Ни Евдокия Дмитриевна, ни Софья Витовтовна, ни даже Софья Палеолог существенно не изменили характера своих царственных и грозных мужей. И только первая царица Анастасия Романовна, по всеобщему признанию, настолько благотворно повлияла на Ивана Грозного, что сумела превратить его из взбалмошного, жестокого и эгоистичного юнца в мудрого, справедливого и благочестивого правителя. Он любил ее от всего сердца.Всей душой.

Еще до вступления царя в брачный возраст бояре планировали династический брак с одной из иностранных принцесс, в частности с польской королевной, но переговоры не удались. Пришлось юному государю выступить в Думе со следующей речью (излагается по летописи):

«Милостию Божию и Пречистой его Матери, молитвами и милостию великих чудотворцев Петра, Алексия, Ионы, Сергия и всех русских чудотворцев, положил я на них упование, а у тебя, отца своего, благословяся, помыслил жениться. Сперва думал я жениться в иностранных государствах, у какого-нибудь короля или царя.

Но потом я эту мысль отложил. Не хочу жениться в чужих государствах, потому что после отца и матери я остался мал. Если я приведу себе жену из чужой земли и в нравах мы не сойдемся, то между нами дурное житье будет. Поэтому я хочу жениться в своем государстве, на той, кого Бог благословит и митрополит Макарий».

Вряд ли юный Иван Васильевич, венчанный на царство в 1547 году в возрасте 17 лет, мог предположить, насколько бурными будут его отношения с женщинами.

Напротив, юноша, рано потерявший отца и мать, стремился к теплу и семейному уюту.

Сразу после венчания Ивана на царство был объявлен смотр невест, в котором могли принять участие «боярские дочери» со всех уголков страны.

По многим русским городам были разосланы грамоты такого содержания: «Когда к вам эта грамота придет и у которых из вас дочери девки, то вы бы с ними сейчас же ехали в город к нашим наместникам на смотр, а дочерей девок у себя ни под каким видом не таили. Кто же из вас девку утаит и к наместникам нашим не повезет, тому от меня быть в великой опале и казни».

Такой метод был не нов — его в своё время использовал отец Ивана Василий III, перенявший традицию у византийских

Победительницей «конкурса» стала Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева, племянница одного из опекунов малолетнего Ивана IV.

В итоге смотрины прошли весьма просто. Девушек с прислужницами развели по разным комнатам. К каждой зашел Иван и внимательно осмотрел. Одни, сильно накрашенные, в ярких нарядах, пытались произвести на царя наилучшее впечатление. Другие, не выдержав нервного напряжения, падали в обморок. Анастасия встретила Ивана совершенно спокойно.

Действительно, после ухода государя в ее комнату вошли бояре и торжественно объявили, что теперь она — царская невеста и должна готовиться к скорой свадьбе. Ей вручили перстень и нательный крест Ивана, и от нее получили то же самое. Это означало, что состоялось обручение.

Род Захарьиных-Юрьевых, впоследствии прозвавшихся Романовыми, в недалёком будущем создаст новую царскую династию. Впрочем, в 1547 году, когда 17-летняя (по другим данным — 15-летняя) Анастасия выходила замуж за молодого царя, вряд ли кто-то думал о скором пресечении династии Рюриковичей.

Молодая царица, сама того не желая, вызвала раздражение влиятельных бояр. Род Захарьиных-Юрьевых в тот момент не относился к числу высшей русской знати, и выбор царя элита сочла плевком себе в лицо.

Первая царица Анастасия Романовна, по всеобщему признанию, настолько благотворно повлияла на Ивана Грозного, что сумела превратить его из взбалмошного, жестокого и эгоистичного юнца в мудрого, справедливого и благочестивого правителя.

Своей любовью и добротой она заставила супруга отказаться от дурных привычек, некрасивых поступков и взять на себя роль народного заступника и судьи. Вместе с ней он стал милостивым попечителем Церкви и монастырей, рачительным хозяином и защитником Русской земли.

После сиротского детства и разгульной юности Иван IV наконец-то обрел семейное счастье. Анастасия нежно любила и хорошо понимала своего излишне горячего и неуравновешенного супруга. Тихим и ласковым голосом она всегда могла его образумить, отговорить от поспешных, необдуманных, а часто и жестоких поступков.

Современники сразу полюбили молодую царицу и отмечали, что она обладала всеми достоинствами супруги: целомудрием, смирением, набожностью, чувствительностью, благостью, основательным умом и чарующей красотой.

Однако гармонию царская семья обрела далеко не сразу. В первые месяцы после свадьбы Иван был так счастлив, что полностью забросил государственные дела. С молодой женой, а потом и с ее братьями он отправлялся в загородные увеселительные поездки, забавлялся охотой и т. д. Страной в это время управляли его дядья по материнской линии князья Глинские, их мало заботило благосостояние народа, они стремились потуже набить собственные карманы.

Первыми не выдержали притеснений знати псковичи и решили лично обратиться к государю с жалобами на наместника. Весной 1547 года они отправились в Москву, но узнали, что Иван развлекается в подмосковном селе Остров. Там они его нашли и подали свое челобитие.

Молодой государь был страшно возмущен: какие-то простолюдины осмелились отвлечь его от охоты! Он начал топать ногами, кричать, зажег трут и им стал палить бороды и волосы псковичей. Затем приказал их раздеть и бросить на землю, намереваясь отсечь головы. Вдруг Иван увидел, что к нему мчится гонец из Москвы. Гонец подал грамоту от митрополита Макария, в которой сообщалось, что с кремлевской звонницы упал большой колокол. В то время это считалось предвестником огромной беды.

Иван тут же одумался, бросил несчастных псковичей-челобитчиков и на всех парах поскакал в Москву, чтобы разобраться в причинах происшедшего. Действительно, падение колокола стало предвестником стихийных бедствий, обрушившихся вскоре на столицу.

12 апреля выгорели лавки купцов в Китай-городе, 20 апреля — дворы ремесленников за Яузой. Но самый страшный пожар бушевал 24 июня. Во время грозы от молнии запылала церковь Воздвижения на Арбате. При сильном ветре огонь перекинулся на стоящие рядом здания, потом ринулся к Кремлю. От искр вспыхнула деревянная кровля царского дворца. Потушить огонь не удалось. Напротив, и остальные деревянные постройки вскоре занялись пламенем.

Иван сразу понял, что нужно спасать самое дорогое — любимую жену Анастасию. Вместе с придворными они быстро переправились через Москву-реку и на приготовленных заранее конях поскакали на Воробьевы горы. На этом возвышенном месте за рекой было принято пережидать разыгравшуюся в городе огненную стихию.

Поскольку до грозы несколько дней стояли жара и сушь, то все горючие материалы вспыхивали, как порох, тушить что-либо было бесполезно. Жителям приходилось бросать все свое добро и спасаться бегством.

Летописцы решили, что грандиозный пожар стал наказанием москвичам за беззаконие всех властей страны. Он нанес большой урон даже царскому имуществу, обычно хранившемуся в глубоких каменных подвалах. В Казенной палате сгорела вся казна, в Оружейной палате — все оружие, в Постельной палате — вся царская одежда, в Конюшенной палате — конская сбруя, кареты, сани и все повозки. В глубоких погребах выгорели большие запасы продовольствия. Пострадал даже каменный Благовещенский собор — многие замечательные иконы письма Андрея Рублева и Феофана Грека превратились в головешки.

Царская семья не пострадала. Крестьянские избы на время стали жилищем Ивана и Анастасии, но все их имущество было утрачено. Предстояло заново отстраивать дворец, восстанавливать кремлевские храмы, наполнять казну, привозить продовольствие, изготавливать белье, одежду и т. д. Последним должна была заниматься царица.

После женитьбы, познав заботу, теплоту и ласку Анастасии, Иван решил навсегда покончить со своей разгульной юностью, полной жестоких и греховных забав. Если раньше он чуть ли не в каждом князе или боярине подозревал врага и, защищаясь, старался первым нанести удар, то теперь он видел, что дома его искренне любят и стремятся во всем помочь. Даже мать, Елена Глинская, постоянно занятая борьбой за власть, не была так нежна и внимательна к нему, как юная жена.

Под влиянием Анастасии, митрополита Макария и благовещенского протопопа Сильвестра царь Иван решил собрать представителей народа, покаяться перед ними за свои прежние грехи и пообещать впредь быть защитником всех сирых, обездоленных и повести борьбу с беззаконием и неправдами «сильных мира сего». В воскресный день он вышел в сопровождении духовенства на Лобное место и обратился к собравшимся там людям: «Вы знаете, что после отца остался я четырех лет, после матери — восьми. Родственники обо мне не заботились, сильные мои бояре и вельможи обо мне не радели и были самовластны. Сами себе моим именем присваивали саны и почести, упражнялись в хищениях и корысти. По молодости и беспомощности я был глух и ничего не слышал. Теперь же я потребую ответа от всех лихоимцев, хищников и неправедных судей». После этого царь поклонился и продолжил: «Люди Божии, дарованные мне Богом! Молю вас о любви ко мне. Оставьте вражду друг к другу. Теперь я буду ваш справедливый судья и защитник. Буду неправды разорять и похищенное возвращать».

Анастасия, стоя на кремлевской стене в специальной башенке, наблюдала за тем, что происходило на Лобном месте. Она видела: простые люди внимательно слушают Ивана, верят словам государя и готовы сплотиться вокруг него и поддержать любые начинания. Значит, с боярским самоуправством будет покончено навсегда.

После пожара, превратившего в пепел все царское имущество, у молодой жены появилось много дел. Первым следовало восстановить дворец, свой дом. Каменные здания пострадали не слишком сильно — выгорело только внутреннее убранство. А вот покои из дерева были полностью уничтожены. В то время считалось, что спать в каменных домах очень вредно, поэтому верхние покои всегда делали из бревен и проконопачивали душистыми травами.

Вскоре к каменному комплексу парадных палат пристроили четыре деревянные избушки-комнатки для Ивана: сени, приемную, крестовую для икон и священных даров и спальню. Анастасии хватило и трех, но с третьим этажом — чердаком, где устроили светлицу со множеством окон для мастериц-рукодельниц. Вокруг нее шла открытая галерея с башенками и затейливой резьбой — для прогулок.

Царица, несмотря на молодость, оказалась очень рачительной хозяйкой. Она повелела немедленно восстановить Кормовой двор и наполнить его продуктами, а также построить: особый Житный двор для хранения зерна, Хлебный двор для выпечки изделий из муки, Поварню для приготовления различных блюд, Сытный двор — для напитков. Все эти здания, возведенные рядом с дворцом, были отделены от остальной территории Кремля стеной.

Вскоре в царской семье появился первый ребенок — дочь Анна родилась 10 августа 1549 года. Конечно, царь мечтал о сыне-наследнике, но надеялся, что у них с женой все впереди. Оба были молоды, здоровы и любили друг друга.

Однако уже через год малютка Анна умерла. Вторая дочь, Мария, появившаяся на свет 17 марта 1551 года, прожила еще меньше. Для молодой царицы это стало большим ударом. Она решила, что Бог за что-то наказывает ее семью.

Чтобы замолить грехи, Иван и Анастасия начали предпринимать длительные богомольные поездки по монастырям и делать щедрые вклады.

Царь Иван, окончательно укрепившись на престоле и наладив при помощи Анастасии и митрополита Макария отношения с подданными, решил заняться ратными делами. В то время наибольшую опасность для Русского государства представляло неугомонное Казанское ханство. Часто менявшиеся ханы совершали набеги на Нижний Новгород, Муром и другие восточные земли, грабили купеческие караваны и препятствовали весьма доходной торговле со странами Востока. Несколько раз царь предпринимал походы против Казани, но сырые и теплые зимы не позволяли подвезти к городу тяжелую артиллерию, без которой штурм достаточно мощной казанской крепости был невозможен. Наконец приняли решение недалеко от Казани на крутом берегу Свияги, впадающей в Волгу, построить опорную крепость Свияжск. Для ее возведения отправили несколько знатных воевод, в том числе и брата Анастасии Данилу Романовича, ставшего боярином и дворецким. Вскоре в Москву пришло сообщение, что задание царя выполнено. Причем невероятно быстро — все составные части крепости были изготовлены в Угличе и по воде сплавлены к Свияге. Руководил постройкой русский зодчий и инженер Иван Выродков.

На лето 1552 года был назначен новый казанский поход русских войск и опять во главе с Иваном Васильевичем. Хотя Анастасия уже привыкла к частым отлучкам мужа, это прощание с ним оказалось очень тяжелым: царица была беременна и со страхом и надеждой ждала родов. В такое трудное для себя время она хотела, чтобы муж оставался рядом. Но Иван считал, что семейные проблемы не должны отвлекать его от намеченных целей. В июне русские полки выступили в поход.

Летописец-современник, видимо очень сочувствовавший Анастасии, отметил, что, проводив мужа, она вернулась в свой терем, как ласточка в гнездо. Там она предалась великой печали и тоске, с горьким сетованием и слезами. Она боялась, что с ее горячо любимым супругом могут произойти разные беды в далеком и трудном походе против коварных казанцев. Возможно, ей даже вспомнился несчастливый поход против них Василия Темного, захваченного под Суздалем и вынужденного выплачивать за себя огромный выкуп.

По словам летописи, «как светлая звезда закрывается темным облаком и меркнет, так и царица закрылась в палате своей от скорби и печали. Затворив все оконца, она сказала придворным, что не желает видеть света белого до тех пор, пока муж не вернется домой с победой».

Очень скоро в Москву пришла тревожная весть о том, что из Крыма прямо на север движется ханское войско. Столицу защищать было некому. К счастью, и царь Иван узнал об этом и отправил навстречу крымцам своих боевых воевод. Около Оки враги были с позором отогнаны. Удалось даже захватить ханский обоз с различным добром. В Москву отправили табуны коней, верблюдов и множество пленников.

Несколько месяцев провела Анастасия в беспокойном ожидании. Наконец сообщили, что из Казани прибыл ее брат Данила с сеунчем — радостным известием о победе. Казань была взята. Оставалось только дождаться самого царя, который не спеша на судах поплыл по Волге домой.

Анастасия вместе с Юрием отправила Ивану поздравление, которое он получил в Нижнем Новгороде (там войско вновь пересело на коней и быстрыми темпами двинулось к Москве). Царица писала, что рада приветствовать Ивана Васильевича в новой его отчине Казани и желает ему здравствовать долгие годы.

Не дождавшись возвращения мужа, наша героиня вскоре разрешилась от бремени и родила здорового и крепенького сына Дмитрия. К Ивану Васильевичу тут же отправили гонца с сообщением, которое тот получил у Судогды. Прочитав грамоту, царь спрыгнул с коня, обнял и расцеловал принесшего замечательную весть Василия Траханиотова. От радости из глаз мужественного воина-победителя потекли слезы. Воздев руки к небу, он стал благодарить Бога за чудесный дар. Ведь все последние годы Иван мечтал только об одном, чтобы судьба поскорее наградила его сыном-наследником.

От волнения не зная, чем пожаловать сеунщика, государь снял с плеча шубу и накинул на плечи Траханиотова. Потом отдал и своего аргамака — породистого коня.

К Анастасии с самыми теплыми поздравлениями и дорогими подарками немедленно отправили ее брата Никиту. Иван по дороге домой воздавал хвалу Богу во всех стоявших на пути храмах и делал щедрые вклады в монастыри. Для этого он заехал в Суздаль, Владимир и Троице-Сергиев.

На 1 ноября был назначен триумфальный въезд в столицу.

В этот день рано утром Иван IV надел платье из золотой парчи, на голову — золотой венец, украшенный самоцветами и крупными жемчужинами, на плечи накинул царскую порфиру, отороченную горностаями, и сел на богато убранного аргамака. За ним выстроилась свита из бояр и дворян в светлых дорогих одеждах с золотыми цепями и ожерельями на груди. Уже за десять верст до столицы появились первые встречающие, а далее вообще приходилось ехать через плотно обступившую дорогу многотысячную толпу. Люди тянулись к государю, целовали ему ноги и руки и постоянно повторяли: «Многие лета царю благословенному, победителю варваров, избавителю и защитнику христиан». В ответ Иван лишь кланялся то в одну, то в другую сторону. У Сретенского монастыря победителей ожидал митрополит со всем духовенством. В руках священники держали чудотворный образ Владимирской Богоматери. Митрополит Макарий сказал: «Веселись, о царю, любезный Богу и Отечеству. Даровав победу, Всевышний даровал тебе и вожделенного первородного сына! Живи и здравствуй с добродетельной царицей Анастасией и юным царевичем Дмитрием, с братьями, боярами и всем православным воинством в богоспасаемом царствующем граде Москве и на всех царствах, в сей год и в предыдущие многие, многие лета. А мы те, государю благочестивому, кланяемся».

После этого митрополит и все духовенство вместе с народом упали на колени и до земли поклонились Ивану. В ответ тот надел на шею животворящий крест, на голову — шапку Мономаха и въехал в Кремль. Там он посетил все соборы и поклонился гробам предков. Наконец вошел во дворец, где его с нетерпением ожидала Анастасия. Она еще не оправилась от родов и лежала в постели. Но, увидев дорогого и долгожданного супруга, превозмогая слабость, бросилась к его ногам. Иван тут же поднял ее и на руках отнес в постель. Оба плакали от радости. Потом кормилица принесла Дмитрия, и счастливый отец смог полюбоваться на своего крепыша-наследника. Для царской семьи это, пожалуй, были самые счастливые дни. Целую неделю Иван не желал никого видеть, кроме жены и малютки-сына.

Всего Анастасия родила мужу шестерых детей, однако до взрослых лет дожили лишь два сына — Иван и Фёдор. Иван, многие годы считавшийся наследником престола, погиб при трагических обстоятельствах, большинству известных по картине «Иван Грозный убивает своего сына». Фёдор же стал последним царём из династии Рюриковичей.

Черная полоса

Не секрет, что наша жизнь похожа на полосатую зебру: белые полосы радости и удач чередуются с черными полосами бед и несчастий. В этом отношении семья Ивана и Анастасии не была исключением.

В конце 1552 года из Пскова пришла весть, что там началось моровое поветрие, названное в народе «железой». Первым ее симптомом был сильный жар, затем распухали все железы, и болезнь заканчивалась смертью. Меньше чем за год в городе умерло 25 тысяч человек. Вскоре болезнь перекинулась в соседний Новгород и там начала косить людей безжалостной рукой. Ее жертвой стал даже местный архиепископ Серапион, которого потом долго никто не решался заменить.

Еще одна скорбная весть пришла из бывшего Казанского ханства. Поволжские народы, подстрекаемые татарами, не желали платить дань, сопротивлялись царским войскам и грабили русских купцов на Волге. Недалеко от Казани мятежники построит крепость и из нее совершали разбойничьи набеги Против них отправили отряд под командованием Б. Салтыкова, но он увяз в глубоких снегах и был уничтожен противником, надевшим легкие лыжи Неудачей закончился поход и другого воеводы, все восемьсот человек, находившихся под его началом, были перебиты.

Наиболее осторожные члены Боярской думы стали советовать царю отказаться от победы над Казанью и вывести оттуда русский гарнизон, то есть признать походы на ханство бессмысленными, а триумф — напрасной тратой сил и средств.

Плохие известия самым печальным образом сказались на здоровье Ивана IV. Кроме того, он, видимо, заразился «железой». Внезапно у царя начался сильный жар, он метался в бреду. Все хорошо знали симптомы этого смертельного недуга и ужаснулись. Анастасия была просто в отчаянии и лишь беспрестанно молила Бога о выздоровлении дорогого супруга.

Москвичи, также очень обеспокоенные болезнью царя, толпами собирались у ворот дворца и со страхом расспрашивали слуг о состоянии Ивана. Между собой они говорили: «Видать, грехи наши безмерны, раз Небо отнимает у нас такого государя!»

Не менее других тревожились и бояре. Перед всеми стоял один и тот же вопрос: «Кто будет править страной в случае смерти Ивана?»

Самые преданные царской семье люди посоветовали больному поскорее написать завещание и официально объявить наследником своего маленького сына. Иван хотя и был слаб, но так и сделал. После того как государев дьяк составил духовную грамоту, в Столовой палате были собраны все представители двора для скрепления ее своими подписями. Однако оказалось, что многие не хотят присягать царевичу Дмитрию — он-де слишком мал и править будут его мать, царица Анастасия, и ее братья, а Захарьиным они служить не желали.

Видя настроение знати, князь Владимир Андреевич Старицкий также отказался поставить свою подпись под духовной царя. Возмутившемуся Воротынскому он ответил: «Не советую тебе браниться и указывать мне, а то потом пожалеешь». На что смелый вельможа заявил: «Я дал душу государю своему, царю и великому князю Ивану Васильевичу и сыну его, царевичу Дмитрию. За них я готов драться со всеми, а тебе служить не хочу, и за них буду с тобой драться». В итоге в палате поднялись шум и крик, которые услышал тяжелобольной царь. Слабым голосом он повелел привести спорщиков и спросил у них: «Кого же вы думаете избрать в цари, если отказываетесь целовать крест моему сыну? Дмитрий и в пеленках для вас государь законный. Вы ведь не раз мне крест целовали и обещали мне и моим детям верно служить. Разве вы все это забыли?»

Летописцы ничего не сообщили о том, что чувствовала, что переживала Анастасия в дни болезни мужа. Об этом можно только догадываться. Ее душу терзал страх: за тяжелобольного Ивана, за судьбу младенца Дмитрия, такого выстраданного и долгожданного, за свою собственную участь. Горше всего то, что сама она ничего изменить не могла. Все в руках Божьих, и ей оставалось лишь горячо, до исступления молиться ему.

Очень скоро нервное перенапряжение и могучее здоровье взяли верх над болезнью. Самочувствие Ивана Васильевича улучшилось. Через несколько дней он встал с постели и, к неудовольствию тайных и явных недругов, вновь взошел на царский престол, взял в свои руки бразды правления государством. По совету жены он не стал наказывать тех, кто отказывался служить его сыну. Анастасия полагала, что не стоит вносить в общество раскол и вновь обагрять руки кровью неугодных. Раз Бог спас Ивана от смерти, то следует с еще большим рвением исполнять его заповеди.

Было решено не откладывать исполнение обета и уже ранней весной поехать на Север, в обитель святого Кирилла Белозерского. Правда, некоторые вельможи отговаривали царя и царицу от этой поездки: в пути неокрепшего после болезни Ивана и младенца Дмитрия могли подстерегать всякие опасности. Но на их слова не обратили внимания.

Первую большую остановку сделали в Троице-Сергиевом монастыре. Там Иван Васильевич навестил опального Максима Грека, который был переведен в эту обитель по его приказу из Твери. Он сообщил старцу о своем желании посетить Кириллов монастырь в знак благодарности Богу за исцеление от болезни. Государь надеялся, что Максим Грек одобрит его желание. Однако тот стал отговаривать царя, заявив, что вряд ли Богу угодны неразумные обеты: «Разве царю пристойно скитаться по далеким монастырям с женой и сыном-младенцем? Господа не нужно искать в пустынях, он вездесущ, как и его святые. Если хочешь изъявить ревностную признательность Богу, то твори милость и правду на престоле. Ты знаешь, что во время казанского похода много христиан погибло. Их матери, вдовы и сироты льют слезы. Утешь их своей милостью. Это будет истинно царским делом».

Казалось, путешествие не должно быть опасным: реки — небольшие, со спокойным течением, суда — надежные и устойчивые. Но для маленького Дмитрия оно закончилось трагически. Однажды во время перехода с судна на берег по утлым мосткам кормилица с малышом на руках поскользнулась и упала в воду. Там было совсем неглубоко, и женщина благополучно выбралась, а вот Дмитрий в тяжелой теплой одежде как камень ушел на дно и захлебнулся.

Для Анастасии и Ивана гибель сына стала большим ударом. Но винить во всем приходилось только себя. Обратный путь был печален и короток.

После предательства многих близких людей во время болезни мужа Анастасия начала с большим предубеждением относиться ко многим окружающим ее семью людям, особенно к тем, кто пытался навязывать свою волю царю.

Одним из них был духовник Ивана, благовещенский протопоп Сильвестр. Долгое время он имел большое влияние на молодого государя и даже осмеливался поучать, как править страной, какие издавать законы, кого миловать, кого наказывать. Он попытался вмешаться и в его семейную жизнь. Желая охладить любовь царя к жене, уверял, что Бог требует от своих чад умеренности во всем.

Вмешательство постороннего человека в ее личную жизнь кроткой и благочестивой царице показалось особенно оскорбительным. Она поняла: Сильвестр пытается рассорить ее с Иваном, чтобы только самому влиять на него и заставлять действовать в собственных интересах, прикрываясь именем Бога. Поэтому Анастасия стала советовать мужу поменьше делиться с протопопом сокровенными мыслями и выбрать в духовники более достойного человека.

Иван и сам чувствовал, что благовещенский протопоп излишне любопытен и назойлив. Вспомнилось и его двуличное поведение во время болезни. Поэтому царь перестал приходить к Сильвестру на исповедь и начал искать нового духовника.

Протопопу не стоило большого труда узнать, в чем причина охлаждения к нему царя. Ведь Анастасия всегда смотрела на него косо.

В отместку коварный Сильвестр принялся строить козни против царицы. Он даже осмелился порочить ее доброе имя, называя блудницей и сравнивая с женой византийского императора Евдокией, гонительницей Иоанна Златоуста. Под Иоанном он «скромно» подразумевал самого себя.

Фарисею Сильвестру не по нутру было большое влияние Анастасии на царя. Поэтому в его лице она приобрела тайного врага, ждущего подходящего момента для удара.

Тяжелая болезнь

Несколько лет царь Иван и Анастасия наслаждались полным семейным счастьем. С радостью наблюдали, как быстро растут сыновья, все вместе ездили на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, отдыхали в загородной резиденции Коломенском.

В конце ноября 1559 года было решено всем семейством посетить Можайск и отпраздновать там Николин день — 6 декабря. По традиции этот праздник отмечался именно в Можайске, где находился Чудотворный образ Николы Можайского.

4 декабря вновь тронулись в путь. Наконец, к вечеру 5 декабря под перезвон можайских колоколов царский поезд въехал в городские ворота. Наутро все собирались весело отметить местный праздник. Однако погода вдруг резко переменилась. Уже ночью началась оттепель, и лед на реках опасно потемнел. К вечеру стало ясно, что обратно ехать на санях по льду вряд ли возможно. Развезло и дороги — белый снежок превратился в грязное непролазное месиво. Конечно, можно было переждать ненастье у радушных можайцев, но с западной границы, которая проходила совсем недалеко от города, пришли тревожные вести. Польский король решил заступиться за разгромленную царем Ливонию и собирался напасть на Русское государство. В этих условиях оставаться в Можайске царской семье было просто опасно.

Анастасию тревожные известия поразили как гром среди ясного неба. Страх за сыновей настолько подействовал на нее, что она тяжело занемогла и слегла в жару.

Только к концу декабря удалось добраться до Москвы. Царицу уложили в теплую постель, вызвали к ней докторов, но долгожданного выздоровления так и не последовало. Возможно, после сильной простуды и нервного перенапряжения у нее началась скоротечная чахотка.

Совсем еще молодая (Анастасии было не больше двадцати восьми лет) и цветущая женщина стала чахнуть буквально на глазах. Все больше и больше она походила на тень, а в июле 1560 года и совсем слегла. В это время стояла сильная жара, дождей давно не было, поэтому, когда на Арбате случился пожар и тучи дыма с искрами полетели к Кремлю, от них тут же вспыхнули деревянные крыши зданий.

Иван Васильевич сам вынес на руках больную Анастасию из дворца, отвез ее и сыновей в Коломенское. Потом вернулся в столицу и лично стал руководить тушением пожара. Вместе с ним знатные бояре и князья доставляли воду, ломали загоревшиеся здания, засыпали землей головешки.

Все попытки спасти умирающую царицу ни к чему не привели. 7 августа в пятом часу дня она преставилась. Современные антропологи исследовали останки Анастасии и пришли к выводу, что она была отравлена. В ее волосах оказалось очень много ртути — почти в пять раз больше нормы. В значительно меньшем количестве ее обнаружили в печени и почках. Сейчас трудно сказать, было ли отравление умышленным. Возможно, ртуть являлась составной частью какой-либо мази, которой растирали тело простуженной царицы. О ядовитых свойствах этого жидкого металла тогда могли просто не знать.

Смерть горячо любимой супруги повергла Ивана Васильевича в огромное горе. Во время похорон «от великого стенания и горести» царь не мог идти сам. Брат Юрий и Владимир Старицкий буквально несли его на руках. Вместе с государем вся Москва оплакивала свою царицу.

Когда гроб с телом усопшей понесли к Вознесенскому монастырю для погребения, то нищие с криком и плачем бросились на землю и запричитали, что лишились своей матери, кормилицы и заступницы. В знак траура по своей любимице они даже отказались от традиционной милостыни. Твердость духа сохранял только митрополит Макарий, но он еще не знал, что в день смерти Анастасии закончилась счастливая полоса царствования Ивана IV. После ее похорон, едва оправившись от потери, он взойдет на престол уже совсем другим человеком — жестоким, мстительным, гневливым и яростным. С этого времени его и станут называть Грозным.