбрал те, которые лично мне не нравятся. Единственная вещь, о которой я потом сожалел, так это то, что я не послушал сердце и не доверился своим инстинктам с самого начала. Во всей этой выставке не было абсолютно никакого смысла. Я не хотел читать все эти обзоры и слушать дискуссии людей, напыщенно рассуждающих ни о чем.

ПА: Что вы думаете о работах Синди Шерман (Cindy Sherman), снятых ею для Comme des Garçons?
СМ: Еще раз повторяю, я не видел шоу, поэтому я не могу никак прокомментировать ее работы, выставленные там. Однако, я полагаю снимки Синди Шерман были невероятны.  Это еще одна блестящая художница.

ПА: Они были очень гротескны.

СМ: Как и многие другие ее картины. У нее больное чувство юмора, так что я думаю, снимки, представленные на выставке, не стали для нее исключением. Но это прекрасно. В этом ее фишка.

ПА: Является ли это проблемой для моды?
СМ: Да, и именно поэтому вы никогда не встретите ее фотографии в модных журналах. Она не коммерческий модный фотограф. Она художник, который показывает моду так, как сама ее видит. Я нахожу, что ее фотографии ориентированы на моду, они похожи на первые кадры начинающегося кино. Однако ее видение стало бы определенной проблемой для рекламодателей.

ПА: Давайте поговорим о гламуре.  Я совершенно не понимаю, что значит это слово. Не могли ли бы вы мне его объяснить?
СМ: Это довольно-таки тяжело сделать. Я не хочу показаться старомодным, но я не вижу больше гламурных женщин среди современных актрис или кинозвезд. Я не считаю все эти шоу с церемониями награждения гламурными мероприятиями. Я не вижу ничего гламурного в этих многочисленных телевизионных передачах о моде. Сегодня я не вижу ничего гламурного нигде. Мне кажется, настоящий гламур остался далеко в прошлом.

ПА: Я все еще не понял, как вы определяете это слово. Ассоциируется ли оно у вас с красотой?
СМ: Герцогиню Виндзорскую вряд ли можно было назвать красавицей, но она была невероятно гламурной, точно так же как и Диана Вриланд. Я не думаю, что красота имеет хоть какое-то отношение к этому слову.

ПА: Вы полагаете, все дело в известности?
СМ: Нет. Я уверен, у вас есть подруги, которых вы считаете особенными, однако ваше мнение не обязательно должно совпадать с мнением большинства.

ПА: Это магнетизм?
СМ: Я думаю, это особый сорт обаяния. Это сложно объяснить. Пока я рос, я встречал многих женщин, которых находил гламурными. Но я никогда не был с ними лично знаком и никогда не встречал их. Мог ли их магнетизм просачиваться сквозь фотографию? Я никогда не знал Бэйб Палей (Babe Paley), но всегда считал ее гламурной женщиной.

ПА: Кто-то может казаться невероятно очаровательным, если вы не знаете его лично.
СМ: Это точно. Сегодня мы это прекрасно понимаем. Лучше никогда не встречаться со своими кумирами, потому что все мы люди.

ПА: Что вы чувствуете, когда друзья просят их сфотографировать?

СМ: Я боюсь таких просьб. Это слишком личное. Я просто боюсь провалиться, боюсь, что я могу подвести человека или не оправдаю его ожиданий, что не смогу показать, что я на самом деле чувствую по отношению к нему, свою любовь или что-нибудь еще. Со своими знакомыми девушками, вроде Линды, я могу разграничить личные отношения, но сделать портрет своих родителей, для меня это что-то просто невозможное!

ПА: Есть ли в современной моде хоть какие-нибудь следы настоящего гламура?
СМ: Сегодня у нас еще популярна стилизация под женщин 20-х, 30-х, 40-х,50-х годов, старый Голливуд, 70-е годы, женщину Хельмута, женщину Ги Бурдена. Но все это я уже видел прежде!

ПА: Как вы думаете, Prada понимает, что такое настоящий гламур?
СМ: У них немного другое понимание того, что должно быть гламурным. Оно более современно и не привыкло полагаться на такие клише, как накладные ресницы, губная помада и прочие атрибуты, при помощи которых создается априори гламурный, по мнению большинства людей, образ вроде Мэрилин Монро.  Мне симпатичен такой подход, но он носит больше интеллектуальный характер.

ПА: К слову о помаде. О чем была ваша фотосессия «Бесполая революция» («Asexual Revolution»), снятая для журнала W? Это походило на членов бойцовского клуба в женском белье.

СМ: Я думаю, что мужчины подвергаются той же идеализации, через которую обычно проходят женщины. Однако, это не совсем феминизация мужчин. Мужской пол никогда не считали объектом сексуального влечения. Конечно, кто-то мог сказать, что тот или иной мужчина красив, но никому и в голову не могло прийти вообразить его при этом, как женщину, раздетым или с обнаженной грудью. Фотосессией «Бесполая революция» я хотел показать, что мы сделали с современным мужчиной. Я специально подобрал для съемок юношей, которые были немного гермафродитными. Таким образом, я стремился показать, что если люди и имеют определенное представление о том, как должен выглядеть мужчина, или какой размер груди или объем талии должна иметь женщина, то оно не всегда может быть правильным.
Общество повернулось вокруг собственной оси и делает то же самое с мужчинами, что раньше делало с женщинами. Я не думаю, что это хорошо.

ПА: Итак, каков же ваш собственный взгляд на пол? Если бы вы могли вообще устранить его из общества, вы бы сделали это?
СМ: Нет. Я бы устранил различия в социальных правах, но вы не можете изменить природу. Я смотрю на своих собак и вижу, что моя сука – определенно девочка, а мой кобель – парень. То же самое и с кошками.

ПА: Мадонна определенно превратила мужчину в объект сексуального вожделения. 
СМ: Мы сделали это вместе.

ПА: Что еще хорошего сделала книга «Sex» для культуры?
СМ: Она позволила многим людям не бояться секса как такового и научиться говорить об этом просто. Это такая же часть нашей жизни, хотя она может развиваться совершенно не по тому сценарию, что мы проиллюстрировали. Мне кажется, эта книга помогла многим людям не относиться к сексу, как к чему-то постыдному.

ПА: Как вы думаете, если бы вы работали над этой книгой сейчас, у вас получилось бы лучше ее продвинуть, чем тогда?
СМ: Безусловно. Конечно, оригинальная идея этого издания действительно работала и тогда – эта книга открывала людям глаза на многие вещи. Сегодня можно было бы пойти дальше. Однако я даже не представляю, что бы это могло значить. Мэплторп (Mapplethorpe) давно уже снял все самые сексуальные фотографии. Я даже не знаю, что можно еще придумать. Конечно, я говорю только с точки зрения коммерческой фотографии, той, которую допускают к использованию в рекламе и журналах.

ПА: Я заметил, что вы не особый поклонник обнаженной натуры. Даже в книге Мадонны вы уделяете одежде особое значение на каждом снимке.

СМ: Это происходит от того, что я все-таки модный дизайнер, и я зарабатываю деньги, фотографируя одежду. Я работаю каждый день. Я начал свою карьеру с должности коммерческого фотографа, работающего на журналы и рекламные кампании, так что у меня не было времени заниматься съемками обнаженной натуры. Это мне не подходит. Пожалуй, я хотел бы попробовать, но я могу заняться этим только на выходных, а я не хочу тратить свой отдых на еще один очередной день съемок! Герб Ритц (Herb Ritts), бывший моим хорошим другом, часто использовал нагих парней, которых снимал в собственных целях. Если ему нравился какой-нибудь молодой человек, он просто продвигал его на съемках. Однако для меня это не настолько важно. Очень многие люди размениваются на мелочи, но это не про меня.

ПА: Модная фотография не обязательно должна носить сексуально вызывающий характер, чтобы быть проданной?
СМ: Мне кажется, многие из удачнейших модных снимков показывали на себе только красивую одежду. Я думаю, мы пошли дальше и сделали так, что модная фотография повсеместно превратилась в источник сексуальных фантазий, сделав красивую одежду никому не нужным дерьмом. Я не должен был бы говорить это, но нынешняя фотография совсем не похожа на то, что делал Ирвин Пенн, когда снимал платья Баленсиаги так, как будто это была архитектура. Мы стали миром H&M. Если вы хотите продать футболку или джинсы, вы должны чем-то привлечь к себе внимание, ведь на рынке имеется так много прекрасных изображений. Они преследуют нас повсюду: в интернете и по телевидению, в автобусах и на автобусных остановках, в такси и на рекламных щитах. В связи с этим, у вас остается единственная возможность быть узнанным – сделать что-нибудь возмутительное. Однако я не считаю, что сексуальная развязность является хорошим способом достижения цели.

ПА: Вы предполагали, что рекламная кампания для Calvin Klein вызовет такое негодование общественности?
СМ: Нисколько. Это был период гранжа, и я работал в весьма обособленном мире моды, модной фотографии и моделей; я жил только в нем и не думал об остальном мире за его пределами.

ПА: Сильно ли досаждало вам ФБР?
СМ: Да. Я прошел через все круги ада. Мне кажется, Клинтон даже намекнул на скандал.

ПА: И сам после этого оказывается замешанным в не меньшем скандале…
СМ: Верно, и это было настолько мерзко. Кто-то делает ему минет прямо в Овальном кабинете! На нашей фотосессии никто не употреблял наркотиков, не занимался сексом и не делал что-либо связанное с ним. Я показал среднестатистическую Америку, а у них слишком больное воображение. Так что я совсем не ожидал подобной реакции.

ПА: Как много вы уделяете времени выбору места съемки и подбору костюмов?

СМ: Я делаю все, что в моих силах, чтобы справиться с этим как можно быстрее. Однако есть вещи, от меня не зависящие. Иногда мне приходится обойти несколько мест подряд, так как аренда, например, может оказаться слишком дорогой, а мой клиент не хочет много платить, или подходящее место оказывается недоступным, или вы никак не можете получить того декоратора, которого хотели бы видеть в этой съемке и т.п.

ПА: Вы действительно продумываете каждую деталь: каждый стакан и столовый прибор?
СМ: Нет такой вещи, которую бы я не учел. Я просто не могу иначе.

ПА: Вы пишете сценарий?
СМ: Нет. Я все держу в голове. Для меня это не похоже на работу со сценарием. Я помню, как впервые встретил господина Либермана в Vogue, он как раз использовал сценарий и срисовывал истории из него. Если бы мы встретились когда-нибудь в рабочей атмосфере, он бы сказал: здесь у нас должен быть большой холм, а здесь вот это, и конечно бы я попытался сделать так, как он просит. Однако я так работать не люблю. Я понимаю, что Ги Бурден (Guy Bourdin) тоже так делал. Я держу в голове информацию абсолютно обо всем, что на самом деле действительно очень трудно. Я объясняю одно и то же много раз подряд, но когда дело доходит до съемки, они все равно делают не то, что я хочу. Я прошу их объяснить мне, как они поняли то, что я от них просил, но это не так легко сделать. Они не видят вещи так, как вижу их я.

ПА: Однако иногда просьба объяснить вашу просьбу помогает, они начинают видеть положение вещей в новом свете.
СМ: Это случается очень редко.

ПА: Занимаетесь ли вы декорацией интерьеров собственных домов?
СМ: О, да, и это становится настоящей проблемой. Со мной не просто общаться, но люди, с которыми я работаю, не менее безумны! Есть такой парень Питер Марино (Peter Marino), с которым я работаю в Нью-Йорке. Мы очень хорошо ладим. Я поддерживаю его, а он меня. Я уделяю большое внимание всему, что меня окружает визуально: моей комнате, мебели, тканям, самому дому, архитектуре, декорациям и т.п. вещам.

ПА: Развешиваете ли вы по стенам свои фотографии?
СМ: Я никогда раньше этого не делал, до нынешнего года.

ПА: Что же послужило причиной для того, что вы изменили собственное мнение?

СМ: Во-первых, Питер считал, что мы должны повесить картины на определенных стенах. Он спросил, нет ли у меня каких-нибудь картин в рамах, однако, эти эти вещи меня никогда не интересовали. Мне не нравится смотреть на то, в чем я ни капли не разбираюсь. Во-вторых, у меня никогда не было фотографий тех людей, которых я знал, зато были тонны снимков незнакомых мне личностей. Но недавно я вспомнил, как кто-то говорил мне о том, что их врач сказал им, что иметь вокруг себя фотографии родных вам людей просто необходимо, точно так же как и собственные фотографии.

ПА: Почему же?
СМ: Я думаю, весь смысл состоит в том, чтобы уметь принимать себя таким, каков ты есть; сохранять себя и сохранять тех людей, которых ты любишь. В связи с этим, я подумал, что с моей стороны было чистым воды безумием никогда не вешать портреты близких мне людей у себя дома. Однако мне все еще тяжело проходить мимо них. Множество фотографий относится к далекому прошлому, и они зачастую навевают некую меланхолию, а это совсем не весело. Я понимаю, что должен смотреть на это, как на положительную вещь, ведь я знал и этого человека, и этого, и что с того, что сейчас они выглядят такими старыми. В этом есть и еще один момент, когда кто-нибудь приходит ко мне в дом и, посмотрев на снимки, восклицает: «Глядите, какой молодой тот-то и тот-то!» (рычание).

ПА: Вы когда-нибудь сами позировали?
СМ: Только однажды, когда Анна Лейбовиц делала снимки для GAP. Я полагаю, она находится в альбоме GAP, которого у меня нет.

ПА: И как вам понравилось быть по ту сторону камеры?
СМ: Отвратительно.

ПА: А как насчет видеокамеры?
СМ: Еще хуже. Я презираю того, кто снимает меня. Фотография, по крайней мере, представляет из себя застывшую картинку. Но на видео вы слышите свой голос и видите, как вы двигаетесь. Я слишком критично к себе отношусь. Терпеть не могу видео.

ПА: Но разве это были не вы в том модном фильме «Portfolio» 1983 года?
СМ: Да. Один мой друг убедил меня сделать это. Но то, что показано в том клипе, совсем не соответствует тому, как на самом деле я себя веду и как работаю. Здесь вы можете представить меня как сумасшедшего фотографа с дикими, густо подведенными глазами, постоянно кричащего и курящего сигарету за сигаретой. После чего непременно скажете: «Это полный финиш, он еще и кричит, когда подпрыгивает», как будто бы я полный кретин. Мне кажется, эта съемка была выполнена немногим лучше домашнего видео. Я был молодым и глупым.

ПА: Ваши работы очень кинематографичны. Вы никогда не рассматривали себя в роли кинорежиссера?
СМ: Я не представляю, как бы я смог управляться с таким делом, постоянно перемещаясь между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком. Я не чувствую принадлежности ни к одному типу сообщества. Хотя я очень люблю кино.

ПА: Не могли ли бы вы порекомендовать мне какие-нибудь фильмы?
СМ: Я очень часто пересматриваю «8½» («Восемь с половиной»). Я могу пересматривать Феллини хоть миллион раз! Мне нравятся все европейские фильмы. Я очень люблю  Антониони (Antonioni). Обожаю его фильм «Фотоувеличение».

ПА: А как вы относитесь к фильму «На последнем дыхании»?
СМ: Мне он не нравится.

ПА: Или еще к одному моему фавориту «Париж горит»?
СМ: Положительно. Фактически я фотографировал Дориана…

ПА: Это был фильм о безобразии?
СМ: Я не нахожу этот фильм безобразным, что вы имеете ввиду?

ПА: Те девочки, героини фильма, не являлись супермоделями и их жизни точно не были красивыми.
СМ: На более глубоком уровне я счел бы его печальным. Ведь эти девочки прежде всего были мужчинами, таким образом, они жили в мире своих фантазий той жизнью, которую ненавидит остальная часть мира. Однако, по крайней мере, они создали вокруг себя собственное пространство, в котором могли бы отдохнуть от всеобщей жестокости.

Источник: wiki.wildberries.ру

Некоторые фотографии Стивена Мейзела

Агнес Дейн

Линда Евангелиста

Изабелла Росселлини

Саша Пивоварова и Джемма Уорд

Дарья Вербова

Снежана Онопко

Наоми Кэмпбелл и Кристи Тарлингтон

Наоми Кэмпбел

Синди Кроуфорд

Мадонна

Джейн Фонда

Кейт Аптон

Джиджи Хадид

Моника Белуччи

Кэндис Свэйнпол

Наталья Водянова