10 сентября Ларисе Долиной исполняется 55 лет! В честь этого знаменательного события мы пригласили певицу в Нью-Йорк, в отель The New York Palace, где Лариса рассказала о самом интересном: о джазе, своих любимых местах в Нью-Йорке, о браке и о том, почему она не боится становиться старше. Нью-Йорк, десять часов утра. Высотки освещены слабым солнцем, из-за чего город кажется игрушечным и как будто снятым на монохромную пленку. В роскошном трехэтажном номере Triplex Suite в The New York Palace, из которого открывается едва ли не лучший вид на город, съемочная группа настраивает аппаратуру, а Лариса Долина, застыв у окна, рассматривает оживающие улицы города. Она и ее муж Илья Спицин прилетели накануне рейсом «Аэрофлота», но, несмотря на долгий перелет, выглядят бодро — во многом благодаря отличному сервису на борту, о котором оба отзываются восторженно. Мы пригласили Ларису Долину, которой исполняется 55 лет, в Нью-Йорк не случайно. Она, пожалуй, лучшая и самая известная российская джазовая певица, а где еще говорить о джазе, как не в Америке? Впрочем, разговор получился не только об этом. Лариса Александровна, а что вас связывает с Нью-Йорком? Здесь у меня состоялось первое выступление перед американской публикой — в рамках очень серьезного джазового фестиваля. И еще одно событие у меня теперь неразрывно связано с Нью-Йорком: две песни с моего сольного джазового альбома Hollywood Mood, созданного совместно с Джорджем Дюком, были записаны именно в этом городе. Ну и потом здесь живет много моих друзей и дальних родственников. Почти родной город. Американская публика отличается от нашей? Она очень раскованная, тогда как российский зритель закомплексован. Я, конечно, не говорю о Москве и Санкт-Петербурге. Но в провинции... Я люблю это слово, хотя сейчас у него негативный оттенок: провинциалы — это чуть ли не прокаженные. При этом я люблю выступать в провинции — там люди добрее. В Москве я часто не чувствую отдачи, как будто пою в пустоту. А это тяжело. Такое ощущение, что московская публика настолько пресыщена, что ей уже ничего не нужно. Вчера, мол, приезжала Уитни Хьюстон, сегодня Джо Кокер, а тут какая-то Долина! Но стоить уехать на несколько сотен километров за МКАД — и все меняется.

А кто был для вас первым джазовым открытием? Как у всех — Дюк Эллингтон, Элла Фицджеральд, Луи Армстронг, естественно... И Рэй Чарльз. А на Западе музыкантам лучше живется? Сейчас везде плохо. Мы до сих пор не можем прийти в себя от той волны, которая обрушилась на нас в постсоветский период. Тогда все вылезло наружу — и хорошее, и плохое. Джаз вообще забыли, зато в моду вошли рэп, R’n’B, электроника и этническая музыка, что для меня вообще удивительно. Но это мода. А я считаю, что хорошая музыка актуальна всегда. А у нас умеют слушать джаз? Вы знаете, я была поражена, когда два года назад, в самом начале кризиса, мы с Биг-бэндом Игоря Бутмана поехали в трехнедельный тур по городам Сибири и Дальнего Востока. На наших концертах яблоку негде было упасть! Да, на афише стояли громкие имена, и это наверняка многое определило. Так получилось, что я завоевала любовь зрителей одними песнями, а теперь они ходят на меня и слушают уже другой репертуар. И им нравится, что самое главное! Завоевали застольными: «Погодой в доме», «Рестораном»? Это не застольные песни, это хиты, шлягеры. Вам за тот постперестроечный период в вашем творчестве не стыдно? Нет. Меня эти песни переменили очень. Я, например, отвыкла громко петь. Раньше мне казалось, что чем громче, тем лучше. А потом поняла, что можно и нужно петь вот этим местом. (Показывает на сердце.) И «Погода в доме» меня этому научила. А джазу вы где учились? Я с этим родилась. И осознав свои способности, начала направлять их в нужную сторону. Сначала подражала музыкантам, выучивала чужие импровизации, а потом стала придумывать сама. Вам не бывает обидно за наш шоу-бизнес, в котором, кроме вас и Пугачевой, звезд-то, по сути, и не было? А у нас и шоу-бизнеса нет. У нас есть отдельно шоу и отдельно бизнес. И это проблема не только артистов. Зрителям надо меняться — повышать культурный уровень, учиться. Культура — это вообще самое важное. Если человек необразован, он всю жизнь будет никому не нужной серой мышкой. А у нас люди по-русски говорить не умеют, причем те, кто должен делать это профессионально: журналисты, дикторы... Сколько ляпов, сколько ошибок! Я об этом говорила на Совете (Лариса Долина состоит в Совете по делам культуры при президенте РФ. — Прим. ОК!) и очень обрадовалась, когда через год вышел указ о введении дополнительных уроков русского языка, причем не только для школьников. Надеюсь, на это решение повлияли и мои слова. Я очень люблю русский язык и начинаю физически страдать, когда слышу безграмотную речь. Как вы считаете, музыкальные вкусы как-то характеризуют человека? Конечно. Если он слушает шансон — это одна категория. Если классическую музыку — другая.

Лариса и Илья часто приезжают в Нью-Йорк. Здесь, по словам певицы, особая атмосфера раскованности и свободы На хорошую музыку в нашей стране есть спрос? Массовый вкус у нас, конечно, ниже, чем на Западе. Мы всегда и во всем опаздывали и наверстать упущенное сможем нескоро — должно родиться еще не одно поколение. Вы только вдумайтесь: у нас исполнители в жанре шансон собирают Кремль!.. Это какой уровень образования должен быть у людей? Телевидение вообще смотреть невозможно. Бесконечные однообразные боевики и сериалы. И ведь ничего не меняется, индустрия не движется вперед. Разве что кино начали снимать неплохое. И слегка повысился процент посещаемости молодежью классических концертов. Артисту мало просто развлекать? Конечно мало! Развлекать может пластинка — купил, потанцевал. А человек, который выходит на сцену, должен делать что-то полезное. У нас на эстраде этого практически нет. А почему вы тогда не займетесь продюсированием? На это нужно очень много времени. А я такой человек, который не может работать вполсилы. Если отдаюсь чему-то, то до конца. Пока я гастролирующая певица, ни о каком продюсировании не может быть и речи. Разделить себя надвое я не могу.

А вы сразу понимаете, что за человек перед вами? Бывает, сразу понимаю, достаточно даже нескольких минут разговора. А бывают очень хитрые люди, которые в жизни носят маски. Особенно это свойственно артистам. На сцене маска необходима, но носить ее в жизни — тяжкий труд. А некоторые этим занимаются. Вот таких распознаешь не сразу, а через какое-то время оп! — и подловил. Всё, до свидания, ничего у нас не получится. Среди этих масок возможны чисто человеческие отношения — дружба, например? Ну почему нет. Некоторым дружеским привязанностям я верна уже много-много лет. Давно дружу с четой Пресняковых, еще с тех пор, как они в общежитии жили. Вовка на моих глазах вырос. Я впервые услышала его, когда ему было шесть лет, — он пел Стиви Уандера и сам сидел за роялем. Рыженький весь, в веснушках. А сейчас уже взрослый мужчина, отец взрослого сына... Дружу с Лолитой много лет. С Буйновыми дружу — хорошая семья, очень сердечные люди. Понимаете, дружба — такая штука... Необязательно встречаться каждый день. Не нужно постоянно созваниваться. Но когда у тебя бывает порыв, ты думаешь о друзьях, желаешь им всего самого хорошего, идешь в храм и ставишь свечку за их здоровье. Вот это дружба. Говорят, что друг познается в беде, это не так. Друзья познаются в радости. В беде все рядом, все приходят погладить по головке и сказать: мы с тобой. А вот искренне порадоваться за тебя может только друг. Есть люди, которым становится плохо, когда тебе хорошо.

В баре Blue Note на Бродвее Лариса Долина любит посидеть и послушать джазовые импровизации 55 лет — это много или мало? Это зрелый возраст. Но только середина пути. Я, знаете, такой ненасытный в творчестве человек. Я же Дева, причем до противности. (Улыбается.) Я сама себе самый жесткий критик. Даже если мне говорят, что я выступила великолепно, я киваю головой, но сама понимаю, где было хорошо, а где плохо, что я могу, а что нет и чему еще стоит поучиться. Вы разве уже не в том статусе, когда сами можете быть учителем? Я где-то посередине между учеником и учителем. До сих пор экспериментирую, не опасаясь провала. В случае неудачи я буду понимать, что хотя бы попыталась. А если все получится, то это будет очередная победа — моя собственная над собой. Я всю жизнь пробую что-то новое. Сейчас занимаюсь оперным вокалом с Еленой Васильевной Образцовой, у которой своя оперная школа, свой метод. Переключаться с моей привычной манеры пения на оперную тяжело, но зато я научилась по-новому дышать, да и вообще занятия с Еленой Васильевной приносят мне колоссальное удовольствие. У нас с ней много общего: она такой же трудоголик, как и я. Такая же отвязная, с металлическим стержнем внутри. Она ничего не боится и тоже экспериментирует. Мюзикл «Любовь и шпионаж» тоже был экспериментом с вашей стороны? В каком-то смысле да. Когда-то я пела в мюзикле с Валерой Леонтьевым, но там мы выступали под фонограмму. Сейчас я уже могу в этом признаться, а тогда было стыдно, что нет нормальных микрофонов и приходится изображать пение. Сегодня у нас есть все возможности делать качественный продукт. Мы отыграли уже десять спектаклей, и я жду не дождусь нового сезона. Роль Маты Хари открыла в вас что-то новое? Я сама по натуре авантюристка, поэтому, наверное, и смогла сыграть эту роль. Каждый мой эксперимент в творчестве можно считать авантюрой. Например, мой дуэт с Эросом Рамаззотти, с которым я спою знаменитую Più Che Puoi, — он исполнял ее с Шер. У нас с Ильей столько проектов в голове!.. Хватило бы сил и здоровья все осуществить. А вы ощущаете себя на 55? Абсолютно нет! Ну может, лет на 30. (Смеется.) Но никак не на 55... Незаметно эти 25 лет прошли. Время летит со скоростью звука. Вроде только лето началось, а уже начало сентября. Да и лета-то не было... Но я не боюсь становиться старше и не хочу быть моложе. Я давно, лет 15 назад, взяла себе за правило ценить каждое мгновение жизни, потому что времени мало, а успеть нужно всё — до того, как я перестану выходить на сцену.

Вы предвидите этот момент? Ну, в определенном возрасте женщина уже не может петь так же хорошо, как в молодости, — голос тоже стареет. И конечно, внешность имеет значение. Когда женщина перестает хорошо выглядеть, она не может себе позволить выходить на сцену. А чем займетесь, когда уйдете? Я поступлю, наверное, так же, как Марлен Дитрих, которую никто не видел в старости. Уйду в «изгнание». Каких еще жизненных правил вы придерживаетесь? Надо учиться прощать. И как-то жить в ладу с самой собой. А в том, что касается внешности, нужно превратить правильные привычки в образ жизни. Как вы следите за собой? Я не ем после пяти вечера, серьезно занимаюсь пилатесом. Не курю, почти не пью спиртное, позволяя себе разве что шампанское. Поэтому мне и нельзя дать мои годы.

А сил с таким режимом хватает? А это зависит от того, как сильно женщина хочет хорошо выглядеть. Я буду оставаться молодой, чтобы иметь возможность выходить на сцену как можно дольше. Не могу даже представить, что когда-то лишусь этого. Еще мне помогает природная доброжелательность. Мы ведь все проходим через массу испытаний, и они делают нас практически неуязвимыми. Главное — не озлобиться. И еще не позволять себе вот этого. (Показывает корону на голове.) Звездная болезнь — это страшная вещь. Человек падает с такой высоты... И может разбиться. Вас испытания закаляют? О-о-о! (Смеется.) Бог меня постоянно испытывает, но я благодарна ему за это. Потому что вслед за испытанием я получаю такой подарок, что остается только ахать, охать и шептать: спасибо. Прежде всего за то, что могу заниматься музыкой. Это бесподобное занятие. Его можно сравнить с полетом птицы, хотя я могу только догадываться, как это происходит. Правда, мне часто снится, что я летаю. (Улыбается.) А с какой музыкой у вас ассоциируются самые яркие моменты в жизни? У меня есть одна любимая песня... Fragile. Ее поет Стинг. Когда я впервые ее услышала, у меня был шок. Не помню, в каком это было городе... Мы сидели в ресторане отеля глубокой ночью, дико уставшие, и ждали информации о нашем рейсе. Я положила голову на руки, чтобы немного вздремнуть, и вдруг услышала эту песню. И она меня просто потрясла. Я моментально проснулась, у меня градом потекли слезы. Это была не истерика, а выход чего-то. Какого-то негатива. Причем у меня было спокойное лицо, я даже улыбалась, но слезы текли и текли... Эта песня от чего-то плохого меня освободила. А есть мелодии, которые у меня ассоциируются с отдыхом на побережье. Сразу хочется на яхту и в открытое море... Обновлено 03/09/10 15:53: