Обмануть знатока

Будет совсем небольшим преувеличением сказать, что Иоганн И. Винкельманн является одной из ключевых фигур мировой культуры. С этим, естественно, пытаются спорить, принижая его значение, указывая, что вообще-то раскопками в Помпее руководил ле Вега, что практическими всеми своими эстетическими взглядами Винкельманн обязан барону Келюсу, дилетантсвующему эрудиту и ориенталисту, эксперту по живописи и рисунку, мастеру мистификаций... Но Келюс (как и английские члены Клуба Дилетантов) предпочитал оставаться на периферии общественного внимания. А Винкельманн неистово, пламенно распространял моду на античность, энергично меняя культурный ландшафт Европы. Фактически, именно он навязал нам всем определённый взгляд на античность и античное искусство – учёные давно и безуспешно пытаются бороться с блистательным наследием винкельмановских штампов, и, я думаю, они проиграют.

Винкельманн издавал каталоги, обзоры, компедиумы и «Истории античного искуства», и если какие-то факты не совпадали с его концепциями, то тем хуже для фактов – Винкельманн их непринуждённо игнорировал.

Его одержимость априорными эстетическими концепциями заражала широкую публику, породив классицизм и, в перспективе, романтизм. К тому же, такой ключевой текст интеллектуальной эволюции Европы, как «Последние дни Помпеи» Бульвер-Литтона, без Винкельманна не появился бы вообще... Но настоящих знатоков, инсайдеров, манипулировавших Винкельманном, энтузиазм неофита только потешал.



Известа история, когда брат Джакомо Казанова, художник Джованни Казанова (между прочим, бастард принца Уэлльского), разыграл Винкельманна, подсунув в раскоп две свои картины с избражением танцовщих, а ещё одну, изображающую Юпитера, ласкающего Ганимеда, и написанную совместно с другим шутником, Рафаэлем Менгсом, продемонстрировал у себя дома, попутно сочинив дикую историю про испанского офицера из караула, выставленного около археологического раскопа, который якобы настолько пленился изображением Ганимеда, что не смог устоять... И так далее, по канве известного античного анекдота, про какого-то сиракузца, влюбившегося на Кипре в статую Афродиты и осквернившего её сзади. Гомосексуалист Винкельманн, естественно, во всю эту чушь поверил и принялся повсюду таскаться с найденными «античными» картинами, провозглашая, что «любимец Юпитера, несомненно, принадлежит к числу самых ярких фигур, доставшихся нам от искусства античности», и что вообще это абсолютный шедевр, недостижимого для современного искусства уровня. 

Если бы Казанове и Менгсу не надоела эта затянувшаяся шутка, то мы сейчас имели бы, наряду с Апполоном Бельведерским и Венерой Милосской, ещё пару-тройку абсолютных шедевров, к тому же из уникальной области не дошедшей до нас античной живописи. Вполне возможно, что к середине XIX века авторство «Юпитера и Ганимеда» было бы неопровержимо установленно – Апеллес, кто же ещё! И была бы написана куча книг о близости античной живописи к исканиям позднего барокко.

На репутации Винкельманна эта история никак не сказалась, потому что настоящие знатоки античности прекрасно знали цену всем его фейерверкам, а широкая публика попросту не поняла, в чём соль шутки.

(c) Александр Павленко, alexander-pavl жж