ХУДО-БЕДНО Телеведущая Тина Канделаки обрекает читателя не только на внимательное прочтение этой колонки, но и на обсуждение ее в широкой читательской среде, в блогах и на кухне – потому что в этой колонке она искренне и отчаянно пишет про попытки похудеть. Исповедальность диктуется темой. Эту историю можно рассказывать, только сидя в хорошем ресторане, за хорошей едой, потому что с голодухи говорить об этом нельзя. Не то что говорить, думать невозможно. Вот сознайтесь честно, когда вы поняли, что вы не длинноногая блондинка? А когда вы поняли, что ею уже никогда не станете? Нет, если у вас есть желание и деньги, то в нашем городе можно стать кем угодно. Можно даже в Зверева превратиться, но это другая история. Эта история про пластическую хирургию, а у нас про волю к стройной фигуре и безоперационное достижение недостижимого. Когда мне исполнилось лет десять, стало очевидно, что я в физкультурной форме пользуюсь гораздо меньшим спросом, чем на уроке математики. Представьте себе убогую синюю форму на хорошо откормленном кавказском ребенке. Ничего смешного, между прочим. Армянские бабушки задолго до рождения Дженнифер Лопес поняли, что большая попа — это хорошо, причем как для девочки, так и для мальчика. Слава богу, тогда не было айфонов и никто «В контакте» не мог выложить фотографию с комментом: «А это моя одноклассница Тина Канделаки». Нет, если бы тогда были мобилы с камерой, то я ужасалась бы регулярно. А так один раз в «Одноклассниках» моя бывшая страсть Дима Вишняков выложил фотографию нашего класса, где я была обведена в красный кружочек и подписана «Канделаки». Вдруг кто не узнает. Сам Вишняков явно поправился килограмм на двадцать, стал менеджером и уже точно никогда не превратится в того быстрого мальчишку, который дергал меня за косички. Ну да ладно. Мужчинам не страшно, потому что они нас за долгие годы убедили в том, что целовать их в пузико и говорить: «Мой толстячок» — нормально. Если при этом у толстячка есть деньги — даже приятно. А вот женщина — крутись-вертись, но худей. Вы где-нибудь видели полную женщину с молодым поджарым мачо? Если даже и видели, то себе такого явно не пожелаете. Мне пятьдесят, ем все, что хочу, любовь покупаю… Это мужчине наплевать, если его любят за деньги, а женщине надо самообманываться. Вот смотришь на Эштона Катчера и Деми Мур и надеешься. На Мадонну смотришь — тоже надеешься. На себя смотришь и понимаешь: чтобы так встретить пятидесятилетие, надо готовиться уже сейчас. Хочется быть худой, легкой, скользящей, порхающей и не дурой. Желательно богатой, причем самой по себе, чтобы потом не отняли. Если худую и легкую убрать, получается Батурина. Только сейчас давайте честно. Если бы у вас были деньги Батуриной, вы бы худели? Тогда вы были бы порхающая, легкая, с деньгами, но дура. Потому что умная в таком положении худеть не будет. А знаете почему? Потому что ей не надо никому нравиться, это другим надо стараться, чтобы ей понравиться. Поэтому она умная, с деньгами и не порхает. А в ее окружении как худели, так и худеют, даже клиники открывают напротив «Пионерских чтений». Да, у всех есть знакомые, которые худели, включая нас самих. Но про похудевших говорить неприятно, приятнее про поправившихся. Вот Андрей Иваныч Колесников, он мне говорит, что когда-то весил килограмм на тридцать больше. Как похудел? Да как он еще может похудеть? Только на спор. Поспорил с одним товарищем и похудел. Похудел по-жадному, потому что никто на его похудении заработать не смог. Вместо того чтобы лечь в клинику, желательно европейскую, в которой за ваши же бешеные деньги вас морят голодом, он предпочел не есть в Москве. Ни себе, ни людям. Это пример неприятного похудения. Другое дело — Ксения Собчак. Ей обязательно надо худеть. Причем неважно, в каком месте, потому что она сама до сих пор не может найти это место, которому нужно худеть. Зато в клинику западную съездила. Правда, не выдержала и вернулась. Не похудела, но и не пожадничала. Маргарита Симоньян столько про еду говорит и пишет, что если бы можно было поправиться от разговоров — я на ее колонках точно набрала бы. Между прочим, как настоящая мечта диетолога, я поправляюсь мгновенно, а худею долго. Господи, почему я — вегетарианка, непьющая, некурящая, поправляюсь, а Андрей Васильев все равно худой? Где справедливость? А справедливость и равенство только в одном месте — в клинике Риты Королевой. И в любой другой такой же клинике, где в очереди в туалет можно почувствовать себя на Евровидении. В этой очереди всегда есть Басков, но ему это явно не помогает. А знаете почему? Потому что помогает только до тех пор, пока диетологу платишь. Они кодируют, что ли, сволочи?! Я уже думаю, может, самой диетологом стать, как Соловьев. Если вы его вспомните десятилетней давности, то после фильма «Аватар» у вас могут возникнуть вопросы, Володя ли с нами или все-таки его аватар. Еще знаете, что я выяснила: мои диетологи сидят на сайте «Сплетник». Как только я похудею и опубликую очередную, как мне кажется, очень сексуальную фотосессию, они мне оттуда отвечают: «Пятая точка Канделаки упорно тянется к земле». Я им, естественно тут же перезваниваю и спрашиваю: «А как вы поняли, что я поправилась? Меня же отфотошопили!» Они говорят: «Так и поняли. Слишком много фотошопа». Еще вопрос. Что такое кремлевская диета? Заметьте, это тот редкий случай, когда ни один либерал не подал голос со словами «рука Кремля снова морит голодом российский народ». Все как подорванные стали по ней худеть. Интересно, Альбац на этой диете сидела? И еще вопрос, почему нет московской кольцевой диеты, на которой сидит Лужков? Ладно, что о других, давайте я вам о себе расскажу. Можно всю неделю сидеть на рисе, чередуя грейпфрутовыми, огурчиковыми и кабачковыми днями. Можно до одури заниматься спортом, делать массаж, очистительные процедуры. И в конце концов выйти замуж за диетолога, чтобы худеть на регулярной основе. Если вы при этом умудритесь выйти за него по любви, то это как выиграть в лотерею, а потом сохранить эти деньги. Это, как вы знаете, практически невозможно. Так же и с похудением. Влюбляешься, начинаешь худеть, добиваешься желаемого, обретаешь счастье и неминуемо начинаешь поправляться. Потому что иначе полное счастье обрести невозможно. А худое счастье, кому оно нужно?