Я весь мир заставил плакать

Над красой земли моей.

Борис Пастернак

Сегодня моя рецензия, увы, написана без предварительного объявления о книге. Но надеюсь, в отличии от меня, многие уже ранее прочитали Бориса Пастернака "Доктор Живаго" и присоединятся к обсуждению романа, ведь такие произведения не могут не оставить следа в душе читателя, даже по прошествии времени.

А я, несколько дней находясь под впечатлением от романа,  долго не могла взяться оформить в стройные мысли. Только эмоции, только какие-то первобытные чувства к природе и людям, затронутые так красиво подобранными словами автора. Поэтому заранее извиняюсь за несколько сумбурное выражение мыслей. Почему-то после этого романа они не стройными рядами идут, а бегут в разные стороны. Роман определенно наводит сумятицу и оживляет.

Я не литературный критик, и даже, признаться, не слишком искушенный читатель, но посмею не согласиться с мнением, озвученным в комментариях ранее, что роман считается многими литературными  критиками слабым, помимо стихов. Нет, может этот роман написан не по канону, может он не выверен по точности и стройности композиции, может он и правда "проза написанная поэтом", как его свысока называют некоторые критики,  но он настолько родной по своему содержанию, настолько глубоко затрагивающий какие-то потаенные струны души, что невозможно не проникнуться им.

Я не читала ничего более русского и душевного. Погружение в судьбы людей, вроде только легко касаемым авторским словом героев, а открывающем целую бездну русских душ. Я не преувеличу, если скажу, что будто прихлопнута, как тяжёлым одеялом, этим богатством русского языка,  красотою местечковых  наречий, этим простыми, но яркими диалогами, открывающими глубину русского человека.

Вот внутренний монолог одной простой немолодой женщины Галузиной, матери подростка в то время:

"Ей хотелось побыть на воздухе, её не тянуло домой, в духоту.

Грустные мысли обуревали ее. Если бы она взялась продумать их вслух по порядку, у нее не хватило бы слов и времени до рассвета. А тут, на улице, эти нерадостные соображения налетали целыми комками, и со всеми ими можно было разделаться в несколько минут, в два-три конца от угла монастыря до угла площади.

Светлый праздник на носу, а в доме ни живой души, все разъехались, оставили её одну. А что, разве не одну? Конечно, одну. Воспитанница Ксюша не в счет. Да и кто она? Чужая душа потемки. Может, она друг, может, враг, может, тайная соперница. Перешла она в наследство от первого мужнина брака, Власушкина приемная дочь. А может, не приемная, а незаконная?

А может, и вовсе не дочь, а совсем из другой оперы! Разве в мужскую душу влезешь? А впрочем, ничего не скажешь против девушки. Умная, красивая, примерная. Куда умнее дурачка Терешки и отца приемного.

Вот и одна она на пороге Святой, покинули, разлетелись, кто куда.

Муж Власушка вдоль по тракту пустился новобранцам речи говорить, напутствовать призванных на ратный подвиг. А лучше бы, дурак, о родном сыне позаботился, выгородил от смертельной опасности.

Сын Тереша тоже не утерпел, бросился наутек, накануне великого праздника. В Кутейный посад укатил к родне, развлечься, утешиться после перенесенного. Исключили малого из реального. В половине классов по два года высидел без последствий, а в восьмом не пожалели, выперли.

Ах какая тоска! О Господи! Отчего стало так плохо, просто руки опускаются. Всё из рук валится, не хочется жить! Отчего это так сделалось? В том ли сила, что революция? Нет, ах нет!

От войны это всё. Перебили на войне весь цвет мужской, и осталась одна гниль никчемная, никудышная.

То ли было в батюшкином дому, у отца подрядчика? Отец был непьющий, грамотный, дом был полная чаша. И две сестры Поля и Оля. И так имена складно сходились, такие же обе они были согласные, под пару красавицы. И плотничьи десятники к отцу ходили видные, статные, авантажные. Или вдруг вздумали они, — нужды в доме не знали — вздумали шести шерстей шарфы вязать, затейницы. И что же, такие оказались вязальщицы, по всему уезду шарфы славились. И всё, бывало, радовало густотой и стройностью, — церковная служба, танцы, люди, манеры, даром что из простых была семья, мещане, из крестьянского и рабочего звания. И Россия тоже была в девушках, и были у ней настоящие поклонники, настоящие защитники, не чета нынешним. А теперь сошел со всего лоск, одна штатская шваль адвокатская, да жидова день и ночь без устали слова жует, словами давится.

Власушка со приятели думает замануть назад золотое старое времячко шампанским и добрыми пожеланиями. Да разве так потерянной любви добиваются? Камни надо ворочать для этого, горы двигать, землю рыть!" (С)

​​​​​​

Для меня исторические события на фоне которых разворачивается действие романа: Первая русская революция, Первая мировой война, Октябрьская революция, Гражданская война, всего лишь задний план, статическая декорация хаоса и безумия, а на сцене только люди, много людей, судеб, мыслей, сплетённых в одно кружевное одеяло, покрывающее Россию. Героев так много, что не успеваешь уследить за их именами, передвижениями, но постепенно они обретают узор,  вплетаются в общее вязание и становятся историей страны. Хотя для меня этот роман не об истории, а о людях. Как часто размышлял доктор Живаго о том, что время не подчиняется людям. Его мысль  в том, что люди важнее времён, что люди первичны, а время, идеи вторичны - гениальна. Он поэтому презирал своих друзей под конец жизни, подстроившихся под время, предавших веру в свободу мысли, принявших правила, написанные не ими, потому, что сам был человеком свободной мысли и только эту свободу ценил в жизни.

"Ему насквозь были ясны пружины их пафоса, шаткость их участия, механизм их рассуждений. Однако не мог же он сказать им: «Дорогие друзья, о как безнадежно ординарны вы и круг, который вы представляете, и блеск и искусство ваших любимых имен и авторитетов. Единственно живое и яркое в вас, это то, что вы жили в одно время со мной и меня знали». Но что было бы, если бы друзьям можно было делать подобные признания! И чтобы не огорчать их, Юрий Андреевич покорно их выслушивал." (С)

И хоть слова доктора  на первый взгляд могут показаться высокомерными, в них истинная вера в свои идеалы, в свою свободу и в свое мнение, как единицу измерения, меру происходящего в истории.

А мысли о революции, о цикличности цивилизаций Пастернак выразил словами дяди Юрия Живаго, Николая Николаевича:

"Я вдруг все понял. Я понял, отчего это всегда так убийственно нестерпимо и фальшиво даже в Фаусте. Это деланный, ложный интерес. Таких запросов нет у современного человека.

Когда его одолевают загадки вселенной, он углубляется в физику, а не в гекзаметры Гезиода.

Но дело не только в устарелости этих форм, в их анахронизме. Дело не в том, что эти духи огня и воды вновь неярко запутывают то, что ярко распутано наукою. Дело в том, что этот жанр противоречит всему духу нынешнего искусства, его существу, его побудительным мотивам.

Эти космогонии были естественны на старой земле, заселенной человеком так редко, что он не заслонял еще природы. По ней еще бродили мамонты и свежи были воспоминания о динозаврах и драконах. Природа так явно бросалась в глаза человеку и так хищно и ощутительно — ему в загривок, что, может быть, в самом деле все было еще полно богов. Это самые первые страницы летописи человечества, они только еще начинались.

Этот древний мир кончился в Риме от перенаселения.

Рим был толкучкою заимствованных богов и завоеванных народов, давкою в два яруса, на земле и на небе, свинством, захлестнувшимся вокруг себя тройным узлом, как заворот кишок.

Даки, герулы, скифы, сарматы, гиперборейцы, тяжелые колеса без спиц, заплывшие от жира глаза, скотоложество, двойные подбородки, кормление рыбы мясом образованных рабов, неграмотные императоры. Людей на свете было больше, чем когда-либо впоследствии, и они были сдавлены в проходах Колизея и страдали.

И вот в завал этой мраморной и золотой безвкусицы пришел этот легкий и одетый в сияние, подчеркнуто человеческий, намеренно провинциальный, галилейский, и с этой минуты народы и боги прекратились и начался человек, человек-плотник, человек-пахарь, человек-пастух в стаде овец на заходе солнца, человек, ни капельки не звучащий гордо, человек, благодарно разнесенный по всем колыбельным песням матерей и по всем картинным галереям мира»."(с)

Как красиво, не правда ли? Этими словами в начале романа Пастернак, иносказательно оправдывает революцию, сравнивая ее с приходом христианства в разрушаемый грехами Рим. Этими словами он показывает, как циклична история, как люди одного типа смещают людей другого, и как это повторяется из раза в раз, во веки веков (то же произойдет и с развалом СССР позже, и теперь происходит с Европой, и будет так же происходить когда-нибудь в США и т.д. )

В конце романа, опять всплывает эта цикличность истории из разговора друзей Живаго Дудорова и Гордона, встретивших дочь Лары и Юрия, бельевщицу Таню:

"— Ты понял, кто это, эта бельевщица Таня?

— О, конечно.

— Евграф о ней позаботится. — Потом, немного помолчав, прибавил:

— Так было уже несколько раз в истории. Задуманное идеально, возвышенно, — грубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией.

Возьми ты это Блоковское «Мы, дети страшных лет России», и сразу увидишь различие эпох. Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле, фигурально. И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция, и страхи были не страшны, а провиденциальны, апокалиптичны, а это разные вещи. А теперь все переносное стало буквальным, и дети — дети, и страхи страшны, вот в чем разница."(с)

Я даже не понимаю, как именно на Западе умудрились понять и оценить этот наш язык? Ведь это мы должны были ранее, ведь это наше родное!

Юрий Живаго предстает перед нами вначале детской душой, полной страдания от смерти матери. Эта душа наливается красками, мыслями, постигает, учится и наконец превращается в молодого человека, полного смысла и предназначения. Он доктор, он творец, он мыслитель, он поэт. 

"В Юриной душе все было сдвинуто и перепутано, и все резко самобытно — взгляды, навыки и предрасположения. Он был беспримерно впечатлителен, новизна его восприятий не поддавалась описанию.

Но как ни велика была его тяга к искусству и истории, Юра не затруднялся выбором поприща. Он считал, что искусство не годится в призвание в том же самом смысле, как не может быть профессией прирожденная веселость или склонность к меланхолии.

Он интересовался физикой, естествознанием и находил, что в практической жизни надо заниматься чем-нибудь общеполезным.

Вот он и пошел по медицине." (С)

И Лара. Девочка-душа, из неблагополучной, по тем временам, семьи, где мать, не особо хорошо заботилась о детях.

"Детей не удивляла грязь в номерах, клопы, убожество м:)ровки. После смерти отца мать жила в вечном страхе обнищания. Родя и Лара привыкли слышать, что они на краю гибели. Они понимали, что они не дети улицы, но в них глубоко сидела робость перед богатыми, как у питомцев сиротских домов.

Живой пример этого страха подавала им мать. Амалия Карловна была «полная блондинка лет тридцати пяти, у которой сердечные припадки сменялись припадками глупости. Она была страшная трусиха и смертельно боялась мужчин. Именно поэтому она с перепугу и от растерянности все время попадала к ним из объятия в объятие."(с)

Предоставленная свобода развила в Ларе богатство внутреннего мира, через наблюдательность, а неопытность и любопытство подвергло искушению Комаровским. Но как она мила в своей вине. И хоть она стыдится и терзается этого положения, втайне Лара знает, что она соучастница. Я заметила, может интуитивно, но Лара умеет манипулировать, ее власть распространяется на людей, как бы она ни хотела, как бы сама собой, но она невольно руководит процессом. Как легко она "взяла" Павла Антипова, будучи его детской любовью. Как легко она нравится людям. Живаго считал ее совершенством, идеалом воплощения человека. И так оно и есть. На самом деле Лара является такой же свободолюбивой, как сам Живаго, она его женское отражение.  Лара - это живой ручей, подвижный, лёгкий, журчащий, сулящий всем утоление жажды и радость от нахождения рядом. Но этот же ручей может погубить. Как погубила она своего мужа Павла Антипова-Стрельникова. 

Павел, сын железнодорожника, мыслитель, самостоятельно образованный.

​​​​​​

"Она (Лара) тайно от Паши посылала деньги его отцу, ссыльнопоселенцу Антипову, и помогала его часто хворавшей сварливой матери. Кроме того она под еще большим секретом сокращала расходы самого Паши, без его ведома приплачивая его квартирным хозяевам за его стол и комнату.

Паша, бывший немного моложе Лары, любил её до безумия и во всем слушался. По её настояниям он по окончании реального засел за дополнительные латынь и греческий, чтобы попасть в университет филологом. Лара мечтала через год, когда они сдадут государственные, обвенчаться с Пашею и уехать, он — учителем мужской, а она — учительницей женской гимназии на службу в какой-нибудь из губернских городов Урала.

Паша жил в комнате, которую Лара сама приискала и сняла ему у тихих квартирохозяев в новоотстроенном доме по Камергерскому, близ Художественного театра."(с)

Он терзался и ее совершенством, и ее пороком одновременно. Уйдя в самую гущу войны, а потом революции, он пытался доказать ей прежде всего свое мужество. И не смог. Натворив много зла и добра, он так и не приблизился к миру своей жены, так и не стал мужчиной ее жизни, хотя она всегда ждала его с распахнутыми по-матерински руками.

Точно Антонина, жена Живаго, охарактеризовала Лару в письме мужу из Франции: "Должна искренне признать, она хороший человек, но не хочу кривить душой, — полная мне противоположность. Я родилась на свет, чтобы упрощать жизнь и искать правильного выхода, а она, чтобы осложнять её и сбивать с дороги" (с).

Любовь Живаго и Лары какая-то неземная. Я понимаю, что это роман, но даже в книгах редко встречается именно такая  прорастающая друг в друга любовь. Они как одно целое, разделенное автором, как богом, на мужчину и женщину и соединённое им же в одно прекрасное чувство. Здесь и понимание, и прощение, и разделение, и свобода мыслей. Редкость даже для книги, не то что для жизни.

Трудно простить умом это предательское чувство к их супругам (особенно в свете последних событий на нашем сайте). Но пытаясь понять их и прочувствав их положения, я кажется догадалась, почему они полюбили друг друга. Юрий и Тоня, выросшие вместе, сроднилась за время взросления, как брат с сестрой и однажды, с лёгкой руки матери Тони, Анны Ивановны, поженились. Их любовь можно было бы назвать скорее родственной, братско-сестринской.

Я читала где-то в давно, что люди, росшие в одной семье, даже не родные, не воспринимают друг друга, как возможные любовники. Так природа предохраняет от близкородственных связей, что распространяется даже  на не родных по крови людей, живущих под одной крышей.

Лара же напротив любила своего Павла по-матерински. Она не могла по другому любить этого преданного "Патулю", которого покорила своим образом ещё в детстве. Эту любовь можно назвать опекающей, материнской.

"Бывая у Марфы Гавриловны, Лара стала замечать, какое действие она производит на мальчика. Паша Антипов был так еще младенчески прост, что не скрывал блаженства, которое доставляли ему её посещения, словно Лара была какая-нибудь березовая роща в каникулярное время с чистою травою и облаками, и можно было беспрепятственно выражать свой телячий восторг по её поводу, не боясь, что за это засмеют. Едва заметив, какое она на него оказывает влияние, Лара бессознательно стала этим пользоваться. Впрочем, более серьезным приручением мягкого и податливого характера она занялась через несколько лет, в гораздо более позднюю пору своей дружбы с ним, когда Патуля уже знал, что любит её без памяти и что в жизни ему нет больше отступления."(с)

Но Лара и Юрий - это уже крепкое  взрослое чувство между мужчиной и женщиной. Они как Адам и Ева, единственные на всей Земле, покинувшие рай детства, узнавшие стыд. Именно через них выражается подлинная любовь и взаимопонимание. Ведь они, как и библейские персонажи, из одного теста слепленные, разделенные и снова нашедшие друг друга.

Описание природы для меня щемящая картина, созданная настоящий художником (может быть я сильно соскучилась по зиме). Я перемещалась в зиму, я ощущала щиплющий кожу наш русский мороз, я видела иней на ресницах прохожих, я слышала хруст скрипящего снега под ногами,  свистящую заунывную вьюгу,  сверкающий выбеленный снегом лес и поля. Не случайно, наверно, большинство природных сцен - зимние. Зима окутала Россию, зима давала герою покой,  давала время творить, зима устраивала передышку в это безумное время, зима сближала людей у печей и свечей.

"Юрий Андреевич загибал из одного переулка в другой и уже утерял счет сделанным поворотам, как вдруг снег повалил густо-густо и стала разыгрываться метель, та метель, которая в открытом поле с визгом стелется по земле, а в городе мечется в тесном тупике, как заблудившаяся. Что-то сходное творилось в нравственном мире и в физическом, вблизи и вдали, на земле и в воздухе. Метель хлестала в глаза доктору и покрывала печатные строки газеты серой и шуршащей снежной крупой. Но не это мешало его чтению. Величие и вековечность минуты потрясли его и не давали опомниться" (с)

Многие отрывки я могу назвать любимыми. Больше всего меня поразило, как Пастернак выразил мысль о счастье на примере обеда с друзьями с единственной уткой и разбавленным спиртом в Москве. Как тоскливо сделалось ему от понимания, что никто больше не сидит так же за ужином, как они в этот час. И счастье тут же пропало. Оказалось, что счастье - это осознание того, что есть твои современники, живущие где-то и дышащие тем же, что и ты. Невозможно быть счастливым единолично, не связанным невидимыми нитями общества с другими людьми.

Я могу ещё много писать, как я уже говорила, мысли скачут, как блохи. Но, пожалуй, остановлюсь и обсудим в комментариях ваши идеи о романе.

Закончу прекрасным стихотворением. Зимним.

Зимняя ночь.

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Как летом роем мошкара

Летит на пламя,

Слетались хлопья со двора

К оконной раме.

Метель лепила на стекле

Кружки и стрелы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На озаренный потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И все терялось в снежной мгле

Седой и белой.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,

И то и дело

Свеча горела на столе,

Свеча горела. (С)

П.с. Девочки, пишите названия книг в комментариях, какие бы вы хотели обсудить в следующий раз. Я сделаю голосование на основе ваших предложений.

Блоги

Литературный кружок. Борис Пастернак "Доктор Живаго". Обсуждение.

05:30, 16 января 2019

Автор: Bordzhia

Комменты 97

Аватар

Смотрела еще давно фильм с Хаматовой - очень понравился. И только недавно прочитала роман. Да, герои там действительно далеки от идеала, поступки временами какие-то странные, например так и не поняла, почему Лара бросила свою дочь Таню от Живаго, которого так любила, сбагрила каким-то людям... Вообще, там так много действующих персонажей, что временами в них путаешься и теряешь нить, поэтому так сложно читать. Но все равно очень цепляющее произведение, долго потом находишься под впечатлением.

M

Очень люблю поэзию Пастернака, но Живаго никак не одолеть,делала несколько заходов,в том числе этой осенью. И это несмотря на то,что тема таких отношений мне близка. Надо посмотреть фильм с Хаматовой.

C

Наверное в понимании образа Лары поможет тот факт, что она писана, а может быть просто названа (а может немного то, немного другое) в честь Ларисы Рейснер, удивительной, прекрасной внешне и абсолютно неординарной женщины, которая могла появиться и настолько ярко реализоваться только в ту эпоху.

Аватар

я как раз из тех, кому не очень понравилось да, язык невероятно красивый, описание природы - восторг но сюжет, эти совпадения, в которые не веришь, очень все портят то есть я читала и думала "нет, не верю"

Аватар

Прочитала в 23 года, читался роман легко, но особо не впечатлил. Я люблю книги, где герои вызывпют у меня бурю эмоций, здесь же такого не случилось. Но вот стихотворения автора к роману нашли отклик в моей душе Вот эи строки - любимые Не плачь, не морщь опухших губ. Не собирай их в складки. Разбередишь присохший струп Весенней лихорадки. Сними ладонь с моей груди, Мы провода под током. Друг к другу вновь, того гляди, Нас бросит ненароком.

Подождите...