В своем романе "Анна Каренина" Толстой описывает светскую жизнь Москвы и Петербурга. В те времена в 1870-е годы, многие представители столичного высшего  света находились под влиянием барона Редстока, английского аристократа и протестантского  баптистского священника. У Толстого есть любопытный сюжет, в котором Стива Облонский брат Анны Карениной, прибыл в Петербург, добиваться для себя новой должности и хлопотать о разводе для сестры. Шурин Стивы, Каренин,  принимает вероучение редстокистов в момент своего глубокого психологического упадка. И в час самого унылого отчаяния, когда Каренин был бы рад любому утешению, появляется графиня Лидия Ивановна, которая заверяет его в своей дружбе и побуждает его искать поддержки в любви: "Опора наша есть любовь, та любовь, которую он [Христос] завещал нам... . В нем одном мы найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь". Хотя в прошлом Каренин и отвергал это новое "восторженно-мистическое настроение", теперь он увлекся им и обрел успокоение в возвышенных речах графини. 

Толстой критически глазами москвича Облонского описывает эту удушающую религиозную атмосферу,  разговор на религиозную тему в салоне Лидии Ивановны становится более напряженным, когда графиня заявляет, что настоящий верующий не имеет греха, что грех уже искуплен. Облонский, вспомнив фразу из катехизиса, ответил: "Да, но вера без дел мертва". На что тут же последовало возражение: "Вот оно, из послания апостола Иакова", — сказал Алексей Александрович [Каренин], с некоторым упреком обращаясь к Лидии Ивановне, очевидно как о деле, о котором они не раз уже говорили, — "Сколько уже вреда принесло ложное толкование этого места! Ничто так не отталкивает от веры, как это ошибочное толкование. "У меня нет добрых дел, следовательно, я не способен верить', тогда как так нигде не сказано. А сказано обратное". "Трудиться для Бога, трудами, постом спасать душу, — с выражением презрения сказала графиня Лидия Ивановна, — это дикие понятия наших монахов...". "Мы спасены Христом, пострадавшим за нас. Мы спасены верой", — одобряя взглядом ее слова, подтвердил Алексей Александрович. В подтверждение своих взглядов Лидия Ивановна принесла английские книжки "Спасенный и счастливый" и "Под покровом" (названия очевидно придуманные автором), в которых описано, какое счастье и блаженство человек может получить от веры.

Практический результат этой "истинной веры" проиллюстрирован Лидией Ивановной на примере несчастья Марии Саниной, которая потеряла своего единственного ребенка: "Она была в отчаянье. И что же вы думаете? Она нашла этого друга, и она благодарит теперь Бога за смерть своего ребенка. Вот счастье, которое дается верой!" Мысль о том, что Мария Санина рада смерти своего ребенка, ошеломила Облонского и вызвала у него отвращение, — чувства, которые без сомнения разделял сам Толстой. То же, по замыслу автора, должен ощутить и читатель романа.

В конце главы Облонский с большой радостью покидает эту религиозную компанию. Пародоксом и насмешкой судьбы является тот факт, что в последствии ближайшим другом и учеником Толстого станет В.Г. Чертков, а сам Л.Н. будет отлучен от Православной церкви. Матушка Черткова была ярой баптистской и познакомила высший свет Петербурга с Редстоком.

Елизавета Ивановна Черткова, урожденная графиня Чернышева-Кругликова, была очень влиятельной женщиной в петербургских аристократических кругах. Ум, красота, властность выделяли ее в высшем свете. Ее дядя, граф Захар Чернышев, был декабристом, сосланнным в Сибирь. Ее тетка была замужем за другим декабристом, Никитой Муравьевым, и последовала за мужем в ссылку. Ее рано начали вывозить в свет, и на первом же придворном балу Николай I задал юной красавице испытующий вопрос о ее дяде. Она смело ответила царю, что сохраняет к дяде самое сердечное отношение. В результате ее уважали при дворе. Александры II и III запросто приезжали к ней и ее мужу без охраны. Но когда ей предложили сделаться статс-дамой, она отказалась. Через несколько лет после замужества она вовсе отошла от светской жизни, найдя себя в религии и став последовательницей модного проповедника лорда Редстока. Кстати, мужем ее сестры был полковник Пашков, которого она познакомила с Редстоком, таким образом посодействовав возникновению в России секты «пашковцев».

Пашков, отставной гвардии полковник и владелец большого состояния, продолжил дело своего религиозного учителя.  В 1877 г. Пашкову запрещено было устраивать религиозно-назидательные беседы; в 1878 г. церковной власти поручено было увещевать Пашкова и его единомышленников оставить свое заблуждение и вернуться в лоно православной церкви. Лишенный возможности действовать в СПб., Пашков перенес свою проповедь во внутренние губернии, где расположены многочисленные его имения, главными образом - в село Крекшино Звенигородского уезда Московской губернии. Все закончилось тем, что Пашкова и его ближайших соратников: графа М.М.Корфа, чей отец сделал блестящую карьеру при Николае I и был одноклассником Пушкина по царскосельскому лицею и графа Алексея Павловича Бобринского, праправнука Екатерины второй и экс-министра путей сообщения выслали из России до конца их жизни. Вот такая вот краткая история великосветского сектантства.