«Трудно не влюбиться в человека, с которым ты, пусть и по работе, целуешься сорок раз на дню, — сказала как-то Элизабет Тейлор. — Даже если вы познакомились неделю назад, в какой-то момент он неизбежно становится тебе очень близок». Это была первая и последняя попытка голливудской дивы оправдать свой роман с британским актером Ричардом Бартоном. Впрочем, Элизабет лукавила: с Бартоном она познакомилась в 1953 году, то есть за 8 лет до съемок «Клеопатры». Пытаясь влиться в голливудское общество, Бартон тогда посещал все вечеринки, на какие мог попасть. На одном из приемов он и увидел молодую, но уже знаменитую Элизабет Тейлор, возлежащую на диване со стаканом виски в руке. Нахальства Ричарду было не занимать, и он без обиняков предложил звезде заняться сексом. По одной из версий, Тейлор приняла слова Бартона за пьяную выходку и не обратила на нее внимания. По другой Лиз влепила ему пощечину со словами: "Я не из тех, кто служит развлечением на час! " Но так или иначе, Бартона она запомнила и постаралась узнать о нем как можно больше. Ричард Уолтер Дженкинз родился 10 ноября 1925 года в городке Понтридайфен (Уэльс) и был двенадцатым из тринадцати детей шахтера. Его мать умерла, когда мальчику не было и двух лет. Ричард утверждал, что хорошо ее помнит: «Я грелся в сиянии ее зеленоглазой, черноволосой, цыганской красоты». Годы спустя Ричард влюбился в женщину, чья внешность почти полностью соответствовала этому смутному воспоминанию. Детство Бартона прошло в ужасающей нищете: «Долг в десять фунтов, которые отец занял на похороны матери, висел над ним много лет». Дженкинзу-старшему было не до воспитания детей — он был озабочен тем, чтобы их прокормить. Поэтому Ричарда воспитывали улица и книги. «Я прочитывал по книге в день, — вспоминал он позже. — Я решил стать актером благодаря Шекспиру». Ричарду было 16, когда он подружился с преподавателем литературы Филипом Бартоном, так же, как и он, помешанным на Шекспире. Филип относился к Ричарду с отеческой нежностью и даже, с согласия донельзя удивленного Дженкинза-старшего, попытался его усыновить. Но власти сочли, что Филип слишком молод, и разрешения не дали. Но это не помешало Ричарду взять его фамилию и прославить ее на весь мир.

Восемнадцати лет Ричард Бартон, по совету своего наставника, пошел служить в британские ВВС, а потом прошел в Оксфорде бесплатный подготовительный курс для отслуживших в армии. Способности студента Бартона были признаны блестящими, но продолжать образование он не захотел — предпочел заняться актерской деятельностью. Редкий талант, мужественная внешность и обаяние помогли ему быстро сделать карьеру. Бартона обожали режиссеры, критики и, что самое удивительное, коллеги-актеры. Литератор Кеннет Тайнан писал о нем: «Бартон — это спокойный, до краев наполненный водоем, при этом удивительно глубокий». Бартон и в самом деле выглядел спокойным, и лишь немногие знали, что в действительности таится за его внешней сдержанностью. «У каждого свои демоны. Мои терзают меня с самого детства, — скажет он годы спустя. — Женщины, алкоголь и работа — это лишь средство загнать их в угол». И того, и другого, и третьего в его жизни всегда было с избытком. Завоевав британскую сцену, Бартон попытался, и не без успеха, покорить Голливуд. Так что к началу съемок «Клеопатры» Ричард был широко известен и относительно счастливо женат на актрисе Сибил Уильямс. Брак этот держался на двух дочерях, которых Сибил родила Бартону, да на ее поистине ангельском терпении. Она сносила его измены, запои и даже то, что свои солидные гонорары Ричард тратил на женщин, вынуждая Сибил экономить даже на еде. Этих подробностей Элизабет Тейлор, разумеется, не знала. Занятая своими проблемами, Лиз не вспоминала о Бартоне до начала съемок «Клеопатры» в 1961 году. Ее жизнь всегда была бурной. Дочь американского торговца антиквариатом и актрисы-еврейки, Элизабет родилась 27 февраля 1932 года в Лондоне и прославилась в десять лет, снявшись в фильме «Лэсси». «Не помню, когда я была не знаменита», — без всякого кокетства говорила она. В восемнадцать она вышла замуж за миллионера Конрада «Никки» Хилтона, развелась, снова вышла замуж — на этот раз за актера Майкла Уайлдинга, родила ему двоих детей и бросила его ради продюсера Майка Тодда. Это был счастливый, но недолгий брак: меньше чем через год Майк погиб в авиакатастрофе. Лиз была вне себя от горя, и утешить ее смогли только дочь, которую она успела родить от Тодда, и лучший друг покойного, певец Эдди Фишер. Ради женитьбы на Элизабет он бросил свою беременную жену, актрису Дебби Рейнольдс, и безропотно согласился с ролью «вешалки для манто», которую отвела ему Лиз. Он обожал жену и повиновался ей во всем. Когда в 1960 году Тейлор собралась в Англию на съемки «Клеопатры», он, разумеется, поехал вместе с ней. «Клеопатра» задумывалась студией «ХХ век Фокс» как «суперколосс», масштабнейшая эпопея в истории кино. В роли египетской царицы студийные боссы видели только Элизабет Тейлор, чья бурная личная жизнь откровенно перекликалась с непростой судьбой Клеопатры. Будучи умной женщиной, Лиз понимала, что студия покупает не ее актерский талант: «Они хотели женщину, одно имя которой означает „скандал“. Было бы глупо с моей стороны не заставить их заплатить за это». Тейлор не только выторговала себе невиданный в ту пору гонорар в один миллион долларов и проценты с кассовых сборов, но и заставила студию платить Эдди Фишеру по 1000 долларов ежеденельно — «чтобы он не чувствовал себя лишним на съемках». Работа над «Клеопатрой» началась в Великобритании, но никакие ухищрения режиссера Рубена Мамуляна не смогли превратить английские пейзажи в египетские. Тейлор была в ужасе от сценария, костюмов и актеров на главные роли: "Как играть любовь с этими статуями?! " Через месяц бесплодных мучений она простудилась и заболела пневмонией. Она была при смерти, и спасла ее только срочная трахеотомия. Выздоровев, Элизабет потребовала замены режиссера и актеров, исполняющих роли Цезаря и Марка Антония. За режиссуру взялся Джозеф Манкевич, на роль Цезаря пригласили Рекса Харрисона. Возлюбленного Клеопатры Марка Антония согласился играть давний знакомый Элизабет Ричард Бартон.

Съемки перенесли в Рим, и первое, что услышала Лиз от Бартона, была язвительная речь о ее «Оскаре» — Тейлор только что получила награду киноакадемии за роль в фильме «Баттерфилд, 8». Как и многие другие актеры, Бартон был уверен, что вожделенную статуэтку Тейлор получила вовсе не за актерскую игру, а потому только, что во время голосования киноакадемии она находилась в коме. «Впервые слышу, чтобы „Оскара“ давали за удачно проведенную трахеотомию», — жестоко пошутил Бартон. Он ожидал, что кинозвезда взорвется, но Лиз грустно улыбнулась и сказала: "Неужели вы думаете, что я этого не знаю? " Бартон был сражен. Он никак не ожидал, что «голливудская девка», как называли Тейлор в британских театральных кругах, проявит столько самоиронии и мудрости. Спустя некоторое время он убедился в том, что Элизабет, помимо всего прочего, умеет работать и ладить с людьми — все, от режиссера Манкевича до последнего рабочего, ее просто обожали. Вслед за актером Монтгомери Клифтом, другом юности Элизабет, они называли ее «Ма Бесси». «Поразительная женщина, — недоумевал Бартон. — В ней непостижимым образом сочетаются мощный материнский инстинкт и доведенная до абсолюта сексуальность». Итак, роман, вспыхнувший на съемочной площадке «Клеопатры», был не таким уж внезапным — просто долго тлевшее взаимное влечение Тейлор и Бартона наконец прорвалось наружу. Любовные сцены между Антонием и Клеопатрой стали настоящим мучением для режиссера Манкевича. "Снято! Снято! Снято! — кричал он самозабвенно целующимся исполнителям главных ролей. — Снято, черт возьми, если это еще кого-то интересует! " Вся съемочная группа знала, что во время перерывов «Ма Бесси» и Бартон уединяются в гримерной Лиз. И только Эдди Фишер оставался в счастливом неведении. Он очень любил жену и искренне считал Бартона своим другом. Бартон, хоть и не собирался бросать жену ради Лиз, считал низким обманывать ее мужа. «Думаю, тебе стоит знать, что я люблю твою бабу», — с чисто британской прямотой объявил он Эдди. «Она мне не баба, а жена». «Ну что ж, значит, я люблю твою жену». Бартон был уверен, что теперь Фишер уедет в Америку и будет дожидаться свою ветреную супругу там. Но Эдди и не подумал уезжать — вместо этого он вызвал в Рим жену Бартона. Сибил, до которой уже дошли слухи о новом увлечении мужа, разумеется, приехала, чем привела Бартона в неописуемую ярость. Впрочем, он был честен и с Сибил: «Мы с Элизабет снимаемся вместе и спим вместе». Откровенность Бартона Лиз восприняла как сигнал к действию. «Если я влюбляюсь, то влюбляюсь», — сказала она Фишеру. Страсть к Бартону захватила ее без остатка, и по отношению к мужу она была способна только на честность. В тот же вечер Фишер улетел в США, а Тейлор позвонила своему адвокату и велела начать бракоразводный процесс. Она ни секунды не сомневалась в том, что Бартон сделает то же самое. Но Лиз ошибалась. «Ты моя любимая девочка, — философствовал Ричард за бутылкой виски. — И Сибил моя любимая девочка. Вы обе — мои любимые девочки». Никогда в жизни Элизабет Тейлор не чувствовала себя такой униженной.

Любовная драма, разыгрывающаяся на съемочной площадке «Клеопатры», очень быстро стала достоянием гласности. Как всегда в таких случаях, негодование публики обрушилось на женщину: Элизабет заклеймили «хищницей, разбивающей семьи», «непотребной толстухой», «распутной голливудской тварью». Руководители «ХХ век Фокс» были довольны: фильм еще не был доснят, а его название, пусть и в контексте сексуального скандала, уже не сходило с газетных страниц. Бартон хранил молчание, и Элизабет оказалась абсолютно беззащитна. Она, до сих пор никогда не позволявшая эмоциям брать верх над профессионализмом, объявила, что ей плевать на фильм, и уехала в Швейцарию. «Между нами все кончено, — сказала она Бартону. — Я ведь предупреждала, что не умею быть развлечением». Ее отъезд Бартон воспринял неожиданно болезненно: "Какого черта творится в голове этой безумной бабы! " Он пьянствовал в гостиничном номере, когда узнал, что Элизабет пыталась покончить с собой, приняв огромную дозу снотворного. Через несколько часов Бартон уже был рядом с Лиз. В Рим они вернулись вместе. Теперь Тейлор и Бартон открыто жили в одном гостиничном номере. Над камином висел подлинник Ван Гога, который Лиз купила за четверть миллиона долларов и подарила любовнику. Окружающим казалось, что история Клеопатры и Марка Антония шагнула с экрана в жизнь: Лиз и Ричард существовали в вихре постоянных вечеринок, попоек, яростных скандалов и примирений. "Не думай, что тебе удалось наложить на меня лапу! " — орал Бартон и на глазах Элизабет принимался флиртовать с молоденькими статистками. «Надеюсь, ты сдохнешь еще до наступления утра», — не оставалась в долгу Элизабет. Но, несмотря на чудовищные ссоры, оба понимали, что могут полностью доверять друг другу. Элизабет была первой, кому Бартон без утайки выложил все свои тайные страхи. Он боялся снова обеднеть. Боялся в старости остаться в одиночестве. Бартон рассказал Лиз, как страдает от чувства вины из-за того, что его младшая дочь Джессика родилась инвалидом — у нее был аутизм. Слушая ужасающие откровения Ричарда, Тейлор влюблялась в него все сильнее и сильнее: она чувствовала себя не только его любовницей, но в какой-то мере матерью. Поняв, что битва за мужа проиграна, Сибил согласилась на развод, и в декабре 1963 года Ричард Бартон стал свободным мужчиной. Элизабет получила развод в начале весны 1964-го. Это известие застало их в Канаде, где Ричард играл Гамлета, и спустя всего неделю, 15 марта, они официально стали мужем и женой. Скромность церемонии в монреальском отеле «Карлтон» компенсировалась великолепным обручальным кольцом, которое Бартон подарил Элизабет — много лет спустя она продаст его с аукциона и пожертвует деньги в фонд борьбы со СПИДом. На собственную свадьбу Лиз опоздала, поэтому во время бракосочетания жених был зол и пьян — ожидая Тейлор, Ричард опустошил бутылку водки. Но радости Лиз это не омрачило — она была уверена, что сможет построить счастливую семью. Первые годы брака Бартон впоследствии вспоминал как счастливейшее время своей жизни: «Никто в мире не обладает такими запасами нежности, как моя жена. Она буквально светится изнутри, и этот свет согревает всех, кому повезло быть рядом с ней». Считая, что настоящая семья невозможна без детей, Лиз очень хотела родить Бартону ребенка. «Я люблю быть беременной, — признавалась она. — Никогда я не чувствовала себя лучше, чем в то время, когда ждала ребенка». Но после перенесенной тремя годами ранее пневмонии Тейлор была бесплодна. И в 1964-м Ричард и Лиз решились на приемного ребенка — в их семье появилась трехлетняя Мария, которую супруги взяли из немецкого приюта. Она страдала врожденной дисфункцией опорно-двигательного аппарата. Несколько лет девочка носила специальный корсет, и супруги не жалели денег на лучших врачей. Впоследствии Мария Бартон скажет, что ее приемные родители — лучшие на свете люди: «Они никогда не скупились на любовь — у них щедрые сердца».

Бартон хорошо относился к детям Тейлор от прошлых браков, но они были живым напоминанием о других мужчинах, которых любила Лиз. Бартон мучительно ревновал жену к прошлому. «В моей жизни две большие любви, — говорила Тейлор. — Одна — это Майк Тодд. Вторая — Ричард Бартон». Но Ричард Бартон не желал быть «второй любовью»! Он хотел быть первым и единственным. Так началось то, что сам Ричард впоследствии назовет «соревнованием с мертвецом». Когда-то Майк Тодд подарил Элизабет кольцо с 29-каратным бриллиантом. Бартон купил для Тейлор знаменитый алмаз Cartier весом в 69 карат. Этот великолепный грушевидный камень, ограненный знаменитым Гарри Уинстоном, обошелся ему более чем в миллион долларов. Всего за годы их брака Ричард подарил Тейлор драгоценностей больше чем на 20 миллионов долларов. Свою страсть к драгоценностям Лиз объясняла так: «Мама рассказывала, что я открыла глаза только на восьмой день после рождения. И первым, что я увидела, было ее обручальное кольцо с бриллиантом. В тот момент я была завербована на всю оставшуюся жизнь». «Камень за 50 тысяч долларов делает ее счастливой примерно на три дня», — говорил Эдди Фишер. «Все, за что ювелир требует меньше ста тысяч, — дешевка», — с нескрываемым удовольствием парировал Бартон. Он охотился за ювелирными раритетами по всему миру и добавил в коллекцию Лиз знаменитую жемчужину «Прегрина», принадлежавшую когда-то Марии Тюдор, алмаз «Крупп» весом в 23 карата, великолепный камень «Тадж Махал» и множество «менее значительных» драгоценностей. «Рик мог бы подарить мне горсть морского песка, и я не стала бы любить его меньше», — сказала Тейлор, когда влиятельная голливудская журналистка Хэдда Хоппер обвинила ее в жадности. А вот Бартон с готовностью признавал свою тягу к деньгам, оправдывая ее любовью к Элизабет. «Я хочу быть богатым, богатым, богатым, — заявлял он. — Если однажды моя царственная жена пожелает, подобно Клеопатре, выпить растворенную в уксусе жемчужину, я должен быть готов оплатить ее прихоть». Деньги у Бартона были: женитьба на Элизабет Тейлор резко подняла его акции на голливудской бирже. Оставив театр как «место малодоходное», Бартон полностью переключился на кино. Тандем «Тейлор-Бартон» стал самым высокооплачиваемым актерским дуэтом конца 70-х. Деловые переговоры со студиями вела Элизабет. «Деньги выколачивает моя обожаемая еврейская женушка, — цинично говорил Ричард. — Мне остается только подписывать контракты». Желание иметь много денег никогда не считалось в Штатах зазорным. Но, будучи любимцами Америки, Бартоны не могли похвастаться успехами в Европе. Британская театральная богема, когда-то считавшая Бартона своей главной надеждой, теперь относилась к нему презрительно — ведь он, по словам актера Джона Гилгуда, «променял родину и талант на такую ерунду, как любовь». Ричард Харрис и Питер О'Тул решительно открестились от давней дружбы с Бартоном. Не помогло даже заступничество великого Лоренса Оливье, который не понаслышке знал, что значит жить с голливудской звездой — его мучительный брак с актрисой Вивьен Ли рухнул именно из-за ее голливудских успехов. «Уноси ноги от этой женщины, Рик, — предупреждал он Бартона после премьеры „Клеопатры“. — Но прежде реши, кем ты хочешь быть — великим актером или домашним животным». «Я буду и тем и другим», — легкомысленно ответил Бартон. Через три года после свадьбы с Элизабет Тейлор он понял, что это невозможно.

Лиз постоянно требовала от мужа доказательств любви. Она не спускала с него глаз и ревновала его даже к книгам, которые он читал: «Я живу в постоянном страхе его потерять. Ричард — центр моей жизни». Как всякому нормальному человеку, Бартону иногда требовалось уединение. Это желание вызывало у Элизабет ярость. Она врывалась в его комнату, устраивала скандалы, швырялась вещами... Через пять лет после свадьбы Бартон чувствовал себя совершенно вымотанным. Его безмерно раздражали дети, собаки, парикмахеры и поклонники жены. «Ее безумная свита меня доконает», — жаловался он друзьям. Ричард все чаще поглядывал на других женщин и тосковал по Англии. Единственным способом остаться наедине с собой для Бартона стало пьянство. Элизабет знала, что Ричард подвержен приступам меланхолии. Но оставить его в покое хотя бы на несколько дней она была не в силах. «Скука уже разрушила один мой брак, — говорила она, имея в виду Майкла Уайлдинга. — С тех пор я знаю, что скука — самая унизительная смерть для любви». И Тейлор сделала все, чтобы превратить свою семейную жизнь в вечный праздник. Она стала пить вместе с Бартоном, возведя пьяные оргии в степень абсолютного культа. Много лет спустя она скажет о том времени: «Про меня говорили, что я родилась с полой ногой. Я могла напоить до бесчувствия кого угодно и остаться трезвой». Умение Тейлор оставаться на ногах после третьей бутылки водки с лихвой компенсировалось слабостью ее супруга: к концу вечеринки Бартон, как правило, уже валялся на полу. Зная, как Ричард тоскует по Европе, Элизабет подружилась с герцогом Виндзорским, который отрекся от британского престола ради женитьбы на дважды разведенной американке Уоллис Симпсон. Бартоны проводили много времени в их французском имении. На несколько месяцев в году Лиз и Ричард уходили в море на своей яхте Kalizma, названной в честь старшей дочери Бартона Кейт, дочери Тейлор Лизы и приемной дочери Марии. «Я хочу, чтобы Рик во всем мире чувствовал себя как дома», — говорила Тейлор и тратила огромные деньги на содержание имений в самых разных уголках планеты. «Моя жена жертвует ради меня буквально всем», — с иронией реагировал на это Бартон. В своем дневнике он был не так саркастичен: "Моя жена — океан. Безбрежная, непонятная, чрезмерная во всем. Но разве могу я удовлетворить стихию? " Жизнь, которую вели Ричард и Элизабет, отражалась на них не лучшим образом. Из-за постоянного пьянства Бартон выглядел старше своих лет. Лиз заметно прибавила в весе. Главы крупных киностудий смотрели на это сквозь пальцы: несмотря на сомнительную художественную ценность фильмов, в которых снимались знаменитые супруги, их скандальная слава приносила неплохой доход. Из двенадцати картин, которые Бартон и Тейлор сделали вместе, классикой стали лишь две: «Укрощение строптивой» и "Кто боится Вирджинии Вульф? " «Мы снимаемся в плохом кино ради денег, — пожимал плечами Бартон. — Ну что ж, тем хуже для кинематографа». Каждый шаг Ричарда и Лиз освещался прессой. Но даже в их семейной жизни, насквозь просвеченной вспышками фотоаппаратов, были страницы, которые супруги предпочитали скрывать. Например, скоротечный роман, который Элизабет завела с Марлоном Брандо. По свидетельству его первой жены, Анны Кашфи, это произошло, когда Брандо гостил на яхте Kalizma. Ричард искренне считал Марлона гением и был шокирован, застав свою жену в его объятиях. Анна утверждает, что между мужчинами завязалась драка, за которой «божественная Лиз» наблюдала с нескрываемым удовольствием. Много лет спустя Тейлор назовет этот эпизод «недопониманием» и многозначительно добавит, что иногда мужчине полезно убедиться, что его жена интересна другим мужчинам. Через несколько лет такие приемы уже не срабатывали: Бартон все глубже погружался в алкогольный туман и почти не замечал окружающую действительность. У него стали появляться провалы в памяти. Элизабет перенесла несколько операций и начала лысеть. Уходили молодость и красота, но больше всего Элизабет пугало, что уходит их с Ричардом сумасшедшая страсть. Бартон записал в своем дневнике: «Жизнь утекает, как вода. Иногда Лиз не чувствует ног. Она боится стать калекой и спрашивает меня, перестану ли я любить ее, если всю оставшуюся жизнь она проведет в инвалидном кресле. Я сказал ей, что никогда не волновался по поводу величины ее задницы или желтых зубов. Я люблю ее до сих пор, хотя только Бог знает, как это трудно». В середине 70-х имя Тейлор больше не значилось в списке самых кассовых звезд Голливуда. И она поняла, что пора взять себя в руки. Лиз бросила пить и заставила Бартона сделать то же самое. Он выдержал без спиртного три месяца, сорвался после очередного скандала с Элизабет и уехал в Европу. Сначала Тейлор сочла его отъезд предательством, а потом пришла к выводу, что так даже лучше, и подала на развод.

Они развелись 26 июня 1974 года. «Я любила его до смерти, — признавалась Тейлор годы спустя. — Но тогда развод был единственным способом выжить». Оба не верили, что этот разрыв навсегда, и оказались правы: после года ежедневных разговоров по телефону и тайных встреч они поженились снова. На бракосочетании в Ботсване жених и невеста были трезвы и сосредоточенны. Но уже через несколько месяцев стало понятно, что их нынешние отношения — лишь тень той страсти, что была у них когда-то. 1 августа 1976 года Элизабет Тейлор и Ричард Бартон развелись во второй раз — теперь уже окончательно. В последний раз они увиделись в 1983 году в Нью-Йорке — вместе играли в пьесе Ноэля Кауарда «Частная жизнь». Бартон в то время был женат на Салли Хей. Элизабет только что развелась с сенатором Джеком Уорнером и прошла курс лечения от алкоголизма в клинике Бетти Форд. Она выглядела ослепительно, и Бартон не сводил с нее глаз. Молодой Кевин Костнер, которого Бартон удостоил своей дружбы, вспоминал, что на приеме после спектакля Ричард смотрел на Элизабет, качал головой и тихо спрашивал самого себя: "Может, люби я ее меньше, она сейчас была бы со мной? " Автор: Алла Тюкова Копирайт: Gala Биография 2007

Подпишитесь на наш
Блоги

Памяти Элизабет Тейлор посвящается...

21:39, 23 марта 2011

Автор: schinat

Комменты 10

L

эта Женщина Богиня Любви.... Она знала что такое счастье...

A

Недавно я узнал, что желудок человека – трехлитровая банка. Сплошной желудок эта баба. Как будто увидел на болоте ядовитую гадюку. Надо быть законченным идиотом, – чтобы любить такую шлюху!

Аватар

79 лет не мало...Но все равно безумно жаль!

Аватар

Женщина потрясающей красоты и силы характера

B

ушла целая эпоха..

Подождите...