В ней нет ничего комического и ничего особенно романтического. В ней мало общего с ее героинями. Встреча с Дженнифер Энистон, которая легко отказывается от имиджа ради того, что считает более значительным. Странно, но я ничего этого не вижу. Ничего из того, что обычно видно на экране, когда на нем появляется Дженнифер Энистон. Не вижу ни яркости серых глаз со смешливым карим колечком вокруг радужной оболочки, ни кукольных губок, ни идеального овала лица, ни бровей с плавным изломом, ни невероятного сияния светлых волос (разве бывает на свете такой блеск?), ни открытой улыбчивой наивности, ни нежной дурашливости… Ничего этого я не вижу. Напротив меня сидит красивая, безусловно красивая женщина – у нее яркие серые глаза с карим колечком вокруг «радужки», у нее блестящие светло-каштановые волосы, у нее нежный овал лица и незабываемый абрис губ… Но с тем, экранным воплощением идеальной (а потому нереальной) женственности она имеет мало общего. Она интеллектуальна, несгибаема во мнениях, категорична в формулировках, исчерпывающа в аргументах. У нее хрипловатый голос (Энистон с присущей ей прямотой говорит: «Да просто прокуренный»). В ней нет ничего кукольного, ничего из арсенала записных красоток – ни улыбок, ни кокетливых ужимок, ни попыток угодить собеседнику с целью его очаровать. Я бы сказала, что она резковата. Но это резкость умного человека, который многое понял, причем до всего дошел своим умом. То есть не резкость, а четкость. В том числе и ее картины мира. Которому она открыта. Что видно и по ее дому на Голливудских холмах: свет и пространство, белые стены и арки, дизайнерские элементы из Юго-Восточной Азии и смешные в своей старомодности кресла 70-х… В доме тихо, а потому ее низкий голос звучит как-то особенно значительно, будто раздается из глубины сцены. Но – вот опять странное чувство – в самой хозяйке нет ничего эффектно-сценического. Она деловита и нацелена не на эффект, а на эффективность. Она поправляет воротник у черной майки поло и, садясь на маленькую и тоже из 70-х кушетку, поддергивает на коленях серые льняные брюки. Этой своей подготовкой Энистон дает мне понять, что мы переходим к делу – к разговору. У Дженнифер Энистон в жизни явно много дел, которые она явно намерена сделать. И сделать хорошо. Я же не намерена ее задерживать. И поэтому начинаю с того, на чем, увы, уже несколько лет сосредоточен всеобщий интерес.

Psychologies: Недавно в интервью вы высказались о своем отношении к Анджелине Джоли, нынешней супруге Питта, вашего бывшего мужа. В ваших словах фигурировало даже определение «недостойно». Вы поступили, как никогда не поступают звезды, – вынесли сор из избы. Почему? Дженнифер Энистон: Это была попытка установить баланс справедливости. Я стараюсь его сохранить не только в личной жизни. Но начинаю всегда с жизни своей, да. Это была не обида. Меня вывело из равновесия… ну не понимаю, зачем было это делать: Анджелина дала большое интервью и в нем восстановила весь, так сказать, сценарий развития своих отношений с Брэдом в начале их романа, когда они снимались в «Мистере и миссис Смит», а мы с ним еще были женаты и жили, обратим внимание, вместе. Причем восстанавливала она цепь их лирических событий буквально по дням и даже как-то интонационно намекала, что я была совершенно не в курсе происходящего. Что правда – я была не в курсе. Тем более непонятно, зачем теперь рассказывать в деталях об их романе. То есть, грубо говоря, о том, как твой партнер обманывал жену! Вы дали бы этому определение «достойно»? C ее стороны достойно то, что я вынуждена узнать, как она не могла дождаться следующего съемочного дня, чтобы встретиться с Брэдом? Ну нельзя не давать оценки таким вещам, если они касаются тебя лично. Мой мир не терпит перекоса. Если я считаю, что допущена несправедливость, я не боюсь открыто выразить свои чувства – баланс справедливости должен быть восстановлен. На энергетическом уровне.

Но эта жажда баланса сообщает вашим решениям и некоторую резкость. Известно, что вы долгие годы не общались со своей матерью и только сейчас начали восстанавливать отношения… Но то была как раз обида. И не одна. Я была дважды глубоко, глубоко обижена на Нэнси (мать Энистон Нэнси Доу. – Прим. ред.). В совершенно желтом телешоу она зачем-то начала откровенничать о моей личной жизни: о моих отношениях, партнерах, привычках. Тогда я порвала с ней в первый раз. И не общалась два года. Это было очень болезненно. Я не пригласила ее на свадьбу. Это решение далось мне тяжело, но я так была обижена… Но потом, когда я уже вышла замуж за Брэда, я подумала: ну как же так, моя мать даже не знакома с моим мужем! Если она не может, не в силах извиниться, бог с ней. Я не хотела продолжать подчиняться собственной гордыне и восстановила отношения. Мне казалось, все прекрасно и мы снова друзья... Но именно в это время Нэнси, как выяснилось, писала книгу – и опять обо мне и моей личной жизни*. И ничего мне о ней не сказала. Когда книга вышла… Для меня это был удар. Новый ее удар. Знаете, я, наверное, пережила бы эту книжку, черт с ней. В конце концов, мать была моделью и актрисой, возможно, она привыкла жить по законам мира шоу-бизнеса, где все на продажу и принято бесконечно напоминать о себе. Если она видит для себя в этом необходимость, я готова была понять. Я-то знаю, как это происходит. Поняла в один прекрасный момент – прекрасно отрезвляющий. Когда однажды после выхода двух первых серий «Друзей» я вдруг заметила человека с фотоаппаратом, который шел за мной два километра до ближайшей аптеки, где я, черт возьми, купила туалетную бумагу… Тогда я и поняла, не без ужаса, правда: моя жизнь изменилась – стала частью шоу… Так что я готова была принять, что Нэнси деформирована шоу-бизнесом. Я не пережила, что мать утаила от меня свои планы на мой же счет – не сказала мне о книге, которую готовилась издать.

Вы много размышляли о том, какие глубинные причины привели вас к этому разрыву? Возможно... в глубине души я не могла простить матери ее же судьбы. Наверное, меня просто выводило из себя, что она пренебрегла собой. Они с отцом расстались, и она осталась ни с чем. Оказалось, что у нее нет собственной жизни, что в браке она утратила себя, независимость, собственные интересы. Брак родителей был в этом смысле для меня уроком: никакие отношения в моих глазах не стоят утраты собственной жизни, своей, не зависящей от партнера судьбы. Нет ничего более жалкого и опасного, чем женское желание раствориться в мужчине… Возможно, именно это и было подлинной причиной. А маски-то у нее были разнообразные. Я, например, вспоминала, что мама, когда я была подростком, часто подчеркивала, как она красива, что она модель по определению, потому что безупречна. Я даже не уверена, обращала бы я внимание, что она красива, если бы она постоянно не подчеркивала, как некрасива я, что я простушка и страшилка...

Счеты к родителям есть у многих из нас. И мы ищем возможность их простить... Но мне-то надо было простить не только свои обиды. Мне надо было примириться с иным жизненным проектом.… Впрочем, теперь я думаю, примирение неизбежно. Знаете, я поняла: жизнь – это процесс постижения смысла слов. Слова, за которыми для тебя раньше стояли абстракции, ты начинаешь понимать на уровне чувства. Одно из таких слов – «прощение». Забыть нельзя. А простить можно. Второе такое слово – «риск». Однажды ты понимаешь, что не рисковать в жизни, оберегать свой покой – самый большой риск. И ты прекращаешь бояться. В том числе и новых разочарований. Прекращаешь чувствовать обиду… Есть такая шутка. Каждый творец за жизнь проходит три этапа. Первый – «я». Второй – «я и Моцарт». А третий – уже «только Моцарт». Подозреваю, все неглупые люди, все, у кого хватило мозгов смирить гордыню, приходят к третьему этапу: для тебя самого есть вещи ценнее твоего самолюбия… Мы с Нэнси сейчас общаемся. Ей 73, и она влюблена. Не без взаимности. Я побаиваюсь ее рассказов про секс – в них отзывается что-то из ее прошлого опыта, из этого никчемного «мужчина – это стена, укрывающая женщину от невзгод»… Но мы снова дружим. Пока мы дружим медленно, детскими такими шажками. Но уже дружим.

Вы размышляли, как опыт детства сказался на вашей взрослой жизни? Ведь иногда карьера – это компенсация, которую мы стараемся получить за детские травмы. Послушайте, детские травмы есть у всех. Глубже у тех, кто… Чем больше твоя способность к любви, тем сильнее ты чувствуешь боль. Аксиома. У меня нет сожалений, только уроки. На самом деле нам все идет на пользу. И то, что случилось в детстве. У меня родители развелись, и папа совсем исчез из моей жизни. Мне было, наверное, девять. Я вернулась с дня рождения подружки, а папы дома не было. Я тогда поняла, что больше и не будет. Чувство того вечера всегда со мной – чувство потери, которая произошла независимо от тебя и невосполнима… А училась я к тому же в вальдорфской школе – ну вы знаете: свободное, «натуральное» развитие ребенка, фокус на его собственном опыте… В общем, нам запрещалось смотреть телевизор. И я, конечно, потянулась к запретному плоду. К тому же мне отчаянно надо было восстановить связь с отцом. Как еще я могла – он же был звездой телесериалов! Так я полюбила телевидение. Я помню нашу семью, когда я еще была маленькой. Так много было смеха, шуток, подтруниваний друг над другом! Потом между родителями возникло напряжение… Папа говорит, что именно тогда я начала заниматься фокусами и вообще стала клоуном – инстинктивно пыталась вернуть в семью нашу радость и смех. Наверное, я чувствовала уже тогда: комедия, комическое – это то, что латает дыры, зализывает раны... Делать что-то смешное – самое важное занятие на свете. Это роскошь – быть серьезным. Мало кто может себе это позволить.

То есть ваш комический дар идет от убеждения? И от чувства противоречия. Когда я училась в школе драмы, у меня был преподаватель по актерскому мастерству. Русский, до приезда в Америку играл в самом Художественном театре. Когда кто-то из нас, студентов, фальшивил, он говорил: «Позор московской сцены! Позор московской сцены!» Я поначалу позорила московскую сцену регулярно. Пока не обнаружила, что даже у трагического обычно есть комическая подкладка, частицы абсурда. И не начала выворачивать трагедии наизнанку. Этот фокус открыл для меня Чехов. Мы ставили «Трех сестер», я играла Наташу, читала Чехова. И меня потрясла переписка Чехова со Станиславским. Чехов настаивал, что он пишет комедии, умолял Станиславского не делать из его персонажей плакс и ставить пьесы как комедии, а не драмы. Я вдруг увидела, как все это на самом деле жутко смешно – то, что происходит в «Трех сестрах». Жутко и смешно… В результате над моей Наташей хохотали. Даже тот русский преподаватель. Эта Наташа – она стремится управлять реальностью и контролировать решительно все. А это ведь смешно по определению!

Вы не стремитесь контролировать реальность – хотя бы свою? Только свою, другие здесь ни при чем. Вы ясно ощущаете границу между собой и другими? Между вами и тем, кого вы любите? Да, но это не становится проблемой, когда люди живут в состоянии диалога! Вопрос о границе встает между чужими. Я вообще считаю, что люди расстаются потому, что ленятся разговаривать друг с другом. Потому что обустраиваются рядом и считают: все, достигнут предел мечтаний. И вот уже здесь начинается их расставание. На самом деле мы, найдя вроде бы своего человека, проходим путь от него идеального – в которого мы влюбились – к живому, реальному. И слишком часто оказывается, что живой нам не очень нравится. Мы все склонны быть в отношениях слишком требовательными. Да и на собственный счет мы не уверены – не верим, что нас, таких, какие мы есть, могут ценить. И сотрудничества, диалога между нами нет. Из-за лени. Из-за следования неким принятым установкам. Я ненавижу «Секс в большом городе»! Всех этих девушек, хнычущих и жалующихся по поводу мужчин! Разговаривающих только о мужчинах! Вся их жизнь вращается вокруг мужчин! И чувствуют они в себе силу, только когда находят наконец Его. И прикрепляются. Я не верю в счастье на этом пути. Я знаю, что прав… Кто это сказал: «Чего бы ты ни хотел, оно всегда вне твоей «зоны комфорта»? Там, где удобство, поверхностное, видимое, там нет подлинной радости.

Но ваши собственные отношения часто распадались... Да, и поэтому я настаиваю. Я теперь верю в сотрудничество так же, как в любовь, в неконтролируемое взаимное тяготение. Я считаю, что во всем, абсолютно во всем работает только этот модуль – баланс интересов, сотрудничество, взаимообогащение. Я теперь думаю: почему мы не догадываемся об этом еще в юности, когда живем именно так? Когда делим съемные квартирки и вообще жизнь? И постоянно помогаем друг другу. Я помню, когда я поселилась в Лос-Анджелесе, в крошечной квартирке без кухни – плита стояла в комнате, – мне помогали все и я помогала всем. Когда надо было кому-то сделать ремонт, объявлялись «красильные вечеринки» – хозяин покупал краску и пиццу, остальные приходили, чтобы сначала вместе красить, а потом вместе есть пиццу. То есть, по большому счету, чтобы быть вместе. Мы тогда не жили вместе, мы действительно были вместе.

Но как поступать, если с кем-то возникает конфликт интересов? Я люблю разговаривать, а не воевать. Я не создана для конфликтов. Мне обычно хватает того, что у меня есть. Я выросла в обстоятельствах тотального безденежья, мне никто не помогал и после школы – у папы была новая семья, двое детей маленьких, мама сама еле сводила концы с концами. И, конечно, бороться мне приходилось, но я как-то не ощущала, что борюсь. Мне, например, всегда нравилось то, чем я в данный момент занимаюсь. Когда я училась и потом, когда закончила актерскую школу, ролей не было, вообще работы. Я мыла туалеты – это тогда высоко оплачивалось. Между прочим, у меня неплохо получалось! Работала официанткой – и любила это дело. А велокурьер – вообще работа мечты. Вот таймшеры продавать… Я быстро оттуда ушла. Ну не умею я «впаривать»… Но обычно мне нравилось быть тем, кем я была. А мне говорили: «У тебя нет амбиций. Надо воспитывать их в себе». Я же не люблю карабкаться. Хотя, конечно, жизнь – это, по большому счету, вверх по наклонной плоскости. Потом в лучшем случае оказываешься на плато… А мне бы всегда хотелось просто быть на плато. Я, наверное, поэтому столько лет и йогой занимаюсь. Она немыслима без спокойствия, без горизонтали.

Вы не замечали между вашими фильмами и жизнью некой переклички? С Питтом вы казались счастливой парой и играли тогда в «Хорошей девочке». Ближе к расставанию снимались в «Ходят слухи». В период развода – в фильмах «Цена измены» и «Развод по-американски». А потом – в «Обещать не значит жениться». Как раз тогда вы, похоже, переживали новые романтические отношения… Моя теория энергетического равновесия не говорит ничего свежего: искусство имитирует жизнь. Но и жизнь имитирует искусство… Так что свистните мне, если кто-то будет искать исполнительницу на роль героини в фильме «Бесконечная любовь взрослого, социально и психологически стабильного мужчины». С таким названием вряд ли соберешь серьезную кассу… Это ничего. На данном проекте я готова выступить и продюсером.