Любой твой опыт бесценен. Особенно тот, о котором тебе сложнее всего вспоминать. Главное ощущение от 1970-х, когда я вырос, — это ожидание. Все верили, что в скором времени, сразу после Олимпиады, они получат квартиры — такие же, как в Москве. Будучи школьником я даже специально поехал в Москву, чтобы посмотреть, как после 1980-го все будет выглядеть у нас, на Украине. Я многим обязан Eльцину: когда он стал президентом, у меня все и произошло. Лисий хвост на косухе в клипе «Делай, как я» стоит воспринимать буквально: просто я тогда сотрудничал с Лисовским.

В свое время Лисовский подкупил меня тем, что пришел ко мне и сказал: «Давай работать на условиях Майкла Джексона». Я спросил: «Это как?» А он говорит: «Ну, просто представь себе, что ты — Майкл Джексон». Пожалуй, я первым взялся за пах в этой стране — на сцене, конечно же. Ощущение суперуспеха — очень страшная вещь. Потому что именно успех первым начинает говорить тебе, что все разрешено. И именно он разрушает тебя. Больше всего я устал от того, что ко мне подходили незнакомые люди и говорили: «Эй, приятель, посмотри на меня».

Не стоит забираться слишком высоко. Не стоит все время держаться на федеральном уровне. Деньги способны развратить тебя страшно. Я почувствовал это после успеха своих первых альбомов. Но я не могу дать никаких советов, как от этого спастись. Лично меня, например, спасло то, что я ни на чем не останавливался. Просто шел дальше и ни от чего не впадал в зависимость. Я уже и не помню, как я придумал выражение «пипл хавает». Не думаю, что наркотики — это самая страшная зависимость. Не менее страшна зависимость от твоей гребаной работы, или твоих увлечений, или твоих извращений. Что бы это ни было, в первую очередь ты должен думать о том, что теряешь свою свободу. И уже потом — о том, что вредишь своему телу.

Проскочить через девяностые оказалось не так-то и просто. Многие пострадали. А мне вот повезло. Девяностые не начались в 1990-м и не закончились в 2000-м. В 1991-м еще были восьмидесятые. И пока в 1993-м пушки стреляли по Белому дому, все еще продолжались восьмидесятые. Девяностые начались сразу после этого. А кончились они тогда, когда Ходорковскому зачитали приговор. Если девяностые чем-то и отличаются от сегодняшнего дня, так это тем, что люди утратили открытость. Я уважаю любое мнение, кроме того, которое мне навязывают. Не нужно бояться смерти. Но нужно бояться того, что твой дух улетучится из твоего тела задолго до того, как у твоего тела подойдет срок годности. Я не чувствую трагизма в своей судьбе. Постоянно быть наверху невозможно. Даже Майкл Джексон не выдержал. Никогда не нужно ни о чем жалеть. Жалость к себе разъедает тебя, как щелочь.

Рэп умер очень давно, еще в восьмидесятых — как только нашел общий язык с шоу-бизнесом. Музыканту не обязательно быть несогласным. Для поп-музыки протест вообще необязателен. А вот для рока он необходим — но потому рок и сдулся. Рок существовал, пока существовал протест, а протест сегодня не очень-то популярен. Продавать можно только свое шоу. А музыку надо дарить. Не надо предлагать мне меньше половины. Если я и взял что-то от Эм Си Хаммера, то только штаны-зуавы. И больше ничего. Я все еще могу сказать: «Делай, как я».