В этом году у актера Петра ФЕДОРОВА сразу несколько премьер. Он по-прежнему лицо поколения, его снимают и артхаусные режиссеры, и всемогущий Федор БОНДАРЧУК. Для ELLE Петр примерил образ городского пижона и рассказал о своих отношениях с модой. Вывод из его слов напрашивается простой: главное, чтобы костюмчик сидел

ELLE Как вы выглядите в повседневной жизни?

П.Ф. У меня один комплект одежды: джинсы, футболка, кроссовки — и я всегда в нем. Классика.

ELLE Бывает, что сомневаетесь в выборе одежды? Крутитесь перед зеркалом: эти сандалии к этим носкам как-то не очень…

П.Ф. Почему не очень? Отличный ком­плект, я сандалии с носками ношу каж­дый день! Если серьезно, когда я в ху­дожественном образе в кадре, конечно, сомнений нет. В жизни приходится придерживаться какой-то эстетической нормы. Хотя сейчас уже не разберешь, где лох, а где хипстер. Я легко могу представить хипсте­ра в сандалиях, носках и с мохнатыми усищами. Нор­мально, почему нет? Мода любит самоиронию.

ELLE Мода на selfie вас коснулась? Болеете «лифтолуками», «туалетолуками»?

П.Ф. Ой, какие сложные термины! Если честно, ме­ня вообще нет в социальных сетях — ни в инстаграме, ни в Facebook. И айфон у меня — первый в жизни. По­дарок. Я был противником «айфономании». Пугала гло­бализация и то, что все вокруг только тем и занимают­ся, что фотографируют себя и выкладывают картинки в Сеть. Я ничего против не имею, бытовой фотонарцис­сизм — забавная черта нашей реальности. Как человека она меня оставляет равнодушным. Но как художник по­нимаю, что это один из инструментов, с помощью которо­го я могу идентифицировать на экране наше время. Еду еще многие любят фотографировать. А я бы снимал ре­зультат пищеварительного процесса. Вот, мол, смотрите, что из меня сегодня вышло!

ELLE Для вас имеет значение, как одевается девушка?

П.Ф. В первую очередь имеет значение, что за девушка. А так — безусловно. Очень много безвкусно одетых людей попадается — не только девушек, наш брат тоже любит удивить. Хотя, мне кажется, сейчас есть возможность вы­глядеть круто вне зависимости от бюджета. Все равно в ко­нечном итоге побеждает индивидуальное чувство стиля. Если не маньячить, одежда — это в какой-то мере защита от быта, когда люди становятся единым целым и привы­кают друг к другу: носки, трусы, все дела. Я против мара­фетов и искусственной романтики, но вуаль в виде одеж­ды, которая подчеркивает особенности человека, очень нужна.

ELLE Что важнее — как де­вушка одевается или как она раздевается?

П.Ф. Когда девушка раздевается — это прекрасно. Красиво раздеться — это вообще большое умение. Мне в этом году повезло: были картины, где приходилось довольно часто раздевать геро­инь. Видимо, 30-летний возраст дает о себе знать — приходится на экране заниматься бог весть чем. Я считаю так: пусть девушки одеваются хорошо, а там разберемся. Главное, чтобы без всех этих замороченных застежек. Чтобы пацаны могли разобраться.

ELLE Сердца поразбивали в свое время?

П.Ф. Вот уж не знаю. Сердце в принципе — «подопытная крыса», особенно в диатезный подростковый период. Ниче­го дурного в ярких безумных чувствах нет. Правда, иногда мне кажется, что голова для современного человека важнее сердца. Мы, москвичи, — закодированный народ: живем работой, карьерой, а сердца черствеют, закрываются, стано­вятся хитрее, толерантнее по отношению к провокациям, за­бывают, как это — бросаться в пропасть. Так что давайте ча­ще бить сердца, нам нужны яркие истории! Хотя бы в кино.

ELLE Говорят, у каждого мужчины в голове сидит образ идеальной женщины: для кого-то это мама, для другого — соседка, для третьего — Мэрилин Монро в ветреную погоду. У вас такой идеал есть?

П.Ф. У меня столько идеалов: моя мама, моя бабушка, моя девушка, сестры... Каноны идеальности я никогда для се­бя не формулировал, но, считаю, нет ничего дурного в том, чтобы улавливать общие черты у мамы и любимой девуш­ки — в чем-то их красота может пересекаться. К слову, о маме, она у меня очень привлекательная, и ее сверстни­кам я бы не позавидовал: при встрече с ней они могли бы запросто потерять голову. А вообще, в нашей стране мно­го красивых девушек. Я поездил по миру, присмотрелся... Нет, самые красивые у нас.

ELLE Помните, когда впервые влюбились?

П.Ф. В первом классе, как водится. Мы жили на Алтае. Девочку, кажется, звали Света. Она была моей первой влюбленностью, да что там — любовью, я же думал, что все серьезно. Света, Света… Причем я Свету совершен­но не помню, чувство помню, а лицо нет. Еще помню, что довольно рьяно выражал свою любовь. Кричал Светке в школе при всех, через три лестничных пролета, что я ее люблю. Она, кстати, позитивно реагировала: убегала куда- то вверх по ступенькам, а я ей вслед кричал… Бесстрашно так, по-мужски, по-взрослому.

ELLE А сейчас не боитесь выра­жать? Вообще, легко быть муж­чиной в наше время?

П.Ф. В наш эмансипированный век? Очень сложно. А в нашей про­фессии еще сложнее. Актер зависим от очень многих факторов, ему труд­но сохранить основные мужские ка­чества, и иногда он вынужденно про­дается. Хотя я вижу массу положи­тельных примеров вокруг себя. Есть сильные люди, с которых я могу брать пример. Настоящие мужчины никогда не исчезнут.

ELLE Чего вам сейчас не хватает для счастья?

П.Ф. Мужчине иногда кажется, что самое главное в его жизни — профессия. Чаще всего так и есть, но вопрос в том, как ты прокладываешь свой путь. С чьей помощью. Все эти «деньги/работа/карьера» — фантомы, если ты не вдохновлен женщиной. И я счастлив, что у меня есть источник вдохновения. Еще бы часов в сутках поболь­ше — для полного счастья.