Яна Рудковская Улыбка всегда была визитной карточкой Яны, но мало кому известно, с каким трудом она давалась ей последние несколько лет. Иногда Яне снилось, что она находится в сказочном доме, а рядом с ней ее дети и больше никто и никогда их не заберет. Но просыпаясь, она видела лишь фотографии своих сыновей на столике. Откровенное интервью Рудковская дала нам в решающий момент своей жизни: скоро будет поставлена точка в ее длительном споре с Виктором Батуриным по поводу опеки над детьми

Ее глаза наполняются слезами, а голос дрожит всякий раз, когда Яна вспоминает о том, что ей пришлось пережить за последние два с половиной года. Историю развода с бывшим мужем, незаконно отобравшим у нее двоих сыновей, Яна уже рассказывала OK!. Очень многие сопереживали ей, но помочь восстановить справедливость так никто и не смог. Суды между бывшими супругами идут до сих пор, правда, с недавнего времени начали налаживаться их личные отношения. Теперь ей больше не нужно искать детей по всей стране и перелезать через высокие заборы, чтобы просто их увидеть. Сейчас она спокойно общается с сыновьями и ждет только одного: когда мальчишки, с которыми она столько времени не виделась, снова начнут называть ее мамой. И тогда счастье наконец станет полным: она познакомит сыновей с любимым мужем Женей Плющенко, и они будут вместе ходить на матчи футбольного клуба «Динамо», за который так болеют Коля с Андрюшей. Да что только они не будут делать вместе! Ведь Женя обязательно станет их другом. И хотя Яна об этом пока только мечтает, она знает, что непременно победит, потому что иначе и быть не может. Яна, вы сильная женщина, ведь все эти два с половиной года вы улыбались, хотя наверняка вам хотелось плакать.

Да, я сильная женщина. И этому меня научил Виктор Николаевич Батурин. Именно школа жизни с ним — а она была совсем не сахар — помогла мне все преодолеть. Он своим примером воспитал во мне настоящего борца, который идет до конца. Но сильной быть очень сложно. Когда у меня забрали детей, я не могла спокойно проходить мимо детских магазинов. Никто не знает, какое у меня было состояние, когда я видела чужих детей, как они весело шагали за руку со своими мамами, как обнимались с ними. Я ведь дошла до того, что жить не хотела.

Как вы справились с отчаянием? Кто произнес слова, в которые вы поверили? Меня Женя спас. Мы же с ним даже расставались на почве моей депрессии. Слава богу, что я взяла себя в руки и не потеряла его. Однажды он сказал мне, что я не должна жить прошлым, что я должна собраться и идти вперед. «Яна, ты сильная, ты оптимист! И только ты сама можешь себе помочь. Не сдавайся!» Вот слова, которые меня спасли. И я выпрямила спину. Я поняла, что, даже если дети вырастут без меня, я найду их и расскажу им правду и они сами решат, кто был прав, а кто нет. Когда Виктор Николаевич увез детей в Калмыкию, вам не предлагали поступить так же — украсть детей? Да мне несколько раз предлагали это сделать, и я могла бы это сделать. И мне бы слова никто не сказал, потому что я выиграла два суда и имею на них полное право. Но зачем?! Что, мы так и будем красть их друг у друга, а в результате дети будут страдать? Поэтому в результате страдали вы. Это правда. Чтобы встретиться с детьми, мне каждый раз приходилось выигрывать бои. Были моменты, когда мне давали на общение 40 минут, за которые я только и успевала покормить их за обедом только салатом, затем детей забирали, они не успевали доесть ни суп, ни второе, хотя были голодные, но шли звонки, приказы. Мало кто догадывается, что я чувствовала, когда каждый охранник читал мне нотации. Никто не стеснялся сказать мне, что я плохая мамаша, а вот Виктор Николаевич любит детей по-настоящему. Я прошла через столько унижений! Я унижалась перед няней, которая смотрела на меня высокомерно только потому, что она работает у Батурина… Но я унижалась, потому что знала, что делаю это ради своих детей. Но сейчас ситуация изменилась. Когда вы в последний раз видели своих детей? Позавчера. Лед тронулся? Да, слава богу, лед тронулся, и я очень рада, что мы с Виктором Николаевичем наконец начали переговоры по мировому соглашению. Для меня это значительное продвижение вперед. Меня измучили эти суды. Их было 120! Но самое главное, что они ни к чему не привели. И я хочу обратиться ко всем женщинам, оказавшимся в такой ситуации: даже если вы выиграете все суды, но муж не идет навстречу, ни один суд вам не поможет. По нашим законам, если экс-супруг не ограничен в правах, судебные приставы ничего не смогут сделать. Они же не отберут физически ребенка у отца! И это самый большой недостаток в законодательстве нашей страны. Поэтому после Олимпиады я собираюсь создать фонд помощи матерям, которые оказались в моей ситуации. Я прошу всех, кто прочтет это интервью и захочет помочь мне любыми способами: звоните, я буду рада.

А что конкретно вы хотите делать? Я хочу привлечь юристов, которые будут давать бесплатные консультации. Хочу собирать конференции, круглые столы. Хочу, наконец, достучаться до депутатов Госдумы, чтобы они законодательно урегулировали этот вопрос. А пока в наших судах так: у кого карман толще, на той стороне и правосудие. Я уверена, что Оле Слуцкер еще предстоит биться головой о стену, как это было у меня. И в чем он прав, Батурин, так это в том, что время отдалило детей от меня и привязало к нему. Они ведь даже мамой меня не называют.

Он этого и добивался? Я не знаю, этого ли он добивался, но точно могу сказать: за два с половиной года, пока дети жили с ним, он, конечно, стал им намного ближе. Он любит сыновей, но отрывать детей от матери — на мой взгляд, это преступление. До чего вам удалось договориться? Сначала он согласился отпустить детей со мной и моей мамой в Париж в Диснейленд. Перед этим он дал мне возможность близко пообщаться с ними: мы гуляли, развлекались, ходили в кино, театры, рестораны. Мне было невероятно важно, что Виктор Николаевич поверил мне, хотя, к сожалению, поездка не состоялась.

Почему? Он передумал? Нет, я сама оказалась виновата. Объясню. В свое время я поставила запрет на выезд за границу моих детей в сопровождении отца. Но адвокаты меня не предупредили, что этот запрет автоматически касается и меня тоже. И так как это было на Рождество, то за двое суток, несмотря на все наши связи, мы так и не смогли снять этот запрет. Виктор Николаевич сам приезжал в аэропорт, хлопотал. Он увидел, что дети хотят быть и со мной тоже. Когда у нас не получилось вылететь в первый день, он спросил мальчишек: «Ну что, поедем домой?» И я внутренне сжалась, потому что мне было важно, что они скажут.

И что же они ответили? Они оба сказали, что готовы еще подождать, — мол, может, нас выпустят на другом самолете. Я чуть не расплакалась. А где они сейчас живут? В Москве? Да, Виктор Николаевич снял дом, в котором он живет вместе с Колей и Андрюшей. Живет в какой-то степени в ущерб новой семье, в которой тоже растет ребенок. У моих мальчиков есть гувернер и няня-повар. Они постоянно заняты чем-то, и за это я благодарна Виктору Николаевичу. Война войной, а дети хорошо развиты. Правда, мне не очень нравится, как они одеты, потому что внешним видом детей, конечно, должна заниматься мама. Но это не так важно. Как сейчас происходят ваши встречи? Охрана все еще контролирует ваши передвижения? Пока мы еще не можем одни выходить на улицу, зато Виктор Николаевич больше не сидит над нами как коршун и не отслеживает каждое мое слово. Понимаете, растопить сердце Виктора Николаевича очень сложно. Но он увидел, что дети ждут меня, когда я ухожу, они спрашивают, когда я снова приду. Он, кстати, помирился с моей мамой и даже предложил ей помогать ему с детьми и жить вместе с ними. А дети, когда об этом узнали, обрадовались: «Ну наконец-то!» Что подразумевает ваше мировое соглашение? На чем вы настаиваете, раз до сих пор его не подписали? У нас очень сложные переговоры по главному пункту: Виктор Николаевич настаивает на том, чтобы дети проживали с ним. Только в этом вопросе у нас нашла коса на камень. Мы бы уже давно все подписали, если бы он не пытался сделать из меня воскресную маму. Я же хочу, чтобы у нас были равные права. Причем я даже уступаю ему: пусть четыре дня в неделю они будут с ним, а три со мной. Сейчас мы уже просто торгуемся за каждый лишний час. (Смеется.)