Добрый вечер, сплетницы! Эх, давненько меня тут не было, решила тряхнуть стариной, так что не судите строго! Почему пост и именно на эту тему? Думаю история интересна многим, пардон за тафтологию, ну и что-то из детства вспомнилось! Когда мне было лет эдак двенадцать, мы с классом отправились в поход. Нашей целью было посещение краеведческого музея в поселке Грузино Новгородской области, что на реке Волхов. Предводителем сего путешествия был мой папа, большой знаток и любитель истории, так что помимо исторических фактов, мы знали, что услышим и разные легенды, а это ли не интересно?!
До сих пор помню аракчеевскую аллею, темную, мрачную даже в солнечный день, гигантских стрекоз, летающих над головами, как маленькие вертолетики! Заросшую тиной маленькую речушку Выйку, названную так графом, после его тайных встреч с Настасьей Минкиной. Легенда гласит, что стоя на мостике над речкой и глядя в отражение в воде, он повторял:" Вы и Я"! Отсюда и пошло - Выйка! После посещения музея, мы разбили лагерь и приготовились всю ночь у костра слушать легенды о графе и его жестокой любовнице!
Роман графа Аракчеева и Настасьи Минкиной – двух самых жестоких людей своей эпохи.
Одна из глав романа «Мастер и Маргарита» называется «Великий бал у Сатаны».
Как помнит читатель, Маргарита была королевой этого бала, она встречала гостей
– знаменитых злодеев и злодеек. Почти все приглашённые были реальными
историческими лицами. Вот Коровьев представляет очередную гостью:
« –…Госпожа Минкина, ах как хороша! Немного нервозна. Зачем же было жечь лицо
горничной щипцами для завивки! Конечно, при этих условиях зарежут!..»
Прежде чем приступить к рассказу о Настасье Минкиной, необходимо вспомнить её
знаменитого любовника – графа Аракчеева, самого влиятельного человека в период
правления императора Александра I.
Карьера «беса лести».
«Аракчеевщина» стала обозначением жесткого командования и палочной дисциплины.
Это в основном верно, ведь и сам Аракчеев был убеждён: «Только то и делается,
что из-под палки». Его репутация как тупого и жестокого сатрапа сложилась ещё
при жизни Аракчеева. Пушкин написал на него три злые эпиграммы, притом две из
них с выразительными отточиями вместо матерных слов.
Алексей Андреевич Аракчеев был выходцем из мелкопоместных дворян. В детские
годы учился у сельского дьячка и к четырнадцати годам знал только, по
собственным словам, «русскую грамоту и четыре правила арифметики». В 1783
году, после многочисленных прошений, Алексея приняли в кадеты Артиллерийского
и Инженерного шляхетского корпуса. Учился он блестяще, был на лучшем счету у
начальства. Но кадеты не любили Аракчеева за тяжелый и нелюдимый характер, его
постоянно изводили и даже частенько били. Аракчеев недолго терпел обиды: как
только его назначили старшим по корпусу, он отыгрался сполна и мстил всем без
разбора. Кадеты так возненавидели Аракчеева, что устроили на него покушение:
установили на верху лестницы тяжёлый камень и, когда Аракчеев вступил на
нижнюю ступеньку, сбросили его вниз.
Через два года после поступления в корпус кадет Аракчеев уже стал
унтер-офицером, а при выпуске получил чин поручика. Вскоре его заметил
наследник престола великий князь Павел Петрович и назначил командовать своей
артиллерией – у Павла в Гатчине было собственное небольшое войско, вроде
петровских «потешных» полков. Аракчеев благоговел перед Павлом и,однажды, в
припадке какого-то мистического восторга ,пал перед ним на колени и
воскликнул:
– У меня только и есть, что Бог да Вы!
С воцарением Павла I началось стремительное возвышение Аракчеева. В двадцать
семь лет он был уже полковником и комендантом Санкт-Петербурга, император
подарил ему имение Грузино в Новгородской губернии с окрестным селом Оскуя и
девятнадцатью деревнями, а также две тысячи душ крестьян. В день коронации
императора Аракчеев был возведён в баронское достоинство. В течение четырех
последующих лет чины, должности и ордена сыпались на него непрерывно. В 1799
году император назначил Аракчеева командующим всей артиллерией и пожаловал ему
графское достоинство Российской Империи. Кроме титула, Павел I даровал своему
любимцу герб с девизом: «Без лести предан». Вскоре остряки подправили девиз,
переменив в первом слове всего одну букву, «з» на «с», и вышло, что Аракчеев –
бес, преданный лести.
Справедливости ради надо заметить, что Аракчеев, в отличие от других царских
любимцев, заслужил милость государя знаниями, способностями и тяжкими трудами.
Везде, где он появлялся в качестве начальника, через малое время воцарялся
порядок. Это был «эффективный менеджер» своей страны и своего века. Само
собой, добивался он этого методами сугубо аракчеевскими. Площадная брань и
пощечины были самыми мягкими «методами». А Аракчеев по своему положению имел
дело не с рядовыми и унтерами, а со старшими офицерами, часто весьма
заслуженными.
Однажды во время смотра лейб-гвардии Преображенского полка Аракчеев особенно
грубо оскорбил офицеров, и они через влиятельного однополчанина пожаловались
государю. С тех пор в отношении Павла I к Аракчееву появилась холодность.
Вскоре Аракчеев влепил пощечину молодому офицеру своего штаба фон Фитингофу.
Наконец, случилась настоящая трагедия: Аракчеев смертельно оскорбил
подполковника Лена, суворовского ветерана, награждённого за подвиг
Георгиевским крестом. Лен сдержался и молча выслушал брань, а после службы
зарядил два пистолета и отправился к Аракчееву, но не застал его. Вернувшись
домой, Лен написал письмо обидчику и застрелился.
Нашли друг друга.
И этот человек-машина был, оказывается, тайным сластолюбцем. По правде
сказать, любовник он был незавидный, ни внешностью, ни приятностью в
обхождении никогда не блистал. Вот его словесный портрет: «По наружности
Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире. Он был высок ростом, худощав и
жилист: в его складе не было ничего стройного, так как он был очень сутуловат
и имел длинную тонкую шею, на которой можно было изучать анатомию жил, мышц и
т.д. Сверх того он как-то судорожно морщил подбородок. У него были большие
мясистые уши, толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону; цвет
его лица был нечист, щеки впалые, нос широкий и угловатый, ноздри вздутые, рот
большой, лоб нависший...» Прибавьте к этому неприятный голос, как тогда
говорили, фистулою (род старинной флейты).
Конечно, и внешне некрасивый мужчина может быть неотразимым. Но это своего
рода талант, а Аракчеев был бездарен в науке любви и не утруждал себя
волокитством. В Грузине он покупал у соседей-помещиков красивых крепостных
девок и делал своими наложницами. Натешившись очередной рабыней, он выдавал её
замуж, снабдив небольшим приданым.
Но вот случилось чудо: Змей Горыныч, пожиратель девиц, влюбился в одну из
своих пленниц. Её звали Настасья Федоровна Минкина, она была дочерью кучера, в
её жилах текла также и цыганская кровь. Видно, оттого она уродилась
черноглазой, смуглой брюнеткой с вьющимися волосами. Круглолицая и статная,
она сразу приворожила Аракчеева. Крестьяне говорили про неё: «…как граф её
купил, так туман на него напустила и в такую силу попала, что и не приведи
Господи».
Девятнадцатилетняя Настасья стала последним удачным приобретением графа. Она
оказалась на редкость сообразительной, быстро вникла в домовое хозяйство,
умела считать, вскоре выучилась довольно грамотно писать. Аракчеев доверял
любовнице всецело и поручил ей вести дом и командовать дворней.
Тут и сказался тяжелый, под стать аракчеевскому, характер Минкиной. Сначала
она изводила только возможных соперниц, а потом стала мучить всех дворовых.
Это был Аракчеев в юбке. Но если в жестокости хозяина содержался какой-то
административный смысл, то в изуверстве Минкиной – только мелочная бабья злоба
и упоение властью.
Настасья старалась ещё крепче привязать к себе любовника. Но забеременеть ей
все не удавалось. Она уговорила одну беременную крестьянку отдать ей будущего
ребенка. Изобразить собственную беременность Настасье было нетрудно, тем более
что граф бывал в имении наездами. В 1803 году Минкина будто бы «разродилась»
мальчиком. Радости Аракчеева не было предела. Мальчика окрестили Михаилом.
Обманутый отец приказал своему адъютанту любыми средствами выправить для
Мишеньки дворянство. Посланец графа купил в Витебске документы на имя Михаила
Шумского – мальчик-шляхтич с таким именем только что умер. С тех пор и
Настасья Минкина стала подписываться подложной фамилией – Шумская.
Чувства Аракчеева не угасали с годами, он всячески угождал Настасье, построил
для неё отдельный флигель напротив господского дома. Там бывал даже император
Александр I и пил чай с барской наложницей – трогательное единение государя со
своим народом. В 1806 году граф увековечил любовь к Минкиной, воздвигнув в
своем имении своеобразный памятник в виде роскошной чугунной вазы. Металл, из
которого льют пушки, показался ему предпочтительней бронзы и мрамора.
Ханжа-сладострастник.
И в том же году Аракчеев… женился. Мать его Елизавета Андреевна давно
сокрушалась, что сын до сих пор не женат. Да и неприлично было столь высокому
сановнику ходить в холостяках. Ему сосватали восемнадцатилетнюю Наталью
Хомутову из небогатой семьи ярославских дворян. Супруги жили в Петербурге, но
теперь Аракчеев ещё реже появлялся в свете – не хотел показывать хорошенькую
жену столичным вертопрахам. Тем более граф запрещал Наталье выезжать куда-либо
одной.
Обедал Аракчеев обычно дома, за столом, кроме жены, всегда было несколько
приглашенных офицеров. Граф иногда пребывал в веселом настроении и сыпал в
адрес жены армейскими шуточками, от которых молодым адъютантам становилось
неловко. А графиня краснела и молчала.
Грубость и ревность Аракчеева довершили разрушение семьи. Однажды граф уехал в
войска, вскоре Наталья Федоровна велела заложить карету, чтобы ехать куда-то.
Лакей доложил, что хозяин запретил возить её куда-либо, кроме матери и других
родственников. Графиня приказала везти её к матери и осталась там. Аракчеев,
вернувшись в столицу, тотчас поехал за женой, но она отказывалась вернуться к
нему. Граф ездил за ней каждый день и, наконец, уговорил. Сели в карету,
поехали. Что происходило в карете, неизвестно, но на полпути Аракчеев вышел и
пошёл домой пешком, а жена, теперь уже, можно сказать, бывшая, вернулась к
матери навсегда.
Говорили, что с тех пор отношение Аракчеева к браку стало просто нетерпимым.
Современник уверял, что он препятствовал даже бракам своих крепостных: «Граф
расставлял их попарно – жениха с выбранною им невестою; Иван становился с
Матрёною и Сидор с Пелагеею. Когда все таким образом установятся, граф
приказывает перейти Пелагее к Ивану, а Матрёну отдает Сидору и так прикажет
повенчать их. Отсюда в семействах раздоры, ссоры и разврат».
В действительности дело происходило не совсем так. Аракчеев, в соответствии с
составленными им «Правилами о свадьбах», строго экзаменовал новобрачных по
закону божьему и, если кто ошибался, откладывал венчание на год. Пересдавали,
случалось, по несколько лет.
В Санкт-Петербурге у Аракчеева тоже бывали любовницы – искательницы чинов и
должностей для мужей и родственников. Долгая связь была у графа с женой
обер-прокурора Синода с забавной фамилией Пукалов. Аракчеев дружил с мужем
Иваном Антоновичем и сожительствовал с его молодой супругой Варварой
Петровной. Об этой связи многие знали: «…он (Пукалов) ум и совесть считал
товаром и продавал их тому, кто больше даёт денег; тело супруги также отпускал
напрокат, да граф Алексей Андреевич Аракчеев абонировал тело г-жи Пукаловой на
бессрочное время. Иван Антонович, наконец, уклонился от службы по собственному
желанию, но как абонемент тела супруги его продолжался, то он был у графа
домашним человеком, другом дома и занимался промышленностью – доставлением
желающим табуреток (табуретками Пукалов называл орденские звезды) и миндалий
(миндалями он называл медали) à pris fixe (по установленной цене). Табуретка
стоила 10 000 руб., миндаль – 5000 руб.»
При всех условиях – зарежут!
Но никакие амурные похождения в столице не заслонили в сердце Аракчеева
любимую Настасью. Даже когда он в 1819 году каким-то образом проведал, что
Михаил не их сын, – простил и никогда не упрекал любовницу за обман. Правда, и
она пускала в ход все свои чары, ластилась и заискивала. Она постоянно
посылала графу «отчёты о проделанной работе», как то: «У нас в доме, слава
Богу, хорошо – люди здоровы, а также скот и птицы благополучны…»
Но главным образом писала о личном:
«О, друг, граф, дай Бог, чтоб вы были здоровы и я могла б вам служить. Одна
мысль утешает меня – люби меня, не миняй на времиных обажательниц которые все
свои хитрости потребляют для улавления любви, а вы знаете свое здоровье. Сие
мучит вернова и преданова друга и слугу. Цалую ручку несколько рас».
(Орфография и пунктуация сохранены.)
Здоровье Аракчеева, действительно, было подорвано. Он подчиненных не жалел, но
и себя не щадил. Его мучила бессонница, он становился всё более капризным и
раздражительным. Бывало, позовет врача, тот пощупает пульс.
– Ну что, я болен? Отчего я болен?
– Не знаю, ваше сиятельство!
– Ну, так я тебе скажу: оттого, что ты дурак!
Обругав доктора, граф иногда успокаивался и засыпал. А наутро опять работал
как заведённый. Сбавить обороты человек-машина не может: остановка для него
это смерть.
Да ещё постоянно огорчал приёмный сын Михаил. Был он добрым, но безвольным
человеком. В Пажеском корпусе учился плохо, ленился. Неизвестно, когда Шумский
узнал правду о своем происхождении; говорят, с тех пор и стал он
прикладываться к бутылке. А главное, начал сторониться приёмного отца. Однако
по протекции графа был зачислен в камер-пажи, а вскоре назначен
флигель-адъютантом. Его много раз видели на службе пьяным, пока он не попался
в таком виде на глаза государю. Александр I отправил Михаила служить под
началом Аракчеева и, дабы утешить графа, присвоил юноше чин поручика.
С тех пор Шумский находился постоянно либо на глазах приёмного отца, либо в
Грузино под присмотром Настасьи. Там он без помех предавался пьянству.
Говорили, что в отсутствие графа начала попивать и Настасья Минкина – один из
гостивших в Грузине описывал её как «пьяную, толстую и злобную женщину».
Общее напряжение и нервозность возрастали в этом странном семействе.
Жестокость Минкиной становилась нестерпимой. По пустячным поводам она избила
сестер Татьяну и Федосью Ивановых, а Прасковью Антонову приговорила к порке
розгами. Минкина теперь всегда сама руководила экзекуциями. На этот раз ей
показалось, что Прасковье мало розог и приказала бить её вдобавок батогами.
Девушку унесли едва живую. Выхаживали её брат Василий, работавший на барской
кухне, и его жена Дарья, которая была старше мужа на десять лет (причуды
аракчеевских брачных игрищ). У постели собрались все почти дворовые. Пришел
фельдшер Степан Исаков, смазал окровавленную спину девушки мазью, наложил
бинты. Всеми овладело отчаяние.
– Надо злодейку извести, мочи нет терпеть, – решили крепостные.
Василий Антонов вызвался «пострадать за обчество».
На рассвете десятого сентября 1825 года Василий взял кухонный нож и вошёл в
спальню «барыни». Настасья проснулась, пыталась сопротивляться, заслонялась
руками. Василий схватил её за волосы и полоснул ножом по горлу…
В столице в эту самую минуту проснулся граф Аракчеев. С мрачным предчувствием
он начал готовить секретные бумаги для государя. Александр I недавно уехал в
Таганрог, где его супруга поправляла здоровье. Аракчеев должен был выехать
туда следом; императору и временщику предстояло важное государственное дело –
пресечь заговор, разгромить тайные общества. Списки дворян-заговорщиков и все
секретные нити были уже у них в руках. Император намеревался сделать это, как
всегда, укрывшись за спиной Аракчеева. А граф готов был подставить грудь,
зная, что ненависть заговорщиков направлена и против него лично.
Он еще не ведал, что заговор – в его собственном доме.
Но вот Аракчееву доложили, что из Грузино прискакал нарочный с известием:
Настасья Федоровна опасно больна. Граф тотчас сел в коляску и помчался в
Грузино. С ним поехали доктор Даллер и полковник фон Фрикен – оба уже знали от
нарочного, что произошло на самом деле, и ломали голову над тем, как
подготовить Аракчеева к убийственной правде. Не доезжая нескольких верст,
встретился им офицер по фамилии Кафка. Аракчеев велел остановиться и спросил
его о состоянии Настасьи Федоровны. Кафка ответил как есть:
– Ничего, ваше сиятельство, голова осталась на одной только кожице.
Аракчеев не сразу уразумел смысл сказанного. А потом завыл, бросился из
коляски наземь, катался по траве, выдирал её с корнем, потом начал рвать на
себе волосы и кричать:
– Убили, убили её, так убейте же и меня, зарежьте скорее!
Его с трудом усадили в коляску. Но уже в имении, увидев труп Минкиной на
столе, граф опять пришёл в неистовство. Он бегал по двору перед собравшимися
крестьянами и вопил:
– Злодеи! Режьте и меня! Вы отняли у меня всё!
До похорон Аракчеев пребывал в каком-то оцепенении. Когда же гроб опустили в
могилу, он словно очнулся и бросился в яму с криком:
– Без неё мне жизнь не нужна! Зарежьте меня!
В письме к императору мнительный Аракчеев намекал на заговор непосредственно
против него: «…дабы сделать меня неспособным служить вам и исполнять свято
вашу, батюшка, волю, можно еще, кажется, заключать, что смертоубийца имел
помышление и обо мне…»
Следствие арестовало всех дворовых Аракчеева, допросы велись с пристрастием.
Скоро были определены и главный виновник, и соучастники. Но следователи,
находясь под давлением всесильного Аракчеева, стремились привлечь к
ответственности как можно больше крепостных, превышали полномочия и нарушали
законы. По словам А.И.Герцена, сам Аракчеев, повязанный окровавленным платком,
снятым с трупа Минкиной, приходил допрашивать несчастных. Нашёлся один
порядочный исправник, который отказался сечь беременную крестьянку. «Исправник
был арестован и подал в отставку; душевно жалею, что не знаю его фамилии, да
будут ему прощены его прежние грехи за эту минуту – скажу просто, геройства, с
такими разбойниками вовсе была не шутка показать человеческое чувство», –
писал Герцен.
Всех, кого следствие посчитало виновными, приговорили к наказанию кнутом и
каторжным работам. Секли в Грузине, на площади перед собором, в присутствии
всех крепостных, старых и малых. Василия Антонова и его сестру запороли тут же
насмерть, еще одна женщина умерла через несколько дней. Остальные вынесли
экзекуцию и после заживления ран отправились по этапу в Сибирь.
Покаяние по-аракчеевски.
Аракчеев не сумел насладиться местью, его постиг новый удар – в Таганроге
скончался император Александр I. К тому же, погруженный в своё горе, а затем
занятый возмездием, граф не исполнил своего долга, попросту говоря, прозевал
восстание декабристов. Граф понял, что на благосклонность нового государя
Николая I ему рассчитывать не приходится.
Разбирая бумаги покойной Минкиной, граф сделал горькое открытие – Настасья
изменяла ему, об этом свидетельствовали любовные записки молодых офицеров.
Значит, она не любила его, притворялась много лет!
Кроме того, граф нашёл во флигеле Минкиной множество просительных писем
и подарков от столичных сановников, искавших милости у графа. Таких подношений
набралось сорок возов! Аракчеев приказал вернуть подарки, но, поскольку
дарители не признавались, то граф пригрозил напечатать списки в газетах с
приложением прошений вельмож к крепостной девке Настасье. Разобрали
моментально!
Аракчеев вышел в отставку. До конца своих дней он не оправился от стольких
жестоких ударов судьбы.
Михаил Шумский по-прежнему печалил графа – продолжал пить и повесничать. В
1826 году, то есть вскоре после описанных событий, он появился в театре пьяный
с разрезанным арбузом. Он устроился в партере и начал пожирать арбуз, доставая
мякоть прямо рукой. Впереди сидел купец с лысой головой. Шумский аплодировал
оригинальным способом – хлопая ладонью по лысине старика. А когда тот
возмутился, нахлобучил ему арбуз на лысину и громко объявил:
– Старичок, вот тебе и паричок!
Буяна арестовали и вскоре «за неприличные поступки», как было сказано в
приказе, перевели на Кавказ. Там он храбро воевал, писал Аракчееву покаянные
письма и через год был возвращён с Кавказа. Но снова запил, и, в конце концов,
его окончательно уволили из армии якобы «по болезни». Шумский бродяжничал, то
возвращался в Грузино, то уходил. Наконец, обосновался в монастыре. Аракчеев
положил ему щедрое содержание в сто рублей в месяц, а впоследствии Шумский
получал пенсию от императора 1200 рублей в год. Он сменил несколько монастырей
и умер в 1851 году.
В последние годы жизни характер Аракчеева смягчился. Перед смертью в 1834 году
он завещал значительные суммы на благотворительность. Последние его слова
были: «Простите меня, кого я обидел».
А новым поколениям правителей России он оставил в наследство перлы
административной мудрости: «Мы всё сделаем: от нас Русских нужно требовать
невозможного, чтобы достичь возможного».
«Для того, чтобы заставить русского человека сделать что-нибудь порядочное,
надо сперва разбить ему рожу».
«Касательно же толков людских, то на оное смотреть не должно, да они ничего
важного не сделают».
Спасибо!
Источник:https://www.sovsekretno.ru/articles/zverskaya-lyubov/
Вы и Я
20:01, 1 августа 2020
Автор: nattchekhova
Комменты 47
Автор,спасибо за пост!
Прям так и слышу хруст французской булки, ах, как сладко жилось при царе батюшке. И отдельно наслаждаюсь подвыванием хора тех кто гнусавит про:наши крепостные совсем не рабы были, у них свободы было много, хорошо жили. Вон как хорошо, переженили по каприз барина, а потом засекли насмерть за то, что ты лежала при смерти, когда твою мучительницу убивали. Надеюсь, в аду эти твари в разных котлах, чтоб даже радости свидеться не было
Автор текста Макеев Сергей Львович — журналист, писатель, драматург, сценарист, литературовед. Окончил заочное отделение факультета журналистики Ленинградского университета в 1977 году. Все же большее доверие вызывают тексты, написанные специалистами по истории России.
Сегодня не так чтобы далеко все ушло. Вполне конкретный уклад сохранился и он был также и в советское время просто для другой прослойки.
Мне нравится как Булгаков парой фраз описал Минкину на балу у Сатаны: Госпожа Минкина, ах, как хороша! Немного нервозна. Зачем же было жечь горничной лицо щипцами для завивки! Конечно, при этих условиях зарежут!