Диакон Андрей Кураев в интервью «Фонтанке» разобрал главное в нынешней церковной жизни РФ.

 

— Андрей Вячеславович, этой весной, а теперь и летом, главный герой, связанный с тегом РПЦ — схиигумен Сергий из-под Екатеринбурга. Запрещён в служении, почти осуждён к штрафу в 100 000 рублей. Не за экстремизм, а за фейк-ньюз. Вы как объясняете такой жгучий интерес наблюдателей к этому раскольнику?

— Во-первых, в летнее время всегда есть некий дефицит новостей. Не о сути же конституционного референдума с людьми говорить, в самом деле! Во-вторых, тут есть целый узел интереснейших проблем. Начнем с 4 века. Монашество изначально появилось как протест против того действа, которое мы видели в минувшее воскресенье. А мы видели, как патриарх освящает лейб-гвардии Его Императорского Величества собор. Массовое монашеское движение появилось именно когда христианская церковь стала государственно-официальной. И то, и другое произошло в IV веке. Логика монашеского протеста очень хорошо показана в авторском предисловии к «Братьям Карамазовым». Однажды в храме Алеша услышал слова Евангелия: «Если хочешь быть совершенным, оставь всё и иди за Мной». И Алёша подумал: «Не могу я вместо «всего» отдать два рубля, а вместо «иди за Мной», ходить лишь к обедне».
 

Достоевский ненавязчиво приводит точную цитату из первого монашеского жития Антония Великого, написанного Афанасием Великим в середине IV столетия. Первые монахи это и были такие Алёши Карамазовы, которые сочли, что в условиях официальной церкви как-то непозволительно легко стало быть христианином. Ещё вчера путь христианина был путем мученичества. Христиане, пережившие пытки, стояли в храмах рядом с новообращенными генералами. И вдруг за веру во Христа раздают не плети, а внеочередные награды, звания и поместья. И вот мальчики, смущенные этим торжеством православия, решили сами себе создать проблемы. Свой уход из городов империи в пустыню они называли «бескровным мученичеством». По сути, это было движение волонтёров. Людей, которые сами себе создавали проблемы, которые потом сами же героически решали. Среди этих проблем были не только отказ от секса, дома и семьи, но и конфликт с церковным начальством.

Монашество — это что-то типа казачества. А казачество это и защита, это и проблема. Потому что казаки — это иррегулярные войска. Это люди, у которых есть оружие, но плюс к этому у них есть довольно своеобразное понимание своего долга.
Кроме того, это люди, которые живут на границе, и которые очень легко могут решить, что им лучше поменять линию границы, передвинуть её и перейти на другую сторону. Еще у них есть привычка самостоятельно решать, против кого они будут воевать в новом сезоне. Вдобавок, казаки ничем не обязаны государю. Они живут за свой счёт. У них нет зарплаты, но и налоги в центральную казну они не платят. Просто у них есть своя земля и своя шашка. И все же — защищая свои огороды, казаки защищали всю империю, которая начиналась с их приграничных огородов.
Они могли отразить малые набеги, вовремя донести о большом вторжении и выиграть время для подхода армии. А могли втянуть империю в совсем ненужную ей войну. Формула казачества была изобретена ещё в восточной Римской империи, в Византии, а отнюдь не в Малороссии.

Монахи и казаки — две школы народной демократии. Казаки избирают атамана. Монахи — своего игумена. Кстати, слово архимандрит буквально означает «начальник пещеры». До недавних пор в монастырях три должности были выборными. Монахи сами избирали своего игумена, а также казначея, то есть хранителя общей казны, и духовника, к которому шли на исповедь и за советом. Сегодня в наших монастырях всё не так. Не осталось ни одного настоящего игумена и настоятеля. Все они стали наместниками. А игуменами называют себя епископы. Причем повеления патриарха Кирилла велят монахам идти на исповедь к назначенным им наместникам.

Официальная церковь и епископы не имели никакого отношения к зарождению древнего монашества. Поэтому затем на многие века монашество стало головной болью для церковной иерархии.
Если мы посмотрим правила Соборов, то есть канонические правила, мы увидим, что монахи там описываются скорее негативно (например, 4-е правило Четвёртого Вселенского Собора: «… да будут (монахи) в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат токмо посту и молитве»). Перебежчики из епископского лагеря в монашеский карались: 2 правило Константинопольского собора 879 года определило лишать сана епископа, который предается монашеской жизни, поставив себе целью исключительно собственное спасение. В 12 веке антиохийский патриарх Вальсамон повелевал: «Ни один клирик или монах не должен собирать толпы народа»…

Это вполне понятная классовая рознь. Соборы — это церковная знать. Это епископы, которые живут в городах. А монахи живут в пустыне, т.е. это церковные люмпены, голь перекатная (христианину вроде и положено жить в этом мире в статусе временного «беженца»). Епископы смотрят в рот царю. Монахам и дела нет до того, сколь сурово хмурит брови земной властитель. Но при этом у монахов есть авторитет в народе. Именно поэтому их нельзя просто так перепластать, заткнуть им рот кляпом и понудить к молчанию. Отсюда вся сложность проблемы: епископат и монашество.

Это наслоилось на другую многовековую проблему, которая начинается аж с III века. Имя этой проблемы — «епископы и профессора». Война епископов против дидаскалов (церковных учителей), то есть против тех мирян и клириков, которые даже в богословии понимают больше, чем знают епископы, начинается, пожалуй, с осуждения и изгнания Оригена.
Епископам не по нраву любой альтернативный им авторитет. Война с монахами идёт у них еще с дела Длинных Братьев. Это каприз святого Феофила, патриарха Александрийского, который в начале пятого века разгромил общину братьев, которые и в самом деле были высокого роста. Все четверо были монахами в Нитрийской пустыни (да, именно оттуда имя химического элемента натрия). Феофил лично избивал одного из них, а в итоге около 300 монахов убежали в Палестину. Иоанн Златоуст, епископ столичного Константинополя, было вступился за них. Но епископская корпорация ему этого не простила — и в итоге ему пришлось умереть на далеком севере в абхазской ссылке…

Один из последних крупных эпизодов этого противостояния — трения вокруг преподобного Серафима Саровского. Обсуждаемый сегодня Сергий Романов в одном отношении похож на преподобного Серафима. И тот, и другой нарушили церковный канон. Правила церкви говорят, что нельзя мужчине быть главой женской общины, женского монастыря. Смешанные муже-женские монастыри запрещены. Серафим, тем не менее, стал руководить Дивеевской общиной. Дивеевский монастырь был вне закона. Его создание не было согласовано с Синодом. Он создал эту общинку на свой страх и риск. Монахини очень переживали, что пока Серафим жив, его авторитет их защищает, но если он умрёт, то их сразу закроют. Тогда это была Тамбовская Епархия, а не Нижегородская. И местный епископ был настроен против этого неформального монастыря. Преодолевая все эти опасения, Серафим велел монахиням строиться и обозначить пределы своей обители — канавку (символическая и дешевая замена монастырской стены).

Сегодня у Сергия Романова и компании есть свои мифы, связанные с этой канавкой. Мол, Антихрист ее не перейдет. Однако, как показывают самые ранние фиксации рассказов дивеевских монахинь, под антихристом Серафим имел в виду всего-навсего тамбовского епископа. И в самом деле, едва получив известие о смерти отца Серафима, епископ поехал в обитель, чтобы закрыть общинку. Но по дороге умер. Общинка выжила, и «антихрист» не перешёл ее границ.

В деревнях России тогда было много таких неформальных общинок из вдов и престарелых девиц. Их называли «чернички». Люди собирались по вечерам в чьей-нибудь избе помолиться, попеть псалтырь. Они же были плакальщицами, которые приходили покойников омыть-отпеть-оплакать. Своего храма и своей литургии у них, конечно, не было. Это была неформальная религиозность. Они, например, понедельничали, то есть постились не только в среду и пятницу. И эта протомонашеская тенденция официально никак не регистрировалась и не регламентировалась.

Вот из всех этих хтонических глубин и идёт то, что сегодня происходит с отцом Сергием. Громкие заголовки СМИ о том, что отец Сергий «захватил монастырь», совершенно не в тему. Это его монастырь. Там люди, которые пришли к нему и ради него. Эти люди создали своими руками всё это благолепие, начиная от зданий и кончая клумбами с цветами. Епархия туда ничем не вложилась. Отсюда — серьёзный и юридический, и нравственный вопрос: а чьё это?

— Иерархов просто раздражает сбой построенной вертикали власти в РПЦ?

— Я рад всему этому, потому что это повод поставить вопросы, которые выходят за рамки уральского скандала. За рамки личности этого самого Сергия. Как проповедник и человек, он мне совсем не симпатичен и не близок. Но есть более серьёзные сюжеты, которые прорастают через этот скандал.

— Готова ли церковь искать ответы на эти серьёзные для вас вопросы? Как церковь будет решать эту конкретную ситуацию?

— Не знаю. Патриархия со мной не советуется. А история новейших дней, как это ни странно, показывает, что варианты могут быть разные. Ну, например, патриарх Кирилл в течение многих лет терпел моё диссидентство, не замечал критику с моей стороны. И только в условиях самоизоляции этой весной что-то в этой его системе самозащиты разладилось, и он решил отдать меня под суд. По незначительному, в общем, поводу: не так я написал некролог про одного из его помощников.
Или, например, несколько лет назад в Симбирск/Ульяновск был назначен митрополит Анастасий. В Казани, где он был до этого, Анастасий стяжал прочную и яркую голубую славу. Вспомните скандал в Казанской семинарии. Так вот, несколько ульяновских священников выступили против его перемещения к ним. Они не были готовы принять такого человека в качестве своего духовного отца и архипастыря. И патриархия довольно жёстко приказала Анастасию молчать и не замечать протеста. Это было здравое решение, потому что любая попытка репрессий против священников могла привести к суду, а на суде могли бы вскрыться вещи, очень неприятные и для Анастасия, и для патриархии, которая годами прятала под сукно жалобы, поступавшие из Казани.
Так же и здесь. Может быть, имеет смысл не раздувать, потерпеть, авось рассосётся. Не исключено, что выбрана именно такая позиция. В конце концов, какое дело столицам до этой сельской глуши?

— Проблема в том, что схиигумен Сергий Романов не молчит. Он вещает в мир через Интернет.

— Ну и пусть вещает. Что из этого? Это какой-то советский стереотип, что один диссидент, если его оставить на свободе, обрушит всю прекрасную и мощную советскую империю!

— Но ведь в светской России, паспорт гражданина которой у Романова есть, есть антиэкстремистское законодательство. То, что говорит Романов, может тянуть на конкретные сроки. Здесь тоже будет игнор?

— В этом случае епархия должна сказать: «Это не наша проблема. У нас нет спецназа. Если он нарушает светские законы, разбирайтесь с ним, мы не возражаем». Я думаю, что, скорее всего, с этим если и будут разбираться, то именно светские власти, а не церковные. Ещё пример. Около Минусинска на юге Красноярского края есть целая сеть посёлков, которая находится под властью сектантов. Их лидер Виссарион называет себя вторым пришествием Христа. Правда, в отличие от Романова, Виссарион — бывший милиционер, а не бывший зэк. Немалое количество людей в Москве и Петербурге продавали свои квартиры и переезжали туда семьями ещё в 90-е. Живут, и ладно. Слава Богу, никаких полицейских акций мы не слышим. Человек имеет право разрушить свою жизнь.

— Так они и не вещают на весь мир. Их ролики не смотрят десятки тысяч граждан. Умы неокрепшие они не будоражат.

— Ролики Сергия точно никакие умы не будоражат. Ибо если они кого-то будоражат, то значит, что ума там точно нет. Появлению светского спецназа не удивлюсь. Но не надо считать, что реакция церкви на всё это предзадана. Есть палитра, можно выбирать. Что иерархи выберут, я не знаю. Церковные же каноны ещё с V века говорят, что если раскольники захватили храм, то епископ обязан обратиться к императору с просьбой прислать войска. Учитывая, что сам Сергий считает себя ревнителем канонов, пусть сам их на себе и испытает.

Впрочем, и в недавней истории США было силовое решение проблемы секты. В 1993 году в Техасе члены секты «Ветвь Давидова» попались на нелегальном обращении с оружием. ФБР окружило их поместье, и 51 день вело осаду. В итоге был штурм с применением артиллерии и танков. Погибло два агента и 76 сектантов, включая детей.

— Сергий тоже «подтягивает войска». Зовёт казаков на защиту обители. Человек, который развязал военный конфликт на Востоке Украины Игорь Гиркин/Стрелков за схиигумена. Хорошее заступничество?

— Есть люди, которым нравится любое восстание. Я к их числу не отношусь.

— Пока же бывший «духовник Поклонской» интересен только журналистам. Съездили к нему, показали его келью. Стол из гроба и портрет Сталина на стене — это демонстрация чего? Отец Сергий какую социальную функцию исполняет в этом сезоне?
 

— Функцию радикального исламиста. Причина популярности и Романова, и проповедников радикального ислама — одна и та же. В России, в том числе усилиями путинской пропаганды, создан совершенно удивительный психиатрический кракозябр. Удивительный мутант. Народу насаждён комплекс «обиженного победителя». С одной стороны — комплекс обид за проигрыш в «холодной войне», развал СССР. «Нас обидели».

Но с другой стороны всячески реанимируется культ «великого победителя». В принципе, это то, что и было в Германии 20-х годов прошлого века. В пивнушках ветераны вполне резонно ворчали: «Мы-де пол-Европы прошагали, пол-земли, мы победили во франко-прусской войне, одолели австрийскую империю, создали великий Рейх, прекратив многовековой парад суверенитетов всяких там курфершеств, во время войны ни один вражеский солдат не пересёк наших границ. И вдруг даже не уступки, а капитуляция???». И кстати, это правда: ко дню капитуляции Германии в Первой мировой линия фронта пролегала далеко за пределами границ второго рейха.

Такой же комплекс обиженного победителя создан у нас. И он страшно опасен. Ведь это расчесывание обиды, которую предлагается компенсировать через «можем повторить». Ужас войны вытесняется сладким дурманом обещанной неизбежности победы. Мы же избранные, мы народ-победитель, Бог всегда с нами, поэтому никакие войны нам не страшны. Даже в ядерном армагеддоне лидер обещал нам рай, а нашим недругам ад.
Пока это лишь дразнящая морковка. До реальных дел завсегдатаев телевизионных пивнушек не допускают. Если и сажают на танки, то лишь для того, чтобы проредить ряды ультра-патриотов в степях Донбасса, в пустынях Сирии, или в ЧВК Вагнера где-то в Африке. Спускают избыточный пар. Не более того.

Тем не менее, проблема есть. Есть определённая страта людей, которым хочется доказать свою альфасамцовость. И желательно с максимальным самооправданием. А это дают именно религиозные мотивы.
Так в чём причина успехов исламистской пропаганды среди некоторой части русской молодёжи? Христиане им скажут: «смиряйся и молчи». А тут даётся право громко рыгать на америкосов, признаваться в ненависти к гейропейцам. При этом ты считаешься уже не отморозком из подворотни, а «великим героем веры». Это соблазнительно.
Теперь изготовлено похожее пойло и с православной этикеткой. 30 лет готовили. До поры до времени такие ребята были совсем маргиналы. Газеты «Земщина», «Завтра», «Русский вестник», «Дуэль». Славный путь от «Союза православных братств» до «Православной армии Донбасса».
Но в последние годы они стали официозны, почти вышли в мэйнстрим. И на этом фоне и появилась фигура Сергия Романова. Я даже и не очень против. Пусть он говорит, а соответствующие мутанты слетаются на его огонёк. И затем утилизируются в Сирии или на Донбассе. Не знаю, как насчет гурий, но премия Дарвина их ждет. Главное, чтобы они не наводили свой орднунг на улицах наших городов.

— Полезный магнит?

— Если промысл божий таков, значит, тут есть некая польза для нашего многонационального человеческого организма.

— Если это польза, то и «электронный лагерь Сатаны», о котором вещает разжалованный священник, тоже реальность?

— Если бы я был в мозговом центре этого «электронного лагеря Сатаны», то я был бы рад, что у меня такие критики, как Сергий Романов. Всегда очень удобно иметь в качестве оппонента очевидного фрика.

— Церковная «милоновщина»?

— Скорее, жириновщина. Управляемая карманная оппозиция. Она потрясает кулачками, плюется, но исполняет свое назначение: компрометирует ту самую идею, которую формально отстаивает. Весьма известный способ информационных войн.

Вспомним эпизод из жизни Михаила Кольцова (Моисея Фридлянда) — интересного советского поэта сталинской поры. Поскольку он был агентом ОГПУ, то, как и Илья Эренбург, он спокойно посещал европейские столицы. Именно в Париже в 1933 году произошла с ним очень интересная история. Там выходила эмигрантская газета «Возрождение». В первые годы ее редактором был П. Б. Струве). Среди ее авторов были Бунин, Куприн, Ильин, Франк, Зеньковский, Бальмонт, Берберова, Гиппиус, Деникин…
Когда от страны отделяет «железный занавес», оттуда поступает очень мало неофициальной информации. Поэтому рассказы людей, которым удалось уехать после «последнего парохода из Крыма», равно как и письма, переданные «с верными людьми», занимали видное место на полосах таких изданий. Наверное, многое из этих рассказов было преувеличением. Люди склонны преувеличивать свои страдания после побега.
Так вот, Кольцов написал туда письмо с рассказом про ужасы советской жизни. Газета это опубликовала. Следом в «Правде» вышел фельетон Кольцова «От родных и знакомых». «Откуда это письмишко у вас, достоуважаемый редактор? От ваших знакомых? Письмо это послал вам я, Кольцов, послал для гласного саморазоблачения вами ваших же методов наглого обмана, лжи, абсолютной безответственности и цинизма, с которыми вы печатаете всяческую белиберду, лишь бы она была направлена против Советской страны... Письмо имеет и еще одну небольшую особенность, которой я позволил себе позабавить читателей. Если прочесть первую букву каждого пятого слова письма, получается нечто вроде лозунга, которым украсила свой номер сама редакция «Возрождения»: «НАША БЕЛОБАНДИТСКАЯ ГАЗЕТА ПЕЧАТАЕТ ВСЯКУЮ КЛЕВЕТУ ОБ СССР».

— Премия и новые погоны!

— Совершенно верно. Довольно подленький приёмчик. Так вот, и сейчас нередко, чтобы отстоять свою позицию, надо придумать себе удобного оппонента. В начале нулевых была такая мода на телеканалах: приглашать на ток-шоу заведомо неадекватных священников, косноязычных, стесняющихся, со смещенными мозгами. Их использовали как очень удобных мальчиков для битья.

И вот в 2004 году на Страстной неделе (перед пасхой) мне звонят, и от имени Савика Шустера приглашают на его шоу. Как опытный участник таких баталий я спросил, в каком качестве. Сказали «в качестве эксперта». Я сказал, что не пойду по той причине, что эксперт — это не основной участник, а тот, кто сидит и ждёт, когда ему на одну минуту дадут микрофон. А учитывая, что запись происходит в Великую пятницу, покидать дом и храм и ехать куда-то в Останкино ради одной минуты как-то не хотелось. «Но основные гости у нас уже определены; со стороны церкви уже есть два человека», — отвечают мне. Спрашиваю, кто эти двое. Оказывается, Гинзбургу и Меню будут оппонировать режиссер Николай Бурляев и Всеволод Чаплин. Я говорю, что это очень интересные люди, но имейте в виду, в такой компании я могу быть только третьим, а не экспертом в стороне. Они упираются, говорят про формат. Тогда я им сказал, что либо они меняют их двоих на меня, или делают меня третьим, либо я сегодня же напишу в блоге, что «евреи на НТВ затеяли антиправославную провокацию и пригласили двух заик говорить от имени церкви». Дело в том, что и Чаплин тогда заикался, и Бурляев. «Ой, мы об этом не подумали, приезжайте, дадим вам столько же времени, сколько и им!», — тут же сориентировались телевизионщики. Расшифровка этой передачи опубликована.
Так вот, Сергий Романов — идеальный оппонент, фрик, который сходу отталкивает от себя много больше людей, чем привлекает. Да, это один из методов ведения информационной войны: профанировать тему, заболтать ее так, такими устами и с такими аргументами и выводами, чтобы потом уже было неприлично об этом даже упоминать.

— Если «электронного лагеря Сатаны» не существует, то есть ли эпидемия коронавирусной инфекции среди священников? Открытой информации для светского человека на эту тему как будто нет. Вы себе как масштабы этой беды представляете?

— Патриархия, к сожалению, пошла по пути сокрытия таких данных, что совершенно неправильно. Одно дело, если заболел человек, который ведёт сугубо частный образ жизни, тогда решение о сохранении его приватности можно понять. Но священники ведут публичную жизнь. Вся наша жизнь в контакте с людьми. Риск заражения через нас увеличивается. В апреле, если в храме заболел один священник, запрещали вести службу даже в закрытом режиме. Это было здравое решение. Но тогда же я говорил, что экономика и психология людей не выдержат длительного карантина, поэтому государство будет смягчать меры, несмотря на отсутствие вакцины и коллективного иммунитета. В этих условиях для церкви и ее имиджа было бы важно сказать «нет». Мол, мы не будем открывать свои храмы, а государство и людей призываем к продлению карантинных мер, потому что вирус никуда не ушёл. Так церковь могла бы доказать, что она заботится о людях, а не о своих доходах. Но, к сожалению, этого не произошло. Храмы открылись, в том числе в таких крупных мегаполисах, как ваш город. Это довольно печально. Когда на весах жизни людей и деньги, как всегда, побеждают деньги. Что же касается масштабов заболевания в самой церкви, я лично не могу этого оценить. Статистику пытается вести у себя в Facebook Cергей Чапнин.

— Эпидемия не мешает церкви быть демонстративно открытой и к новым горизонтам. Дипломаты иностранных государств несут дары в главный храм Минобороны. Китайцы вазу подарили. Там же дамы из Минобороны без средств защиты в серых френчах на торжественной службе. Это патриарху Кириллу зачем сейчас? Нужно демонстрировать церковно-военные скрепы перед голосованием 1 июля?

— В данном случае патриарх просто не очень свободен. Потому что он заложник своей роли. А роль для него выбрали и жёстко прописали его предшественники ещё в прошлых тысячелетиях. По сути говоря, с тех пор, как в том же IV веке, император Константин сделал церковь официальной, а спустя несколько десятилетий император Феодосий сделал церковь еще и обязательной, социально-политические функции епископата стали предписаны.
Епископат стал частью общественной элиты. В единстве классовых интересов их позиции срослись на века. Когда появляется большое имущество, именно оно начинает определять стиль поведения хозяина. Хотя бы по той простой причине, что его надо охранять.
Иногда в истории нашей церкви у епископов были даже свои армии. В Речи Посполитой у православных епископов была даже своя артиллерия для охраны своих замков от других дворян и крестьян. Впрочем, часто сами епископы с вооруженной свитой выезжали из этих замков, чтобы грабить имения соседей В 1563–1565 гг. польский король Сигизмунд II Август предоставил православную Владимиро-Волынскую кафедру одновременно епископу Луцкому Феодосию Лозовскому и шляхтичу Ивану Борзобогатому-Красненскому. Конфликт между соперниками вылился в полномасштабные военные действия, в которых участвовали конница, пехота и артиллерия; кафедральный собор и архиерейский дом были повреждены снарядами, десятки человек погибли с обеих сторон. Победителем вышел епископ Феодосий.
Но в православном мире «гвардейцы кардинала» все же редкость; сподручнее было пользоваться «мушкетерами короля».

В обмен, естественно, иерархи гарантируют поддержку всех желаний и амбиций государства. Православная церковь ни разу за 20 веков не ставила вопроса «а справедливую ли войну затеял наш император?».
Помните — «Совет Федерации на заседании, которое прошло в закрытом режиме, дал согласие на применение Вооруженных сил России за рубежом. Ранее источник в Совфеде сообщил РБК, что речь идет об использовании российских войск в Сирии»?
Публикация появилась 30 сентября 2015 года в 10 часов 54 минуты. И уже в 13 часов 58 минут Интерфакс сообщил: «В Русской церкви поддержали решение России использовать Военно-воздушные силы в Сирии. «Это решение соответствует международному праву, менталитету нашего народа и той особой роли, которую наша страна всегда играла на Ближнем Востоке», — заявил глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин журналистам в среду. «Борьба с терроризмом — это священная борьба».
А в 16–50 было опубликовано поддерживающее заявление патриарха Кирилла: «Российская Федерация приняла ответственное решение об использовании вооруженных сил для защиты сирийского народа от бед, приносимых произволом террористов. Мы связываем с этим решением приближение мира и справедливости на этой древней земле», — подчеркнул Святейший Владыка».

То есть церковное руководство даже не испытывало потребность в том, что взять паузу, подумать, обсудить. Сразу привычная реакция «под козырёк».
А обсуждать было что. Не случайно и спустя годы мы не услышали слов благодарности российской армии от сирийского православного патриарха. Сей холивар (букв. «священная война»; эти слова Чаплина разнеслись по всему миру и заставили оправдываться российское посольство в Эр-Рияде) не был поддержан и митрополитом Нифоном, представителем патриарха Антиохийского при патриархе Московском.
Поэтому недавно введеный в строй военный храм — при всех своих частных модернизмах — на деле глубоко традиционен. Это идеальный символ эпохи развитого путинизма. Весь замысел проекта «Советский Союз 2.0» в нем прекрасно воплощен. И связь с записываемой в Конституцию преемственностью всех этапов истории нашей отчизны с марширующими у стен храма военными колоннами очевидна. Именно поэтому у меня не так уж много претензий к самому храму. Он есть такой, какой есть. Даже жаль, что до поры до времени Путина и Сталина прикрыли в тамошних мозаиках. Пройдет референдум — и остатки стыда будут отброшены. Сегодня тут уже нет случайных совпадений. Хотя, когда зачинали этот храм, конечно ни про какое обнуление президента ещё не думали. Не велено ещё было в ту сторону думать. Но некий общий мэйнстрим, дух эпохи порождает такие решения даже без приказов. Пузырьки вырываются разные, но варево в кастрюле одно.

— Кстати, на этой неделе православный человек, кавалер ордена Сергия Радонежского III степени, секретарь Совбеза Николай Патрушев так и сказал. Главные события сезона — юбилей победы и обнуление президента. То есть конституционные поправки. Открытие храма цвета хаки одну или две эти вещи олицетворяет?

— В одной далекой-далекой галактике главным событием весны 2020 года стало появление новых возвращаемых пилотируемых космических ракет. А у нас главное событие — освящение армейского храма. Однако, связь с космосом в этом храме будет обозначена через ГИ ГХ ВС РФ (это официальная аббревиатура: Главная Икона Главного храма ВС РФ). В этой иконе, созданной на деньги лично главнокомандующего «впервые в киотах-складнях главных икон будут размещены ковчеги с историческими артефактами — реликвиями видов Вооруженных сил и родов войск, такие как частица корпуса первой баллистической ракеты Р-1». Сие особенно мило: святые осколки копии немецкой ракеты Фау-2 в храме в честь побед русского оружия.

— Так и историческую правду, которую Конституция будет теперь защищать, с этим храмом лучше отстоим?

— Правда — это то, что нарисовано в этом храме. Всё остальное — гнусная ревизия и ересь.

— Двойная свастика на дверях храма — это та самая преемственность истории России. От язычества, через светское государство к России, где в Конституции появился бог?

— Лично я про эти двери не писал. Нужно желание, чтобы там разглядеть свастику, а я не люблю такие фокусы. Это как раз в стиле Сергея Романова. Разглядеть в паспортах россиян три шестёрки или на дверях этого храма двойную свастику. Я, напротив, десятилетиями всем, кто боится символов, напоминал, что, любой символ конвенционален. Какой ты хочешь вложить в него смысл — такой в нем для тебя и будет. Некоторые семинаристы уверяли, что Адам с Евой съели именно яблоко — что видно из того, что если яблочко разрезать пополам ножом, то у него внутри окажется пентаграмма. И это очень логично ложилось на запрет есть яблоки до праздника Преображения, то есть до освящения сего сатанинского фрукта.

Но если вам никто не говорит, что это свастика, значит, это не она. Если вам не говорят, что это печать Антихриста, значит, это не его печать. То есть я имею право не видеть там свастику. А кто-то имеет такое же право ее там узнавать и истолковывать. Да, коловрат может быть знаком модной неоязыческой идеологии среди наших офицеров. Может, это уступочка им. С другой стороны, в книгах и фильмах часто встречается именно этот рисунок на щитах хоть татарских воинов, хоть русских. И даже на куполах Василия Блаженного.

— Костюм Гитлера как «реликвия» в храме — это зачем? Прямо так и сказали ведь — «реликвия».

— Это не в храме. Это рядом в галерее. И все равно удивительно. Когда я прочёл сообщение о том, что это «реликвия», я снисходительно подумал, что у наших генералов традиционно большие проблемы с русским языком. Мало ли кто из них косноязычно ляпнул. Но потом посмотрел видеозапись. Грамотная построенная речь умного человека. Заместитель министра обороны. Тем более удивился, что для него «костюм Гитлера» и его «фуражка» — это «настоящие реликвии». Но в данном случае это всё же проблемы хоть и не речи, но эволюции русского языка.

В светской современной речи слово реликвия имеет иное значение, нежели в языке религиоведов и богословов. Изначально reliquiae это «останки», «мощи». Это то, что осталось после разрушения тела. Конечно, для религиозного языка реликвия — это нечто достойное почитания. За обладание реликвиями ведутся войны, потому что это аккумулятор маны, магической божественной силы. Сам Гитлер, несомненно, так считал: есть масса легенд, про то, как он искал копьё Лонгина, или Чашу Грааля, и ждал весточек из Шамбалы. Может ли это возродиться в Министерстве обороны страны-победителя? Исключать это, особенно когда у нас министр обороны с шаманско-бурятскими корнями, нельзя. В шаманизме и тибетском буддизме считается допустимым и полезным из трупа врага делать талисман (вспомним кровожадные ритуалы Джа-ламы в 1920-х годах). И с этой точки зрения нельзя исключать, что это был всё-таки не речевой ляп, а совершенно сознательное заявление. Есть же там ступени из переплавленной трофейной немецкой военной техники. Видимо, кто-то из генералов полагает так получать магическую подзарядку.

— Как минимум, это будет востребовано обывателем. Люди потянутся посмотреть. Хороший маркетинг?

— Как-нибудь я сам с удовольствием съезжу туда и посмотреть, и прислушаться к мантрам экскурсоводов. Понравился бы этот храм победителю Гитлера Иосифу Сталину, я не могу сказать. Я не был с ним близко знаком.

— Священники ходят на выборы? На общероссийское голосование поведут строем? Бюджетников вот готовят действовать солидарно.

— Нет. За тем, как голосуют священники, никто не следит. Но могут прийти указания, чтобы в проповедях подготовить народ, пояснить, как правильно надо определиться своими голосами. И это уже есть. Пока это отдельные точки на карте, но думаю, что ближе к голосованию будет повсеместно. Ничего хорошего я в этом, конечно, не вижу. Но вновь говорю, сценарий задан не этими епископами. Давно надо перейти от коллекционирования отдельных случаев и просопографических характеристик к анализу православия как культурного феномена. Конгломерата, в котором есть много чего. В «культурных сценариях» православия есть и культура взятки, и культура лести, и культура услужничества властям, и культура деспотизма над своими. Это все помимо культуры монашества и иконописания, но и внутри них (вспомним многостраничные апологии мозаики с Путиным, а также мозаики и фрески в других храмах и с патриархом Кириллом). Все это вместе живёт столетиями. И именно об этом вы мне сейчас мешаете писать мою книжку.

— Но так получается, что вслух с разоблачениями громко выступает сегодня только игумен Сергей Романов? Остальные где?

— Даже не знаю… Но я надеюсь, что мой голос тоже слышен. Так что остаётся только вспомнить Галича:

Если даже я ору ором

Не становится мой ор громче.

Он едва на пять шагов слышен,

Но и это, говорят, слишком.

Но и это, словно дар свыше,

— Быть на целых пять шагов слышным!

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанка.ру»