Чем старше я становлюсь, тем интереснее мне пожилые дамы. Особенно долгожительницы-актрисы, родившиеся до 1917 года и ушедшие от нас в возрасте далеко за 80. Поверьте, это особая категория женщин. Вот, например, Лидия Смирнова(1915-2007) "Знаете, как я поняла, что пришла моя старость? Однажды на банкете в Доме кино никто из мужчин не сел рядом со мной… Раньше такого никогда не было! Сильный пол всегда окружал меня вниманием. Многие женщины ненавидели меня за это. Хотя красивой я себя никогда не считала. У меня большой курносый нос, губы толстые. С помощью косметики эти недостатки скрывала. А сейчас… Старость — такая гадость! Даже ресницы не мажутся. А раньше я их до бровей «насандаливала»! Даже когда занималась слаломом или на байдарках ходила, и в палатке умудрялась макияж делать. Мне казалось, что без косметики я на поросёнка похожа. Жалею, что не сделала подтяжку в своё время. Но у меня есть свой рецепт. Если предстоит выход в люди, заплетаю косички на висках и туго стягиваю назад, закрепляя на затылке. Сверху надеваю парик. Очень больно, конечно же. Но зато морщины на щеках чуть-чуть разглаживаются». А этот отрывок из воспоминаний Смирновой незадолго до смерти: "МНЕ звонит подруга: «Ты спишь?» — «Почему я должна спать?» А она мне отвечает: «А я плачу». Все наше поколение сейчас плачет. Вот и Мордюкова плачет, но мне ее почему-то не жалко. Чаплин в своей книге говорит, что успех помог ему быть самим собой. А вот Нонна, хоть она и в первой десятке актеров мира, может позволить себе кого-то обидеть. Говорит мне, например: «Ты зачем надеваешь очки? У тебя в очках глаза — как у коровы». Или: «Зачем ты пишешь? Ты же не писательница. Вот я — писательница. А ты не умеешь писать». Чаще всего разговор с ней заканчивается обидой чаянной или нечаянной. Она может, например, сказать: «рыжая морда Лучко». Или: «бульдожье рыло Инны Макаровой».

КОГДА говорят, что у меня было много мужчин, это неправда. Вы не знаете, что было у других актрис! Не буду называть их имен… Да, у меня были шумные истории. Роман с Исааком Дунаевским… Что это было? Конечно, не любовь. Он был богат, умел красиво писать. Не столь красив, но прекрасен душой. Имел особый талант. Каждый месяц 13-го числа (у меня день рождения 13 февраля), в каком бы городе я ни была, он присылал мне корзину белой сирени. Она стоила больше, чем мы получали за роль. Когда он сделал мне предложение, я ответила «нет», потому что уже была замужем. ДУНАЕВСКИЙ

Мы, кстати, жили очень бедно: ели 100 граммов сосисок на двоих и жарили картошку на постном масле. При этом я отдавала большую ее часть моему мужу, журналисту Сергею Добрушину… Еще одна история произошла на съемках в Крыму. Мы с режиссером и администратором отправились на лодке на корабль. Наверху стоял капитан. Мы встретились глазами, и я поняла, что будет роман. Это был капитан Ушаков. Знаменитая дворянская фамилия. Мы «романились», пока шли съемки.Зимой он приехал в Москву на мне жениться. Назначили свидание на Арбате. Прихожу. Стоит. На голове каракулевый пирожок, каракулевый воротник. Идет снег. Корабля нет, зноя нет, луны и звезд тоже нет… Когда я заводила романы, то всегда влюблялась с головой. Снимала комнату, создавала там уют, готовила, утюжила брюки — очень хорошо это делаю. И человек сразу хотел жениться. Я же не хотела выходить замуж и менять семейную жизнь. Я думала: «Ну почему опять замуж?» ВОИНОВ

Но самой большой моей любовью был режиссер Константин Воинов. Наш роман длился 35 лет. Мы тоже сняли комнату, Воинов пришел с двумя чемоданами, обливаясь слезами, ему было жалко дочку и жену, актрису Ермоловского театра. А я пришла без ничего и сказала, что не могу к нему уйти. Мой второй муж, оператор Рапопорт был смертельно болен — рак желудка.Воинов говорил: «Давайте жить вместе». Но я так не смогла. Началась адская жизнь с враньем: я раздваивалась, и там успевала, и здесь. Рапопорт все знал, но делал вид, что ничего не знает. Боялся меня потерять. БЕРНЕС

У меня были очень плохие отношения с Марком Бернесом. Он был злым человеком и к женщинам в своих разговорах и поступках относился очень неуважительно. В моей записной книжке рядом с фамилией Бернес было написано через тире — «сволочь». А вот еще одна наша современница, ровесница Лидии Смирновой, Татьяна Окуневская (1914-2002)

Вспоминает ее дочь: «Про себя мама писала: "А я сверхэгоцентрична". И это было так. Помимо сосредоточенности на искусстве, она почти маниакально занималась собой и своим здоровьем - маски, гимнастика, лечебные ванны... Я очень часто посылала ей в лагерь кремы, лосьоны... У нее был свой стиль, она очень красиво одевалась. К ней приезжала полячка-портниха и шила ей роскошные туалеты. Но даже тогда мама шила вызывающе эпатажные туалеты. У нее, например, было платье с вырезом на животе. Одевалась она роскошно: парча легкая, отделанная соболиным мехом, много других изысканных одеяний... И когда она была уже небогатой, все равно одевалась очень изысканно. И она в восемьдесят пять лет решила сделать подтяжку! Я умоляла ее: "Мама, в твоем возрасте подтяжка - это такой риск! Общий наркоз, ты потеряешь столько крови!" "Нет, если я не сделаю подтяжку, я на телевидении больше не покажусь". И ей во время операции занесли гепатит С. От него она и умерла, украв у себя несколько лет жизни».