"Она вечно приходила домой пьяная. Потом я её выгнал. Она опять пришла. И я решил, что было бы неплохо нарисовать её. Нарисовал. Она скомкала лист и сьела, а потом смеялась. Долго смеялась. Как дурочка. И плакала она часто. Из-за Вашингтона. Или из-за Кеннеди. Не помню. Я в неё однажды кинул вазу. Дешевую. Не попал. А жаль. Я помню, когда она курила на балконе, то вечно спрашивала, почему здесь так высоко. А я ей отвечал, что мол, Мерлин, мы же на 8 этаже. Она пила бурбон, как воду. А я постоянно клал ноги на стол. Ей это не нравилось. Очень. Забавно ещё было, когда она шморгала носом. Меня всегда это забавило. А она не понимала в чём дело и окидывала, поправляя волосы, меня непонятным взглядом. А потом мы пили и рвали подушки. Перья и бурбон. Я и Мерлин Монро."

Если мне чуточку повезет, когда-нибудь я узнаю, почему людей так мучают проблемы секса. Меня лично они волнуют не больше, чем чистка ботинок.

Секс-символ - это всего лишь вещь, а я ненавижу быть вещью. Но если уж быть символом, то лучше символом секса, чем чего-либо еще.

Я согласна жить в мире, которым правят мужчины, до тех пор, пока могу быть в этом мире женщиной.

Мужчины питают искреннее уважение ко всему, что наводит скуку.

Голливуд - это место, где тебе платят тысячу долларов за поцелуй и пятьдесят центов за твою душу.

Я совершенно определенно женщина, и это меня радует.

Детям, особенно девочкам, надо всегда говорить, что они красивые и что все их любят. Если у меня будет дочка, я всегда буду говорить ей, что она красивая, буду расчесывать ей волосы и не буду оставлять ее одну ни на минуту.

Любовь и работа - единственные стоящие вещи в жизни. Работа - это своеобразная форма любви.

Муж - это человек, который всегда забывает твой день рождения и никогда не упустит случая назвать твой возраст.

Сильный мужчина не нуждается в том, чтобы самоутверждаться за счет женщины, имевшей слабость его полюбить. Ему и без того есть где проявить свою силу.

Карьера - чудесная вещь, но она никого не сможет согреть в холодную ночь.

Я хочу состарится без пластических операций. Они делают лицо безжизненным, лишают его характера. Я хочу, чтобы у меня хватило смелости сохранить верность созданному мной лицу. Иногда я думаю, что легче было бы избежать старости, умереть молодой. Но тогда моя жизнь осталась бы незавершенной, не правда ли? Я никогда полностью не узнала бы себя

Юмор - всегда юмор висельника, и в случае надобности вы научитесь юмору именно на висельнице, а жизнь - слишком важная вещь, чтобы о ней можно было говорить серьёзно

Меня называли «секс-блонд», «секс-бомбой»… Я знаю одно: красота и женственность не имеют возраста, и эти качества нельзя создать. Женские чары нельзя производить промышленным способом, как бы кому-то этого не хотелось. Я имею в виду истинную красоту. Её порождает женственность.

Стихотворение Мэрилин Монро: Я просто порой за столом посижу И жизнь свою в рифмы чуть-чуть уложу. На этом никто не нажил капитал, Но мне не впервой, мой удел вот таков. Да пойми же ты, черт тебя побрал, Что люди просто не любят стихов. Я ведь хочу лишь суметь прокричать То, что в голову мне стучит; Вкусы тех блюд, что нельзя забывать, И к самым тайным желаньям ключи. Вертятся мысли, и мозг мне сверлят Тихою и неустанной струей. Пока не ушла я – пусть замутят Листа белизну строки чернотой.

Из дневника: "О внешности. Вчера я долго стояла обнаженной перед зеркалом с уложенными волосами и макияжем. Что я увидела? Мои груди начинают понемногу обвисать. Я помассировала соски, и они превосходно напряглись. Моя талия неплоха. Моя задница такова, какой и должна быть, - лучшая задница в мире. Мои ноги, колени и щиколотки все еще в прекрасной форме, а ступни не очень большие. ОК, Мэрилин, у тебя есть все - пора принимать решения." "О Джонни Хайде. Джонни Хайд был особенным. Смотреть то там не на что было - креветка креветкой, мне до подбородка еле доставал. Мог сосать мои соски, просто наклонив голову. Но как он обо мне заботился! Однажды я пошла посрать и не закрыла дверь. Вы знаете, что у меня часто бывают запоры - так было и в тот раз. Джонни встал в проходе и смотрел, как я делаю себе клизму. Когда я закончила, он сказал: "Боже милостивый, Мэрилин, это самое восхитительное зрелище, которое я видел в жизни! Я кончил в штаны, даже не дотрагиваясь до него". И у него продолжал стоять. Он смазал себя и меня лубрикантом и в первый раз трахнул меня в задницу. Джонни любил мои сиськи, но задницу просто обожал. Он мог вылизывать ее часами. Как-то раз он попросил позвать его, когдя я соберусь писать. Я так и сделала, и он подставил стакан, чтобы собрать мою мочу. Он показал мне книжку по медицине, где было написано, что здоровая моча стерильна и не содержит бактерий. Он выпил ее и сказал, что это изысканнее любого вина. Думаю, за нашу совместную жизнь Джонни выпил не меньше галлона моей мочи. Доктор, не подумайте, что Джонни был каким-то извращенцем. Все его сексуальные изыски были лишь способом стать ближе ко мне, стать, насколько это возможно, частью меня. Думаю, если б он мог забраться ко мне в матку, он бы так и сделал."