Может быть кто-то помнит, у меня был пост http://www.spletnik.ru/blogs/pro_zvezd/160352_neozhidanno-ne-tcinichno-mikhalkov-o-svoey-lyubvi-k-vertinskoy  с рассказом Михалкова, очень таким эмоциональным и искреннем рассказом, о любви к Вертиской, там он сожалением упоминал, что ради Насти бросил очень хорошую девушку. И вот взгляд этой самой девушки на всю историю:

Мы с Никитой симпатизировали друг другу, но я не строила на его счет каких-то иллюзий, потому что знала — он влюблен в Настю Вертинскую. Мы с ней дружили одно время. С Настей тоже Женька познакомила, и у нас сложились хорошие, доверительные отношения. Я бывала у нее дома. Там иногда оказывался и Никита, и я видела, что ему нравится Настя. Она была очень хороша. Вертинская это знала и, как ни странно, не любила себя показывать. Никуда не выходила, вечерами сидела дома и дулась на весь свет.

Настина мама Лидия Владимировна тоже была не очень улыбчивой и приветливой. А бабушка, Лидия Павловна, тем более. Она играла едва ли не главную роль в семье. Прекрасно готовила и научила этому внучек. Мне запомнились замечательные пироги и пельмени на Настином дне рождения. У Вертинских тогда собралась отнюдь не молодежь, а взрослые и влиятельные люди. Например, Рубен Николаевич Симонов, главный режиссер Театра имени Вахтангова. Вертинская, к слову, окончила Театральное училище имени Щукина при этом театре. И год отработала в Вахтанговском после выпуска.

Рубен Николаевич хорошо знал моих родителей и был рад меня видеть. Спросил:

— Леночка, не хотите сходить в Вахтанговский театр? Скоро спектакль «Филумена Мартурано» с моим участием.

— Конечно хочу! — обрадовалась я. — На него не попасть!

Рубен Николаевич сделал пропуск в директорскую ложу, и меня, девчонку, встретили как королеву...

Интересно, что в нашей компании Настя никогда не бывала. Наверное считала, что это не ее уровень. Вертинская уже в шестнадцать стала знаменитой, после фильма «Алые паруса». А когда вышел «Человек-амфибия», началось форменное безумие. Фанаты ее просто одолевали. Настя не могла спокойно пройти по улице Горького, где жила. Так что в принципе у нее были основания возгордиться.

Однажды пришла, а у нее — Смоктуновский. Настя нас познакомила. В то время считалось, что на съемках «Гамлета» у нее завязался роман с Иннокентием Михайловичем. Тот, конечно, отдавал должное Настиному очарованию, но, по-моему, с юной Офелией у него были исключительно рабочие отношения. А вот за Марьяной — ее и дома, и друзья так называли, а совсем не Марианной — Смоктуновский, кажется, пытался ухаживать.

Сестры Вертинские были совсем разными и внешне, и по характеру. Марьяна более демократичная, открытая, темпераментная. Настя — холодная, прагматичная, земная. У нее не было ничего общего с небесными созданиями, которых она играла, но даже люди искушенные в актерской профессии подпадали под магию этих образов и отождествляли с ними саму Вертинскую. Особенно — мужчины. Что ж, люди нуждаются в идеалах. Проще всего их найти на экране. Кино — великая иллюзия.

Тогда на волне оттепели в нашем кинематографе появилась целая плеяда молодых красавиц. Вспомнить хотя бы Вику Федорову. Тот, кто хоть раз ее видел, не забудет эти бархатные глаза с длиннющими ресницами и красиво очерченный пухлый рот. Вика бывала в нашей компании, и мы к ней ходили в гости. Они с мамой, Зоей Алексеевной, жили в районе Кутузовского проспекта.

Федорова, как и Вертинская, тоже была очень земной, не витала в облаках, но в отличие от Насти любила выпить и погулять.

Настя была совсем другой. Редко выплескивала эмоции на людях и просчитывала каждый шаг. Однажды поделилась:

— Как ты думаешь, на кого стоит обратить внимание — на Смоктуновского или на Миронова? Кеша мне больше нравится, но у него жена, дети. А Андрей свободен, но только начинает карьеру. И квартира у него однокомнатная, с сидячей ванной.

— Даже не знаю, что сказать, — честно ответила я. Настин прагматизм ошеломил. Может, она просто рисовалась? Потом закрутила роман с Мироновым.

Андрея я знала неплохо. Он был довольно жестким человеком, но в кругу близких друзей преображался, делался душой общества. Пел, танцевал. Помню, любил босанову. Двигался хорошо, но у него еще не было собственного стиля и шарма, они появились позже. Миронов только окончил «Щуку», снялся в паре картин и пришел в Театр сатиры. Его лучшие фильмы и спектакли были впереди, поэтому Настя и пыталась просчитать, стоит ли делать на него ставку. Михалкова она со мной подробно не обсуждала, но я знала, что у них был короткий роман. Меня это не касалось и на нашу дружбу с Никитой никак не влияло.

В конце декабря 1964 года он неожиданно предложил встретить Новый год с его семьей на Николиной Горе. Это было заманчиво, но пришлось отказаться:

— Спасибо, я уже приглашена в гости. Мы собираемся классом.

— Ты не представляешь, как у нас здорово! Елку наряжаем прямо во дворе. Катаемся на лошадях по заснеженным улицам.

— И все же я не могу подвести ребят.

— Ладно, тогда первого ты у меня!


Первого января Никита приехал с дачи в Москву и я пришла к нему в гости. У него сидел приятель Гоша Васильев, сын известного художника. Больше никого не было. Ребята обсуждали сценарий, который Никите прислал Даниил Храбровицкий. Он предлагал ему сняться в картине про войну, в главной роли танкиста Бородина. Это была «Перекличка».

Но по его взгляду и тону я поняла, что это не просто новогодний подарок. Вектор нашего общения сместился, его отношение ко мне перестало быть дружеским. Начиная ухаживания, Михалков действовал, как было принято. Девушке полагалось дарить цветы или духи. С цветами в то время была напряженка, тем более в разгар зимы, а духов дома предостаточно. У Михалковых целый шкафчик был заполнен сувенирами. Андрон тоже таскал парфюм для своих барышень из родительских закромов.

Мне было неловко. Хотела отказаться от красивой коробочки, но подумала, что Никита обидится, и будто случайно оставила ее на столике в прихожей. Он заметил: «Лешенька, ты забыла духи». (Михалков называл меня не Леной или Леночкой, а Лешенькой.) Принес. Я была вынуждена принять подарок. Чудный был аромат! С тех пор Miss Dior ассоциируется у меня с этим счастливым временем — юностью, первой любовью. Запахи как ничто другое будят воспоминания...

О подарке проговорилась Вертинской. Не думала, что Никита для нее что-то значит.

— И ты взяла духи?! — возмутилась Настя.

— Взяла. А что, должна была бросить их ему в лицо?

— Не бросить, но отказаться. Девушке неприлично принимать такие дорогие подарки.

— Почему? — удивилась я. — Что неприличного в духах?

Она вдруг замолчала, и в ее молчании я почувствовала злость и обиду. Вертинская, видимо, считала, что этот подарок я отобрала у нее! Никита только ей мог дарить французские духи! С тех пор больше не делилась с ней девичьими секретами, и наши отношения заметно испортились.

Михалков ухаживал красиво. Всегда отвозил домой на такси, доставлял прямо к подъезду. Мы ходили на самые громкие премьеры и в лучшие рестораны Москвы — ЦДЛ, ВТО, реже в Дом кино. Особенно любили ресторанчик Дома композиторов — уютный, маленький. После фильма «Я шагаю по Москве» Никиту все узнавали. Когда мы где-то появлялись, к нему подходили не только восторженные девушки, но и артисты, режиссеры. Он вел себя очень достойно. Никакого высокомерия, звездности в нем не было.

Кино и театр тогда были на подъеме. Появился Эфрос, открылся Театр на Таганке. Никита водил меня на «Десять дней, которые потрясли мир». Вообще я очень пунктуальна, но в тот раз опоздала минут на двадцать или даже больше. Не рассчитала время. Подошла к театру, когда спектакль уже начался. Смотрю, Михалков стоит у входа, ждет меня! Не оставил билеты на контроле, чтобы не пропустить начало. Другой бы возмутился — ну как так можно? — но я не услышала ни слова упрека.

Никита, конечно, был увлечен не театром, а кино. Возможно, это объяснялось влиянием брата, к тому времени уже ставшего известным кинорежиссером. Он, кстати, очень тепло относился ко мне. Однажды сидели с Никитой в его комнате и вдруг заглянул Андрон: «О, Лена, привет! А у меня для тебя сюрприз». Подтолкнул к двери девушку в синем пальтишке и белом платочке, и я ахнула: Наташа Аринбасарова! Обнялись, расцеловались. Мы были знакомы по хореографическому, но она окончила училище на год раньше. В то время снималась у Кончаловского в «Первом учителе». Андрон привез ее в Москву, чтобы познакомить с мамой, Натальей Петровной.

Когда фильм был уже практически готов, устроил мне персональный просмотр на «Мосфильме». Почему-то ему было важно мое мнение об игре Наташи и картине в целом. Мы сидели вдвоем в маленьком зале. Фильм очень понравился, о чем я и сказала Кончаловскому. Мне вообще нравятся практически все его картины. Андрон и меня хотел снять — в «Истории Аси Клячиной...», в эпизоде, но до дела так и не дошло: я уехала на гастроли с театром. Потом, когда смотрела картину в Доме кино, не могла понять, куда он хотел меня вставить. По-моему, я не очень вписывалась в «деревенскую» историю...

Мы с Никитой много времени проводили вдвоем, но сблизились далеко не сразу. Я держала его на расстоянии, хотела разобраться в своих и его чувствах. Слишком внезапно начался наш роман и как раз после его разрыва с Вертинской. Я не хотела быть «лекарством» от Насти и достаточно долго раздумывала, стоит ли вступать в серьезные отношения.

И Никита стал писать о своей любви и о том, что мне пора «отпустить поводья». Я отвечала: «Еще недавно ты был влюблен в Настю. Я не верю, что у тебя с ней все кончено, и не хочу быть заменой». — «Ты и не будешь. С тобой все по-другому. А с Настей у меня ничего больше нет и быть не может», — клялся он. Подписывался всегда одинаково: «Москва, Кремль, твой Никита Сергеевич». (Тезка Михалкова — «хозяин» Кремля Никита Сергеевич Хрущев тогда уже был отправлен на пенсию, и в его адрес все любили пошутить.) Когда вернулся, пришел ко мне в ЦИТО. Я вышла на костылях. Никита охнул:

— Что с тобой сделали врачи?!

— Да нет, врачи меня как раз пожалели. Операцию делать не стали. Пытаются обойтись консервативными методами лечения.

В ЦИТО провела месяц. Михалков навещал, старался поднять настроение. Когда вышла из больницы, наши отношения перешли на новый уровень. Я уже не могла без Никиты, он стал по-настоящему дорог.

Мы не просто любили друг друга — думали и чувствовали одинаково, у меня была возможность в этом убедиться. Однажды сидели у Михалкова и решили послушать музыку. Он обожал «Славянские танцы» Дворжака и Второй фортепианный концерт Сен-Санса. Стал настраивать приемник. Сначала слышался треск, и вдруг комнату заполнил неповторимый голос Дмитрия Николаевича Журавлева, читавшего чеховскую «Даму с собачкой». Мы оба застыли и не издали ни единого звука, пока длилась передача, только слушали, слушали... Когда все закончилось, еще какое-то время молчали, потрясенные — не только прекрасным исполнением, но и тем удивительным ощущением абсолютного единения, которое только что пережили. Это было сильнее и пронзительнее самых страстных поцелуев и объятий.

Я запомнила этот эпизод на всю жизнь. Никита, уверена, тоже его не забыл. Ну а если забыл — пусть прочтет эти строки и вспомнит. Если бы он не чувствовал того же, что и я, вряд ли написал бы в своей книге, как виноват передо мной. Пятьдесят лет миновало! А чувство вины не прошло, потому что нас связывали такие мгновения...

Летом, когда я была в Ялте, Вертинская и Михалков «случайно» столкнулись в пресс-баре Московского кинофестиваля. Она прошла мимо, дотронулась до его руки, посмотрела, как в кино, особым, долгим взглядом и сказала: «Я тебя люблю». При всех! Никита изменился в лице. Я узнала об этом от своего друга, ставшего невольным свидетелем эффектной сцены. Возможно, Насте уже тогда удалось бы снова вскружить Михалкову голову, но ему пришлось уехать на съемки.

Мама меня предупреждала, что Настя слишком много значит для Никиты, он ее не забыл. Она неплохо относилась к Михалкову, но его женой меня не видела: «Ничего у вас не получится. Ему нужна женщина, способная на самоотречение ради мужа и детей. А у тебя совсем другие интересы и амбиции. Ты живешь балетом!»

Это была правда. Я любила кино, театр, много читала, но интереснее и важнее балета для меня ничего не было. Никита мечтал о том, что в прихожей у него дома будет много-много детских ботиночек (у Андрона, кстати, был точно такой же идеал семьи). А я мечтала станцевать Одиллию в «Лебедином озере» и Китри в «Дон Кихоте». Рано или поздно пришлось бы сделать выбор между любовью и призванием.

Мама, собственно, и прекратила наш роман. Это ведь она предложила: «Позови Настю на день рождения. Она тебя всегда приглашала. Ты ходила к ней в дом. Если сейчас не позовешь, это будет некрасиво». У нас к тому времени расстроилась дружба из-за Никиты, но раз мама велела, я позвонила. Настя пришла.

Пригласила кучу народа. Хотела отпраздновать не только девятнадцатилетие, но и начало работы в Большом театре. Конечно, на дне рождения были наши с Никитой общие друзья — Бурляев, Грамматиков, Дыховичный. Они торжественно внесли в квартиру подарок «танкиста» Михалкова — здоровую гильзу от снаряда. В ней торчал букет полевых цветов. Никита всегда любил эффектные «номера» и этот срежиссировал прекрасно. Потом сидел за столом с этим снарядом в окружении «массовки» — напротив меня. Он произносил тосты и был таким же обаятельным и веселым, как всегда, но я чувствовала, что мой Никита стал чужим. Его мысли заняты Настей. Она сидела на другом конце стола, время от времени переглядывалась с Михалковым, и я просто кожей чувствовала, какие между ними пролетали искры! Мама оказалась права. Ну был Михалков в меня влюблен несколько месяцев, но это ничего не значило.

А потом был день рождения Вани Дыховичного, и Никита на него пришел вдвоем с Настей. То есть они пытались это скрыть, сначала он позвонил в дверь, а потом она появилась, буквально через минуту. Ванька мне сказал: «Видишь, они опять вместе. Теперь-то хоть понимаешь, что он тебя обманывает?» Мне было очень больно, я любила Никиту, до последнего верила, что с Вертинской у него все кончено, и простить Михалкова не смогла. Когда он позвонил на следующий день, сказала: «Больше не хочу ни видеть тебя, ни слышать...»

Гильза еще долго лежала у нас на балконе. Однажды мне это надоело и я попросила дворников вынести ее во двор. Бдительные граждане испугались, что это снаряд, вызвали милицию и саперов. Столько было шуму по поводу кинореквизита!

Михалков и Вертинская поженились следующей весной. Настя, по-моему, была уже беременна. Возможно, поэтому они и пошли в ЗАГС. Такой пролетарский вариант, брак «по залету». В каком-то смысле я тоже поспособствовала их семейному счастью. Не было бы меня и наших с Никитой отношений, глядишь, Настя и не ухватилась бы так за Михалкова. Ей, видимо, было важно насолить сопернице, отвоевать «свое».

На их свадьбе я, разумеется, не присутствовала. Но вскоре поженились Володя Грамматиков и Наташа Жукова и пригласили старых приятелей. Никита пришел с Настей, и я увидела ее в интересном положении. Как у них дела — не интересовалась. Формально они прожили года четыре, но, по признанию Никиты, любовь закончилась намного раньше, года через полтора. Однажды, когда они с Настей уже разошлись, моя мама встретила Михалкова на Петровке и спросила:

— Как же так? Вы были такой чудесной парой. Оба знаменитые, красивые. И почему-то расстались.

— Я же не знал, что она вышла не за меня, а за деньги моего папы, — ответил он.

После развода Никита стал опять мне звонить. Мы возобновили нашу дружбу. О большем уже не могло быть и речи. Я вышла замуж за сценариста и кинорежиссера Бориса Ермолаева.

Блоги

Версия известной истории от "брошенной" стороны

22:04, 6 ноября 2019

Автор: KeroSi

Комменты 364

Аватар

а я подумала - почему мы идеализируем людей и ждем от них такого же талантливого исполнения ролей в их обычной жизни, если они смогли это сделать в своих профессиях. ну вот проходит жизнь у Михалкова, а мерять ее можно по большому счету - слушал ли он свое сердце или его как теленка уводили женщины без особой любви к нему. сам то он умеет любить - в этом его достижение. но жена его не цветет и пахнет, застывшая маска на лице. не сделал счастливой женщину которую позвал замуж, которая родила детей. жил в свое удовольствие как эгоист. старшая дочь борется с полнотой, младшая - развелась. дети всегда чувствуют мать и что в ее душе - потом переносят на свою жизнь. на мой взгляд и михалков и михалкова просто согласились с тем что используют друг друга, он искал надежный тыл, она выгодную статусность.

Аватар

прекрасно

Аватар

Мне очень нравится внешне Вертинская, такая экзотическая красота, но человек она сложный, поэтому с Михалковым и не ужились. А если говорить о «брошенной стороне», никакой трагедии не вижу, они были молоды, влюблялись, искали, не сложилось-бывает.

Аватар

Правда, как водится, где-то посередине. Юная горячая очень богемная парочка Никита-Настя мне нравится. Виктория Федорова - потрясающая красавица, магнетическая.

Аватар

А маме больше всех надо было. Зачем лезть, может быть и срослось бы?

Подождите...