Квалифицированный домашний работник — пока еще новый для России профессиональный типаж. И если на Западе давно все отлажено — и у хозяев, и у обслуживающего персонала есть свои права и обязанности, закрепленные письменным договором, — то у нас и те и другие стоят на распутье, выбирая между западной «цивилизованной моделью» и российской дореволюционной. Причем все участники ситуации явно склоняются к национальному варианту: крепостное право как-то всем ближе. Просто теперь крепостные имеют сертификаты, знают химический состав стирального порошка и ловко управляются с парогенераторами.

Молодой богатый мужчина знакомится с будущей домработницей в офисе агентства по подбору домашнего персонала. Соискательница — женщина в возрасте, в платочке, скромная, явно верующая. — И все вы уме-е-е-те, — растягивает слова будущий наниматель, развалившись на кожаном диване. — И с парогенератором работали, и постные блюда готовите. — Он пристально смотрит на ее христианский платок. — Я одного не понимаю: вы в последний раз когда сексом занимались? Домработница — божий одуванчик — скукоживается в жалкий комочек и вылетает за дверь, закрыв пунцовое лицо. Мужчина смеется. Сотрудники агентства делают вид, что ничего не произошло. Это нормальный вопрос для стресс-интервью. Другие кандидатки иногда срубаются на воп­росах про лишний вес или «слишком старый возраст»: начинают пререкаться, вместо того чтобы повернуть ситуацию в позитив. — А ведь она хороший работник, — вздыхает Зоя Матлашевская, хозяйка агентства. — Могла бы вежливо ответить, что не хочет обсуждать личную жизнь. Или пошутить: «Только что, в маршрутке». — Я предыдущую уволил, когда нотации читать стала, — улыбается клиент. — Она слишком рано пришла, а я выбежал из душа на телефонный звонок. Голый. И началось: «Мой сын себе даже в шортах ходить не позволяет!» А ты чего раньше времени пришла?! Вот и не хотел наткнуться снова на такую «мамочку». Надо было какой-нибудь вопрос задать, чтобы выявить типаж. Сработало.

Существовать в прогибе Я вхожу. В комнате, заполненной полками с моющими средствами и вешалками с одеждой, уже полукругом сидят девять человек. Зоя Матлашевская, полноватая женщина в голубом фартуке с дежурной американской улыбкой, ведет курсы для домашнего персонала. Прежде чем возглавить агентство, она сама шестнадцать лет проработала дом­работницей. Свободных мест нет, и я с шумом волоку по полу стул, чем привлекаю всеобщее внимание. Зоя поднимает глаза и мягко спрашивает: — Как вас зовут? Алеся? Не тот у вас характер, Алеся, чтобы быть домработницей. Не выдержите вы. — Она говорит участливо, а не строго, как школьный учитель. — Почему это? — мой рюкзак приземляется за спинкой стула, сумкой я нечаянно задеваю соседку. — Не сочтите, что я к вам придираюсь, я хочу как лучше, чтобы вы не тратили свои деньги зря. Вы слишком активная: видите, все внимание привлекли. И стопку стульев за собой обратно не задвинули, а по таким мелочам человек сразу раскрывается. Вот посмотрите, какое микропространство вы вокруг себя создали. Вы, наверное, спортом занимаетесь и путешествовать любите? Хлопаю глазами, поражаясь ее проницательности. — В семье, дорогие мои, приветствуется типаж «кошечки» — мягкой, покладистой, которая умеет создать комфортную среду. А с вами вместе влетел ваш характер. Любые резкие движения, отвлечение на себя внимания — дискомфорт для нанимателя. — Но давайте я все-таки попытаюсь научиться.

Мы знакомимся. Моя компания — полные женщины от 35 до 45 лет, скромно и небрежно одетые. Украинка, молдаванка, уроженка Севера, две крымчанки и несколько моск­вичек. Слева от нас гардероб и гладильные доски, справа — целый шкаф бытовой химии: бесчисленные тряпки, порошки, гели, губки… — Как вас зовут? — спрашивает Зоя последнюю слушательницу. — Таня. — Почему вы такая толстая, Таня? Как же вы будете работать на площади в двести квадратных метров? — А я уже работала на ней, — со спокойной улыбкой отзывается Таня. — И мой вес мне не мешает. — Верно, Таня. Вы перевели мое хамство в позитив, а не отыгрались на мне. Готовьтесь к тому, что в первые дни работы наниматель будет провоцировать вас неприятными замечаниями, нарочно создавать тяжелые условия. Это делается не для того, чтобы вас оскорбить, а чтобы понять, насколько комфортно с вами работать, насколько вы можете существовать в прогибе. Итак, давайте начнем наш тренинг со стирки…

Мы начинаем конспектировать составы порошков, и я узнаю, что всегда стирала неправильно. Фосфаты в дешевых порошках убивают цвет и отклеивают стразы, они неприменимы для VIP-гардероба. Энзимы, которые выводят пятна, работают только до сорока градусов, потому что имеют бел­ковую природу. А отбеливатель в той же упаковке начинает работать только после шестидесяти градусов. И чтобы и постирать, и отбелить, вещь придется предварительно замочить. Глажка белья — тоже головная боль дом­работницы: вещи хозяева носят один раз — и в стирку, гладить надо каждый день по тонне. Труд сильно облегчает парогенератор, но если он встроен в гладильную доску, то весит двадцать два килограмма.

— Чтобы поставить парогенератор, вам нужно одной рукой взяться за ручку, другой — за низ доски и потянуть. — Зоя танцует с парогенератором, как рок-н-ролльщик с гитарой. Когда настает моя очередь, некоторые зажмуриваются. — Он ее сейчас придавит, — пищит одна из курсанток, но я все-таки укрощаю VIP-доску и передаю эстафету следующим жертвам. Затем мы учимся гладить рубашки, дорогие носки и делать стрелки на брюках. Матлашевская демонстрирует, как надо лесенкой складывать трусики в комоде хозяйки. На занятиях по сервировке стола Зоя расставляет перед нами восемнадцать бокалов и рюмок разных форм. — Это для мартини, это для белого вина, эта для красного, та для шампанского, маленькая для водки, широкая для ликера… Ну-ка, попробуйте сами. Через полчаса мы выучиваем пять видов вилок, тарелок и складываем салфетки, как японское оригами. На столе нанимателя имеет значение даже то, в какую сторону повернута ручка его чашки. Полненькая Альфия очень разговорчива и все время отвлекает менеджера Зоиного агентства. — А помните, я вам говорила: я на вокзале сим-карту купила, а она не работала. А мне вот сын сказал, что неправильно вставила! В Альфие чувствуется типаж провинциалки — такая начнет обсуждать свою личную жизнь с нанимателем, перебороть эту разговорчивость трудно. Поэтому больше всего в качестве домработниц ценятся москвички с образованием — они просто умеют молчать. — Люди из интеллигенции даже здороваются по-другому, это самые востребованные сотрудники. Но, к сожалению, их мало. У меня есть несколько вакансий на пятьдесят тысяч, но их буквально некем закрыть, — разводит руками Зоя. — Вот был бы у вас чуть другой характер — я бы вас устроила: есть вакансия, деньги шикарные, — говорит она мне. — Но без личной жизни. — Разве молодые девушки могут согласиться на вакансию с условием отсутствия личной жизни? — Безусловно. А вы думаете, таких мало? Бросил парень, осталась одна с ребенком, родители не помогают. И идут в горничные. …Однако провинциалка Альфия находит работу быстрее меня. Она умеет «существовать в прогибе».

Хозяева В перерыве мы пьем чай на богато отделанной кухне, которую в качестве практики нам предстоит потом убирать. Здесь есть и холодильник из нержавейки, с которого предстоит отмыть потемневший слой и не повредить поверхность, и плита из стеклокерамики, и посудомойка, которую большинство видят впервые. За чаем все сразу перезнакомились, стали «ой, девоньками». Самая толстая, но и самая красивая, уютная женщина Татьяна работает домработницей уже девять лет. — А зачем ты на курсы-то пошла? Ты, небось, уже все знаешь! — Хочется узнать чего-нибудь нового! Она — из тех немногих женщин в этой профессии, которые карьеристки. Она и ведет себя соответственно: со всеми приветлива, не заводит разговор первой, внимательно слушает и солнечно улыбается. «Кошечка». Она приехала из Молдавии, потому что зарабатывать на жизнь своей специальностью больше не могла: врачи там получают двести долларов. А здесь стала работать в трехэтажном загородном доме. Обслуживала одна. — Мои наниматели — люди, которые привыкли к тому, что за ними убирают, и отучились делать простые вещи. Моя хозяйка оставляла мне трусы с неоторванной прокладкой, — жалуется Татьяна. Галина, бывший бухгалтер, пока еще без опыта работы прислугой, разливает нам кофе. В Ростовской области ее сократили по возрасту и наняли вместо нее молодую девочку. Бухгалтером устроиться и в Москве не удалось: слишком много молодых конкуренток. — И пришла ты теперь учиться драить унитазы… А я вот, девоньки, работаю ради удовольствия, — начала еще одна «карьеристка», Мария. — У меня квартира в Москве есть, машина есть, а нравится комфорт в доме людям создавать. — Вот это да! И сколько ты получаешь? — Шестьдесят тысяч. — Ох, мне б хоть половину… — Вы поняли? — с вызовом бросает Вика. — В то время как интеллигенты получают высшее образование и работают в офисах за двадцать пять тысяч, тетя Маша на собственном джипе едет в шикарный особняк мыть унитаз и зарабатывает шестьдесят. Потому что этот сраный унитаз стоит три тысячи долларов, и она знает, как его мыть, чтобы не повредить деликатную поверхность. Кухня звенит бабьим смехом. У окна скромно сидит Аня. Если бы Зоя не представила ее как специалиста по VIP-гар­деробу, никто бы ее не заметил, теперь же все внимание переключается на нее: стреляный воробей, пусть поделится опытом. — Начинающие домработницы думают, что их нанимают как родственниц, которые могут разговаривать и давать советы, вносить свое настроение в дом. На самом деле мы — биоприложение к пылесосу, — говорит Аня. Она маленькая, юркая, с черными кудря­выми волосами и еврейским лицом. Она знает о VIP-гардеробе все. Подкачал характер: нигде не может удержаться — вот и пришла к Зое на тренинг. Последнюю работу потеряла, не стерпев брошенный в лицо пуловер. По словам хозяйки агентства, несмотря на все трудности, по статистике наниматели гораздо порядочнее, чем персонал. — Это медийные люди, они не хотят огласки. И хамство чаще всего встречается в ответ на наше некорректное поведение. За шестнадцать лет моей работы мне не нахамили ни разу. Замечания — да, были: «Зоя Романовна, готовите вы отвратительно, убираете из рук вон плохо». Но я соглашалась и спрашивала, что не нравится и как исправить. И клиент таял. Чтобы проиллюстрировать некорректное поведение прислуги, Зоя рассказывает мне про работницу, которая принесла хозяину пиджак с радостным возгласом «Михалыч, зацени!». Аня вроде бы тоже оказалась виновата сама: испортила пуловер химчисткой, перепугалась и спрятала в дальний угол шкафа. — Да и в лицо хозяин не целился… — Ты называешь работодателя хозяином? — А как его еще называть? — разводит Аня руками. — Хозяин он и есть. Те, кто работает с проживанием, трудятся по шестнадцать часов. Их работодатели не знают, что рабство отменено. — А хозяева тебя как-нибудь проверяли на профпригодность? — Например, я отодвигаю кресло, а под ним ровно посередочке пятьсот евро. Двойной тест: убирала ли под креслом и на воровство. В другой раз я пришла в уже чистую комнату, пыли не было даже по углам. И только в дальнем углу, за диваном, лежали нарезанные бумажки. Чтобы не расслаблялась. Когда мы возвращаемся на тренинг, входит Зоя с горящими глазами и заговорщицким шепотом поясняет: — Девочки, мне только что позвонили из правительства. У меня ноги подкосились! Говорят: «Вы же понимаете, какой человек нам нужен. Я часами жду у Него аудиенции, а она по утрам к Нему без стука заходить будет. Так что будем проверять кандидатку по полной программе, потому что останется она у нас навечно». Детектор лжи будет. Но зато зарплата, девочки, зарплата какая! — Какая?! — Не скажу. Итак, продолжим. Запишите, какие поверхности нельзя мыть щелочными средствами: стеклокерамика, лак, нержавейка… В конце дня Зоя подходит к двум тихим скромняшкам, имена которых никто и не запомнил, и предлагает им работу. Одной из них и достается загадочный Он из правительства. Те же, кто был в нашей группе лидером или комментировал действия других, остаются пока что ни с чем. Вранье агентств Теоретически квалифицированную прислугу наниматель может найти только через агентство, так как там ведется серьезный отбор кандидатов: стресс-интервью, проверка на детекторе лжи, беседы с психологом, тесты на знание бытовой химии. Но на деле агентств, действительно проверяющих персонал, единицы, и вообще эта сфера — темнее некуда. Во-первых, домашний персонал — люди вне российского законодательства, никаких прав и гарантий для них не предусмотрено. Все они работают по устной договоренности, без трудового контракта. Соответственно, если работодатель недоплатил денег или несправедливо уволил, даже в суд не подашь. Во-вторых, трудоустройством как таковым агентства не занимаются. По документам они «ведут информационную деятельность», то есть составляют базу анкет. Так что трудоустраивать меня агентство не обязано. Оно займется мной, только если ему это выгодно. Ведь если я подойду под требования соискателя, тот заплатит агентству приличную сумму — от 50 до 100% будущего гонорара домработницы. В случае же если домашний персонал нанимателя не устроит, его бесплатно заменяют до трех раз. Для самого домашнего персо­нала услуги посреднической фирмы бывают как бесплатными, так и платными (когда посредники берут себе какой-то процент с первой зарплаты). Итак, теперь я обладатель сертификата, подтверждающего, что я умею работать с VIP-гардеробом, ухаживать за обувью из крокодила, заниматься мойкой воздуха, производить евростирку и сервировать стол. Но устроиться домработницей непросто: я обзвонила пять агентств, но ни одно из них не сотрудничает с соискателями младше двадцати пяти лет. После долгих поисков все же нахожу четыре агентства, где нет ограничений по возрасту. У них солидные сайты, отзывы Кобзона, Алсу и других знаменитостей, они предлагают весь спектр домашнего персонала, включая кинолога. На экране улыбающиеся опрятные работники с европейской внешностью, в белых передниках и с благородной сединой. В реальности три агентства из четырех оказались «мертвыми» (одно закрыто, второе по указанному адресу не существует, третье ушло в отпуск в полном составе). Четвертое было заметно издалека благодаря очереди смуглых гастарбайтеров с сумками. И вот мы, соискатели, сидим на стульях и заполняем анкеты. Передо мной парень, смахивающий на алкоголика. — Вы кто? — грубо спрашивает его менеджер. — Я? Сиделка. — Опыт работы есть? — Э-э… нет. Но у вас написано, что можно без опыта! Рядом со мной супруги из Узбекистана, хотят работать семейной парой. Мужичок выводит в анкете: «Гатов помагат по хазайству, на все рука». Заполнение анкеты стоит 300 рублей, хотя на сайте обещали бесплатно, на что все и купились. Но уйти большинству здесь все равно некуда. Анкеты дают надежду всем: менеджеры понимают, что никто из этих людей работодателем выбран не будет, их квалификация видна по этому «гатов», но свои 300 рублей агентство получит. Мою заполненную анкету менеджеры читают по очереди и передают друг другу. Человек с московской пропиской, закончивший курсы и знающий VIP-гардероб и парогенератор, — похоже, для такой каморки это слишком. Я также разместила анкеты на бесплатных сайтах по подбору персонала. Они-то и сработали первыми: на следующий день скопом стали звонить холостяки, за которыми некому убрать, причем предложений интима не было и в помине. «Девочек по вызову» им найти куда легче, чем ту домработницу, которая будет заботиться, как жена. Но все вакансии вне агентств низкооплачиваемые. Например, мне предложили трудиться на площади полторы тысячи квадратных метров с 7.30 утра до 20.00 вечера за тридцать тысяч рублей в месяц — с проживанием в поселке без возможности выехать в город и без выходных. Рыночная цена такой вакансии от пятидесяти тысяч. Но желающих они все равно найдут. Я — прислуга Утро. Маршрутка от метро «Тушинская» до жилищного комплекса «Покровский берег» заполняется домработницами. Передо мной садятся две смуглые филиппинки. Домработницы с Филиппин пользуются в агентствах особой популярностью, потому что готовы работать за маленькие деньги и не понимают, о чем говорит хозяин.

Филиппинки и их русские коллеги — полненькие дамы с благодушными улыбками — расходятся по шикарным малоэтажкам. Я направляюсь к своей калитке, неся в чехольчике форму: голубой приталенный халат и белые брюки. В этой профессии даже цвет формы имеет значение: не должен раздражать глаз. Собеседование было коротким. Фальшивое рекомендательное письмо и настоящий сертификат VIP-домработницы сделали свое дело. — Покажи руки! — вдруг потребовал Антон Сергеевич (имя хозяина изменено) и схватил мою кисть. — Так… понятно. Маникюр тебе сделаем, педикюр, — он скептически поднял глаза, — и прическу. Как можно драить квартиру с маникюром, я слабо себе представляла. Зато водитель Олег объяснил, почему его шеф выбрал меня: — Он искал хоть одну худую домработницу. Терпеть не может, когда перед глазами мельтешит толстая тетка. Худеет. — А почему уволили предыдущую? — Мы перепробовали много домработниц, но никто не умеет улыбаться. На всякий случай растягиваю улыбку пошире… У Антона Сергеевича два телохранителя и охотничий карабин под кроватью. Обоих охранников зовут Вованами: чтобы легче запомнить, хозяин выбрал горы мускулов с одинаковыми именами. Дабы оправдать свое пребывание возле тела в мирные времена, Вованы возят вещи хозяина в химчистку и ходят за продуктами, как заправские хозяюшки. В тот же день Антон Сергеевич улетел на Кипр, а накануне тусовался с девочками: мне досталась разгромленная гостиная с грязными бокалами, в спальне — скомканное покрывало и брюки на полу. Вместо книжных полок у него стеллажи с DVD-боевиками во всю стену. Половина коробочек пустые, их содержимое на полу: ему лень класть их на место. В ванной у него пятнадцать бутылочек с одной только туалетной водой. Всюду по квартире фотографии улыбающейся дочки. Фотографий жены нет — видимо, уничтожены. Детская пустует несколько лет, она — музей. Личная драма. Коробки с лекарствами. Квартира — триста квадратов. Вован №1 наблюдает, как я мою кухню. — Выкладываешься? Ну, выкладывайся, выкладывайся… Все вы так — стараетесь в начале. А через неделю уже валяетесь на диване и смот­рите телевизор. — Вы здесь, чтобы я не смотрела телевизор? Вован молчит, еще некоторое время стоит над душой и уходит. Смотреть телевизор. Вован ушел вовремя: я вступила в схватку с посудомоечной машиной. Она не хотела отдавать вымытую посуду и все время странно пикала. Муж по телефону уже скачивал из интернета инструкцию. Квартира вышла из-под контроля. Стопка с дисками опрокинулась. Из коробочки из-под мультиков вылетела эротика. Мне неловко, что я вижу все, чем живет мой хозяин. Четыре ванные комнаты, мраморные колонны, коллекция холодного оружия, личный кабинет, обставленный антикварной мебелью, без всяких признаков «карьеры, идущей в гору»: карандаши не сточены, бумаги не исписаны. Владелец застрял в экзистенциальном кризисе: собой не стал, рос­кошь досталась по наследству. Он оберегает ее по привычке и не знает, что с ней делать — и что делать с собой. Боевики, девочки, Кипр. Я пятый час мою убитую квартиру. Меня ждет стопка глажки на парогенераторе и огромная гардеробная, где все это надо разложить. Парогенератор шипит, как змея. Я всего боюсь: выбрать не то средство, испортить мрамор, не так постирать кашемир. Я смотрю на фотографии, и во мне просыпается инстинкт заботливой жены. Единственное, что осталось у человека без семьи и без любимой работы, — это дом. Вешаю новые мягкие полотенца. Застилаю кровать. Она по размерам такова, что вокруг нее можно по утрам бегать для моциона. С трудом победив волны на простыне, обнаруживаю, что наволочки меньше подушек. Сдираю простыню и наволочки, беру стремянку и лезу за другим комплектом. То же самое. Наконец находится единственный комплект белья, который подходит к подушкам. Зато простыня меньше, чем надо, а пододеяльник больше одеяла. Чуть не плача, закрываю все это покрывалом: все равно мне надо, чтобы меня уволили. Пытаюсь красиво разложить подушки, но получаются жалкие смятые холмики. Я выношу мусор через черный ход и натыкаюсь на двоих парней. — Добрый день, это квартира П.? Мы — знакомые. Он должен был отдать нам доку­менты. — Какие еще документы? — А там, на его столе в кабинете лежат. — Он не велел мне ничего передавать. Суют мне пятьдесят долларов. — Раз вы его знакомые, у вас есть его телефон, — огрызаюсь я и закрываю дверь, не взяв денег. Ловлю взгляд Вована. Он тут же берет мобильный и уходит в другую комнату. Отчитаться, что я прошла проверку. К обеду охранник приносит продукты. Пока я натираю зеркала, он делает себе подобие ланча. Смотрю на крошки и грязную посуду на только что убранной кухне — и вспоминаю про карабин. — Ты садись вот, поешь, — чавкает он. Вован работает у Антона Сергеевича уже пять лет. — Ты думаешь, я хочу жить в такой квартире? Нет, не хочу, — жмурится он, откусывая сыр по семьсот рублей за сто граммов. — Другие, может, завидуют, а я нет. Здесь же сплошная… как это… презентация. Лоск без души. Зачем мне, к примеру, гостиная в шестьдесят квадратных метров? Я бы туда тренажеры поставил, а пальмы и антикварные вазы — в помойку. Что я, обезьяна, что ли, под пальмами сидеть?.. Полностью привести в порядок квартиру мне удалось за три дня. На четвертый я вздохнула свободно и залюбовалась на свой труд: блестящие раковины в форме цветов, вода в которые течет тремя горизонтальными фонтанами, джакузи, деревянные полы, антикварный деревянный патефон. Постойте-ка… Что это? Все снова в пыли. На черной мебели пыль появляется каждый день. Каждый день надо совершать одни и те же тупые действия. Энтузиазм иссякает. Желание заботиться сменяется отвращением: квартира с системой климат-контроля тихо жрет электричество и производит мусор. Поводив для вида тряпками, звоню хозяину: — Я увольняюсь. — Как? Почему? Я на тебя надеялся… Ну хочешь, буду платить пятьдесят тысяч? — П-пятьдесят? Э-э… нет. — Может, тебе неудобно добираться? Мне передали, что ты всегда вовремя приходишь и даже помыла полки в гардеробной. Я всегда искал такую, как ты. Несчастный. Он не видел свою кровать. оригинал - http://www.rusrep.ru/article/2011/11/30/prisluga/