После вчерашней новости о расставании бренда Ульяны с Фролом Буримским решила выложить свой перевод статьи об Ульяне из одного западного издания, включающей отрывки интервью с ней и Фролом. 

Интервью переводилось в рамках занятий английским языком - я иногда беру какие-то первоисточники из разных областей, перевожу на русский, потом пересказываю на английском на основании русского текста, - поэтому перевод не везде причесанный, но это и не гугл переводчик, к тому же перед публикацией поста я еще немного поработала над ним, чтобы придать завершенный вид.

На Сплетнике обзор данной статьи и полный текст на английском размещала ILITE  http://www.spletnik.ru/blogs/pro_zvezd/154582_novoe-ot-krolika, однако, на мой взгляд, в русской части этого обзора не была в полной мере передана, так скажем, атмосфера статьи, в том время как она - статья - написана очень, как бы это сказать, пристрастно что ли, в ней явно читается отношение журналистки к персонам, о которых идет речь, тому, что они из себя представляют, результатам их творчества и способам, которыми эти результаты были, так сказать, достигнуты :-) Я постаралась это отразить при переводе. 

Для удобства чтения текст перемежается с картинками, найденными с помощью Яндекс. 

Бывшая жена олигарха, которая изменила то, как одеваются русские

Муж российский миллиардер помог ей создать свой бренд. Но на первые полосы газет Парижской недели высокой моды, прошедшей в прошлом месяце, попал расистский комментарий Ульяны Сергиенко. С ней встретилась Анна Мерфи.

Я нахожусь в роскошной гостиной с видом на лучшие парижские кварталы в Плас Вендом. Напротив меня на краешке кресла времен Людовика XV в кутюрном платье, стоимость которого выражается пятизначным числом, скрестив обнаженные ноги, устроилась женщина - фарфоровая кукла - ни дать ни взять.

До чего же "кутюрная" во всех отношениях выдалась неделя. Однако наша беседа получилась совсем о другом. Я должна была встретиться с 36-летней Ульяной Сергеенко, бывшей Russian supershopper, переквалифицировавшейся в кутюрье, чтобы поговорить о немыслимо дорогой одежде и о женщинах, которые ее покупают. То есть о том, что как раз и является смыслом недели высокой моды. Но, благодаря инстаграм-ажиотажу вокруг Сергеенко и ее подруги, такой же Russian supershopper Мирославы Думы, события последнего месяца были немного о другом.

Все началось с букета роз, который одна послала другой. Или скорее с записки, прилагавшейся к букету: «Моим ниггерам в Париже». Дума, инвестор модных технологий и медиа-предприниматель, запостила фото и того и другого, и социальные сети взорвались, особенно когда всплыл старый видеосюжет, где Дума выражает гомофобные взгляды. Обе женщины позднее извинились, но дело было уже сделано.

Сейчас Сергиенко понимает, в чем состояла ее ошибка, но очень старается объяснить, почему ранее, на неделе моды ей не было это понятно. Фраза является отсылкой к песне Канье и Джей-Зи 2011 года и концерту Канье, который она и Дума посетили во французской столице три года назад. «Я большой фанат Канье», - говорит она, делая огромные глаза как у персонажа картин Маргарет Кин. «Я не имела в виду ничего плохого. Я просто имела в виду «моя банда». Теперь я понимаю, что никогда не следует говорить это слово, но все, кто рос в Советском Союзе, использовали его. Оно было в наших учебниках. Это было официальное слово».

Сегодня она апологетична – «Я очень сожалею, если я кому-то причинила боль» - и все же она по-прежнему немного в замешательстве. «Это была цитата из песни, которую я люблю», - продолжает она. «И если честно, я до сих пор не понимаю, почему одним людям можно использовать это слово, а другим нет». Но, как ее деловой партнер, Фрол Буримский, замечает с соседнего позолоченного дивана - «Мы были глупы. Если мы хотим быть здесь (на западе), мы должны понимать такие вещи». В меньшей степени удачным является его следующее утверждение, что Сергеенко из-за своей любви к рэп-музыке и рэпперской моде является «самым черным человеком в России».

Есть еще одна фальшивая нота, которая, как мне кажется, прозвучала без злого умысла. «Ульяна всем сердцем любит рэп-культуру», говорит он.

И в самом деле. Сергиенко знакома с Канье, она делала одежду для Ким. (А также для многих других от Рианны – «сбылась мечта» - до Бейонсе). Но ее страсть совершенно явно простирается дальше этого. «Временами я лежу ночью в постели и думаю, как кто я хочу быть одета на следующий день», - говорит она. Одной из постоянных муз является, что неудивительно, Анна Каренина. «Но это не обязательно женщина». Другие два фаворита, говорит она мне, это Канье и британский грайм-исполнитель Скепта. «Мне люблю одеваться как рэпер», говорит она. «Мне нравится одежда Канье». Далее идет Майкл Джексон. «О эти перчатки!»

Вне всяких сомнений, подход Сергеенко к одежде не похож на наш. Именно ее гротескная и ярковыраженная русская театральность – полу-Романоff полу-мужик – заставила мир моды обратить на нее внимание, когда она только начинала посещать показы в 2008. Новоиспеченная (и щедро профинансированная) жена двухмиллиардного олигарха, в своем оригинальном платье она была тут же была замечена streetstyle фотографами.

 «Поначалу то, что я носила, смотрелось смешно», - вспоминает она, - «но потом что-то изменилось. Восприятие людей изменилось». Ее и компанию супербогатых русских женщин - ее «банду», куда входила и Дума – прозвали «царины». Для уроженки Казахстана, дочери менеджера керамического завода и учительницы английского, выросшей в скромной квартире,  это были большие перемены. «Нам казалось, что мы участники бой бэнда».

На первом кутюрном показе она плакала. «Это было как сон, платья, о которых я мечтала с тех пор, как была ребенком». Потом она покупала. «Несколько лет я была шопоголиком. Я покупала все. Я была неуправляема. Мне нужны были все вещи в мире». И у нее были средства, чтобы приобрести значительное количество этих вещей, благодаря ее тогдашнему мужу Данилу Хачатурову, который, благодаря удаче в страховом бизнесе, стал 24-м самым богатым человеком России.

Они встретились в 2004 в комнате ожидания у стоматолога. На тот момент она была одинокой матерью трехлетнего мальчика  - «Я чувствовала себя полной неудачницей» - и на ней было надето одно из ее фирменных длинных платьев и косынок в лучшем стиле «бабушка». Он там был с тремя охранниками. Его первые слова в ее адрес были: «Вы актриса? С вами все в порядке? Что с вами случилось?»

В то время Хачатуров, к сожалению, был женат на ком-то еще, но один маленький развод – и спустя 4 года они поженились. Это было время, когда все другие Настоящие домохозяйки Москвы носили одежду с вырезами где только можно от Версаче и Роберто Кавалли. «Все смеялись надо мной».

Брак Сергеенко завершился в 2015. Именно муж, от которого у нее есть дочь, вложил деньги в создание ее лейбла 7 лет назад. «Я уже делала вещи в других ателье», говорит она. «Я делала какой-нибудь скетч, они шили для меня. Я сходила с ума от мысли, что они потом используют мои идеи где-то еще. Это побудило меня создать свой собственный бренд».

Конечно, люди смотрели на это свысока. Они не видели в этом ничего, кроме тщеславного проекта. «И в каком-то смысле я была согласна с ними», - говорит она. «У меня не было дизайнерского образования. Но я все время учусь».

Первоначально в свое московское ателье она наняла трех сотрудников; сейчас там работает 120. Ее клиенты состоят на 35% из русских, 22% из выходцев Среднего Востока, потом Европейцы и еще понемногу отовсюду. Для русских часть очарования ее бренда это отсылки к, ну скажем так, русскости. Последняя коллекция, к примеру, с ее кружевами и цветочными украшениями, вдохновлена фарфоровым сервизом, который был в каждом доме в Советское время. «Когда мои клиенты видели это, они были очень счастливы» - говорит Сергеенко.

Супермодель Наталья Водянова была одной из первых соотечественниц, которые приняли бренд. «Она всегда была как фея-крестная для нас». Русская мода сейчас фактически на гребне волны. Другие дизайнеры из стран бывшего Союза, в первую очередь Гвасалия и Рубчинский, сделали себе имена на популяризации барахла времен Коммунистического периода. Подход Сергиенко более исторический и напирает на чрезмерные украшательства и отделку.

Он также сдержанный. Длинные рукава и юбки - это ее, высокие вырезы, своеобразная линия головных уборов. Именно это привлекает клиентов со среднего востока. Шейха Моза, мать эмира Катара, ходячая афиша ее бренда. «Она носит только кутюр», - говорит Сергеенко. «Я думаю, она такая одна».

Сейчас, «после действительно сложного периода», бренд «Сергеенко» независим. «Я благодарна своему бывшему мужу, потому что я не уверена, что все это случилось бы, не будь его. Но ему это стоило не так уж и много. И при разводе он забрал все назад, мы должны были все выплатить обратно». (Знак того, что реальность если и не укусила, то, по меньшей мере, надкусила: большие серьги, свисающие с мочек ушей Сергеенко, как она пояснила, сделаны из кварца, а не брильянтов). «Это было действительно жестко для меня и Фрола, потому что мы большие мечтатели». Оба смеются. «Да, быть мечтателями дорого нам обошлось», - говорит Буримский.

Однако склонность Сергеенко мечтать стояла у истоков всего этого. «У меня всегда в голове была картинка того, как я хочу выглядеть, и мне было неважно, что думают другие люди. Мама и бабушка шили мне всю одежду. Я говорила им, что именно я хочу». Она показывает мне фотографию себя маленькой девочкой в красивой рубашке с резной вышивкой, полосатой трикотажной юбке и гольфах.

К тому моменту как она стала подростком, она переделывала свою школьную форму («Я всегда изменяла длину; Я надевала брюки под юбку»), делала «сумасшедшие прически» и набрасывалась на те веяния запада, которые только могла найти («Я любила «Некоторые любят погорячее», но он был урезан. Некоторые сцены были совсем не советские»). Когда семья переехала в Санкт-Петербург, ее пригласили работать моделью, но ее родители были категорически против. «Тогда я расстроилась, но сейчас думаю, что это было правильным решением. Я не была в достаточной степени красивой, чтобы стать топ-моделью. Мне лучше удается создание одежды».

Как только оттепель перестройки началась, ее любовь к моде приобрела новый смысл. «Я мечтала об Адидасе», - говорит она. «Мои родители не покупали мне его. Он стоил как зарплата за месяц. Я помню, что плакала и плакала». Потом случился инцидент с ее первыми джинсами. Она признается, что она взяла «очень красивые, очень Советские» сережки своей бабушки и обменяла их на пару джинсов. «Был скандал», - говорит она. «Бабушка простила меня, но мои родители были просто в бешенстве. А джинсы были даже не Ливайс. Это была подделка».

Сергеенко до сих пор в свободное время может носить обычную европейскую одежду, к вящему ужасу Буримского. Однако именно эти ее сережки вместе со всеми другими деталями в стиле «Толстой встречает Пастернака дом бабушки» являются ее UPS (unique selling point – уникальное свойство бренда). Она говорит, что в своем дизайне она пытается «воспроизвести свои детские воспоминания. Вырасти в Советском Союзе это уникальный опыт. Мы были отрезаны от мира. У нас своя история». Тот факт, что сейчас эта история приобрела такую привлекательность для потребителей, является одной из наиболее интересных особенностей мира моды в наше время.