Дафна Гиннесс относится к тем фантастически образованным личностям, которые хорошо разбираются во всем — от драгоценностей ар-деко до древнеримской истории. Она не просто наследница семьи Гиннесс и муза таких фотографов, как Стивен Кляйн и Дэвид Лашапель. Она увлеченно ведет собственные проекты: делает выставку одежды и личных аксессуаров для Института моды в Нью-Йорке, совместно с известным британским ювелиром Шоном Лином выпускает коллекцию перчаток, инкрустированных бриллиантами, продюсирует и сама снимается в кино. Мне рассказывали, что я впервые встретился с Дафной еще ребенком. Конечно, ту нашу встречу я не помню. Зато могу рассказать о том, как познакомился с ней в прошлом году. Она тогда участвовала в благотворительном показе мод, который организовала Наоми Кэмпбелл в пользу жертв землетрясения на Гаити. Мне было 16, но это не помешало нам заговориться допоздна о моде, истории и искусстве. На этот раз мы болтаем с Дафной в ее квартире, напротив музея Метрополитен, через день после открытия ее выставки. Какая жалость, что вы не видели, как мы размахивали руками! Или как, от волнения, я едва не сбил со стола вазу.

ДАФНА: Только один или два человека, бравшие у меня интервью, упоминали в тексте про мои жесты. ПИТЕР: Это всегда делает историю более живой и достоверной. ДАФНА: Да, мне это нравится. Добавляет смысл и пространство. Ты ведь не можешь быть ироничным на бумаге. Ирония на нее не переводится. Поэтому сказанное тобой может быть неправильно понято.

ПИТЕР: Да уж, испытал на себе. Как-то на показе Александра Вэнга вошла Линда Евангелиста, и я встал, чтобы сказать ей «привет». Мы перекинулись парой фраз, а кто-то записал все, о чем мы говорили, и опубликовал это в The New York Observer. ДАФНА: О люди! ПИТЕР: И, конечно, они все написали неправильно. Создалось впечатление, что я приставал к ней, а она не отвечала! ДАФНА: Но вы же всю жизнь знакомы. ПИТЕР: Да она одна из моих крестных! Поэтому я очень расстроился.

ДАФНА: А я просто выхожу из себя, когда мои слова перевирают. Или вырывают из контекста. Мысли текучи, как жидкость, а слова липкие. В этом все дело. ПИТЕР: Точнее и не скажешь. ДАФНА: Именно поэтому я пытаюсь понять до конца, что люди мне говорят, и отвечаю предельно честно. Но иногда кажется, что тебя пытаются вывернуть наизнанку. Поэтому я предпочитаю держаться подальше от популярной прессы. И телевизор не смотрю. Мне гораздо больше нравятся книги.

ПИТЕР: Что вы сейчас читаете? ДАФНА: Ницше. Но я всегда читаю несколько книг одновременно. Прочитаю страницу из трактата по физике, потом главу из романа — и думаю: «Что за мешанина сейчас у меня в голове?» (Смеется.) А еще обожаю справочники и энциклопедии. Тебе обязательно нужно прочитать «Систему моды» Ролана Барта. ПИТЕР: Я читал «Теорию праздного класса» Торстейна Веблена, книга написана в конце прошлого столетия. Дико сложная. Приходилось перечитывать каждую страницу раза по три, чтобы понять, что хотел сказать автор. ДАФНА: Публицисты часто эксплуатируют классовый вопрос, причем рефлекторно. Когда нужно найти виновного, они обрушиваются на аристократию. Но у аристократии нет никакой реальной власти. Возьмем ту же моду. Мода — это не просто тренды. Это целая политическая история. В конце эры римлян существовало целое движение против тог, потому что они олицетворяли собой Римскую империю. Точно так же 60-е годы, например, были реакцией на 50-е. А сейчас нам скармливают мертвечину — происходит бесконечная переработка прошлого.

ПИТЕР: Интересно, сколько времени должно пройти, прежде чем что-то опять войдет в моду? В книге «Об изяществе нарядов» автор провел исследование, опрашивая студентов 70-х о том, что они думают о моде 60-х. Они отвечали, что это был самый ужасный в мире отстой. Через 10 лет он снова задал этот вопрос своей аудитории — и те, рассматривая модные фотографии из 60-х, называли их уже самым классным явлением в мире. ДАФНА: А каким словом, по-твоему, можно охарактеризовать последние 10 лет? Мне сейчас ничего в голову не приходит. ПИТЕР: И мне. Трудно даже представить, как они назовут этот период. ДАФНА: Может, корпоративный? ПИТЕР: Или эра потребления? Эпоха прогресса? ДАФНА: Только не прогресса. Со времен гранжа ничего реального в мире моды не произошло. Гранж стал последним движением, выросшим из художественной формы. В данном случае из музыки.

ПИТЕР: В физиологии стиля есть такой интересный момент. Каким-то непостижимым образом, надевая одежду, которую все вокруг считают немодной, мы превращаемся в уродов. ДАФНА: Когда я была школьницей, то ходила на Кенсингтонский рынок и скупала там все, что хоть немного отличалось от классической формы, но при этом выглядело так, чтобы меня все же пускали на порог школы. Сколько себя помню, я всегда была аутсайдером. Мне не хотелось быть частью только одного клуба. Видимо, я относилась к тем, кто более... ПИТЕР: ...Эксцентричен? ДАФНА: «Эксцентричный» — непростое слово, потому что означает «почти сумасшедший» и используется в уничижительном смысле. «Авангардный» звучит лучше. ПИТЕР: Я все равно выбираю эксцентричность. Это самая невероятная вещь в мире!

ДАФНА: В истинном смысле слова — да. Но только не в том случае, когда люди считают тебя безумным. Питер, лучше расскажи мне поподробнее о книге «Теория праздного класса». ПИТЕР: Это социально-экономическая теория о том, что демонстрация богатства определяет образ жизни богатых людей. Здесь все почти так же, как с каблуками. Каблуки — это очевидная праздность, они показывают, что тот, кто их носит, не работает. Потому что на них просто невозможно работать. ДАФНА: Я ношу каблуки как тапочки. Мне не по себе в туфлях на плоской подошве. У меня высокий подъем, я гимнастка. Подозреваю, тут все зависит от конституции тела.

ПИТЕР: Согласно Веблену, демонстративное потребление — это, например, когда кто-то носит столько бриллиантов, сколько может себе позволить купить. Их количество равно вашей максимальной сумме свободных денежных средств. И в этой точке происходит переход от элегантности к гротеску. ДАФНА: Действительно. Но бывает так, что девушка надевает много бриллиантов, сочетает их с другими камнями, и это уже выглядит очень красиво. ПИТЕР: Вам не кажется, что в Голливуде мода сейчас идет в никуда? А все потому, что небольшая группа стилистов контролирует то, как все выглядят, а дизайнеры им за это еще и платят. ДАФНА: Знаешь что? Стилистам платят и дизайнеры, и звезды. ПИТЕР: Когда кто-то решается надеть платье, сшитое французами, то есть красивое и элегантное, его критикуют в прессе. Просто потому, что это платье отличается от того, что носят все остальные. У меня есть друзья, которые были на церемониях «Золотого глобуса», и они говорят, что боятся надеть что-то нестандартное — не хотят попасть в список «Самых безвкусно одетых».

ДАФНА: Слушай, я постоянно мелькаю в списках самых безвкусно одетых. Звездам не стоит этого бояться. Если хочется залезть в джинсы и футболку — сделайте это. Всем назло. У Элизабет Тейлор не было стилиста. Конечно, ты можешь возразить, что в 40—50-е годы киностудии контролировали, как одеты голливудские кинозвезды. Но, например, Одри Хепберн всегда сама решала, что ей носить. ПИТЕР: Так и есть. Нужно иметь собственный стиль. Зачем быть как все? Это все началось из-за юных старлеток. Им вдалбливают в головы, что они ничего не понимают о моде, и если хотят добиться успеха, то должны слушать, что говорят другие, знающие люди. ДАФНА: Видеть их на красной дорожке — вот это действительно ужасно. Зато когда смотришь их снимки в повседневной жизни — другое дело. Манера одеваться не умаляет человеческой ценности. Просто посмотри на племенные системы в Африке или в Папуа — Новой Гвинее: как они с помощью одежды подчеркивают разницу в иерархии.

ПИТЕР: В книге, о которой я рассказывал, есть история об одном африканском племени. Женщины, занимающие там наивысшее положение, носили дорогие бусы. Дорогие, потому что эти украшения привозили торговцы всего раз в два года. И мужчины, возглавлявшие племя, покупали их для своих жен. Тo есть простые бусы были символом высокого статуса. А когда в эту местность проложили железную дорогу, туда стали привозить целые бочки этих бус. И вся женская верхушка племени отказалась носить побрякушки, потому что они уже были у всех остальных. ДАФНА: Я родилась и выросла в Испании. Мне всегда нравились черепа. Но в один прекрасный день оказалось, что черепа и кресты носят все вокруг. Тогда я подумала: «Фу, не хочу больше носить черепа». ПИТЕР: Как вы относитесь к тому, что случилось с Джоном Гальяно? ДАФНА: Он сказал ужасные вещи, просто ужасные. Это непростительно. Потом он, конечно, раскаялся на трезвую голову. Но это не оправдание. Ведь его еще в школе преследовали за то же самое. Мне кажется, что он очень несчастный человек. ПИТЕР: И тем не менее каждый год он создавал около 17 коллекций! ДАФНА: То-то и оно! Посмотри, что случилось с Александром Маккуином. Он в конце концов повесился. Людей нельзя подвергать такому давлению. Впрочем, даже это не извиняет Гальяно. А знаешь, что самое невероятное? В обычном состоянии он бесконечно деликатный и мягкий.

ПИТЕР: Дафна, многие называют вас музой. Как вы к этому относитесь? ДАФНА: Питер, ну, я даже не знаю, муза я или нет. И я не кокетничаю! Муза — звучит прекрасно, но я сама никогда не чувствовала себя музой. Мне кажется, я просто делаю что-то свое. ПИТЕР: А недавно мне сказали, что вы оперная певица. ДАФНА: Так и есть. (Смеется.) До того как я вышла замуж за Спироса Ниархоса, я собиралась поступить в Гилдхолл. Хотела изучать классическую музыку, а потом заниматься вокалом. Вместо этого я родила трех детей — и отказалась от своей затеи. Но недавно я все же вернулась к пению. ПИТЕР: Музыка для меня — непокоренная вершина. Я люблю ее, но совсем не умею играть. ДАФНА: А я прекратила играть из-за травмы руки — происшествие с газонокосилкой. У меня до сих пор шрамы. А пение всегда давалось мне очень легко. Может быть, однажды я поступлю в хор. ПИТЕР: Не верю!

ДАФНА: А что? Я всегда хотела петь в хоре в Гарлеме. Они действительно умеют петь! Еще мне нравятся некоторые оперы. Правда, я не большая поклонница Пуччини — лучше застрелюсь, чем еще раз посмотрю «Богему». А вот «Тристан и Изольда» Вагнера очень по мне. Люблю все оперы Моцарта. Только «Волшебная флейта» вгоняет меня в тоску — в ней нет никакого речитатива, они начинают говорить только где-то в середине действия. Мюзиклы мне не нравятся по той же причине: когда кто- то в середине предложения вдруг срывается на песню, сидишь и думаешь: «Вот уроды!» Я люблю, когда поют на протяжении всего спектакля. ПИТЕР: А мне нравится «Женитьба Фигаро». ДАФНА: А я могу спеть ее от начала и до конца. ПИТЕР: Уели! (Смеется.) Вы чем-то увлечены прямо сейчас? ДАФНА: Большим адронным коллайдером. Почему? Сама не знаю. Обожаю французское кино, особенно Годара. Зачитываюсь новой книгой Алана Холлингхерста и последним произведением Эдварда Сент-Обина «Наконец». Что еще? Дай вспомнить. Да, философией стоиков. И Сенекой.

ПИТЕР: А из одежды? ДАФНА: Мне очень нравится униформа. И китайские балахоны. Всегда их обожала, буду носить с туфлями на огромной платформе и старым купальным костюмом. Еще меня страшно увлекают новые технологии производства одежды. Недавно мне рассказали об одном пальто. Там есть специальный защитный шлем, который открывается, если ты вдруг падаешь. Это же гениально! Вот так взять что-то из автоиндустрии и перенести в моду. Кстати, Александр Маккуин думал в том же направлении. ПИТЕР: Я знаю еще, что вы работали с Дэвидом Лашапелем не только как модель, но и в качестве компаньона? ДАФНА: Дэвид работал тогда с Изабеллой Блоу, и она попросила меня помочь. Но все неожиданно закончилось тем, что я сама стала помогать ему на съемке, потому что Иззи занялась какими-то другими делами. Она вообще могла уйти в разгар работы пить чай или обедать. Недавно Дэвид нашел фотографии, которые мы делали вместе, и подарил их мне на день рождения. ПИТЕР: А когда у вас день рождения? ДАФНА: Уже прошел, 9 ноября. ПИТЕР: Устраивали вечеринку? ДАФНА: Нет. Как-то не получается отмечать свои праздники.

ПИТЕР: Слышал, вы много путешествуете. Куда обычно отправляетесь на Рождество? ДАФНА: Каждый год я провожу его в Санкт-Морице. Я ведь жила там примерно 13 лет со Спиросом и детьми. Сейчас иногда даже скучаю по тому покою. Мне неуютно, когда жизнь становится чрезмерно публичной. Это всегда такое сильное давление на психику, постоянный стресс. Я на самом деле плохо переношу светскую жизнь. Утомляет. И вообще, я вот сейчас подумала: у меня уже лет пять не было настоящего отпуска. Чтобы надолго, основательно. Так, урывала по несколько дней. Думаю, мне обязательно нужно провести целый месяц в Индии. Просто уехать и заняться йогой на вершине горы. Отвезите меня кто-нибудь в вигвам, пожалуйста!

Журнал Interview