ИСТОЧНИК текста: "sex and the city" - январь 2010 года Интервью Татьяны Геворкян: По Центру международной торговли я вышагиваю на экстравагантных «копытах» от Алены Ахмадуллиной и практически сливаюсь с толпой таких же «жертв моды». Здесь сегодня начинается Russian Fashion Week, идут последние приготовления, вот-вот откроются двери и вся модная московская публика хлынет на первый показ. Меньше всего я ожидала, что Гарик Мартиросян назначит для интервью именно это место. Но оказалось, что и здесь он по работе – полным ходом идет подготовка к модному показу в поддержку выхода нового фильма «Наша Russia. Яйца Cудьбы», который появится в кинотеатрах в январе 2010 года. Мартиросян, как автор идеи и креативный продюсер картины, разрывается между нашим рандеву и репетицией показа в соседнем кинозале. Я гуляю по длинному подиуму в ожидании Гарика и пытаюсь вспомнить, каким же было наше телевидение лет десять назад. Представить на Первом канале (тогда еще ОРТ) людей вроде Мартиросяна, Урганта или Светлакова в качестве ведущих праймтаймового шоу было невозможно. Правда, наш герой тогда играл в КВН и присутствовал на главном канале страны в несколько ином качестве. С другой стороны, в КВН играли многие, в Comedy Club посчастливилось попасть избранным, и лишь один Гарик, не считая Светлакова, дошел до Первого. Интересно, какие уникальные рабочие качества сделали его для Первого самым привлекательным персонажем из всего Comedy Club? Тут появляется мой визави, и я задаю ему этот вопрос в лоб. Гарик тактично отвечает, что не имеет об этом ни малейшего представления. Спрашиваю, уж не результат ли это умело выстроенных отношений с г-ном Эрнстом. – Я совершенно не умею выстраивать отношения для продвижения своей карьеры, – говорит Гарик очень уверенно, – я этого никогда в жизни не делал. С Константином Львовичем мы общаемся крайне редко. Он человек занятой, и у него кроме нашего «прожектора» еще триллион проектов. Я не единственный, к сожалению, человек на канале, хотя и стремлюсь к этому. Пытаюсь подсидеть всех на Первом, но у меня пока плохо получается. – По поводу «подсидеть» – все знают, что сегодня ты ведешь одну программу, а завтра другую, возможно, совершенно непривычную для тебя по формату. И отказаться, в силу условий контракта, ты не можешь. Вот, например, не лучшие времена переживает сейчас Геннадий Малахов. В конце концов, ведет же коллега Ургант кулинарную программу, почему бы Мартиросяну не вести программу о нетрадиционной медицине? – Я с удовольствием буду ее вести, – говорит Гарик с ерническим энтузиазмом. – Я готов вести ее даже в том случае, если в ней останутся и Геннадий Малахов, и Елена Проклова. Я буду третьим. – То есть ты все-таки карьерист? – ловлю я его на слове. – Я не карьерист. Мне абсолютно ничего не надо делать. Мою карьеру за меня выстраивают очень достойные люди, понимающие в телевидении больше, чем я. Я удивленно спрашиваю, кто же эти волшебники. – Сначала это был Александр Масляков, потом Игорь Угольников, потом Константин Эрнст, и этот процесс продолжается.

Гарик в детстве Начинаю выяснять, чем же он подвигает всех этих людей на строительство его, Мартиросяна, карьеры. Хитро смотрит и говорит, что ничего специального не делает. Может, он умеет дружить с нужными людьми? – Я бы очень хотел с ними дружить, – говорит Гарик, – но мы очень редко встречаемся и, к сожалению, только по работе. Гарик не пытается отчаянно отшутить каждый мой вопрос, как это делают многие. Мне это нравится. Юмор – защитная маска, за которой не разглядеть реального человека. Мой собеседник серьезен, хотя едва заметная ирония где-то за кадром сквозит. Но реального Гарика Мартиросяна я все равно разглядеть не могу. И не верю я, что все складывается само собой. Скажет тоже!

с дочкой Мы тем временем позируем на лестнице у подножия подиума. Фотограф Дима просит нас принимать разные странные позы, Гарик все послушно выполняет и старательно не смотрит на мои голые ноги и суперкороткую юбку. Клянусь, ни разу не взглянул! Я таких еще не встречала. Мне даже как-то неловко. Нарядилась, как жертва моды, и думала, что он мне сейчас все как на духу расскажет. Но деваться некуда – надо вытягивать парня на честный разговор. Мне кажется, что о проекте «Прожекторперисхилтон» он будет говорить с бОльшим удовольствием. Мы сидим на краю подиума, я тяну 15-сантиметровую юбку в сторону колен и строго спрашиваю: – Вот ты говоришь, что в «Прожекторперисхилтон» нет никакой цензуры. Но ведь наверняка есть какие-то темы, на которые тебе хотелось бы пошутить, но нельзя? – Нет, шутить можно на любые темы, – наигранно серьезно отвечает Мартиросян, – запретных тем не было и нет ни в КВН, ни в Comedy Club, ни в «Прожекторперисхилтон», ни в проекте «Наша Russia». Верится с трудом. Если бы я не слышала, как хлестко и жестко могут шутить некоторые из этой четверки в моменты, когда рядом нет камер, то я бы наивно поверила Гарику. Эти шутки никогда не появятся в СМИ, потому что ни один человек даже с гипертрофированным чувством самоиронии никогда не позволил бы так шутить в свой адрес. Спорить сейчас бесполезно, доказательств на руках – никаких. Но я продолжаю упорствовать: – Получается, вы четко ощущаете конъюнктуру юмористического рынка – нашу власть никогда не высмеиваете, зато как только намечается охлаждение в отношениях с руководителями других государств, вы проезжаетесь по ним на веселом танке. – Нет, это не так, – не соглашается Мартиросян. – Мы комментируем новости, о которых пишут газеты. Мы не можем прийти туда и сказать: «Я вчера слышал во дворе, что Зюганов выступил в Екатеринбурге с такой-то речью». Мне кажется, Гарик уходит от ответа. Я-то имела в виду формат шуток, а он меня пытается запутать структурой программы. Но получается, что рамки все-таки есть. Интересно, насколько комфортно он себя в них ощущает? В этот момент мы перемещаемся в кафе и заказываем кофе. Я спрашиваю, какие темы ему было бы интереснее всего обсуждать, если бы можно было выбирать. – Я бы обсудил закат группы Led Zeppelin, – говорит Гарик поучительным тоном. – Но в газетах об этом не пишут. – Скажи, а лет через 15 у тебя не пропадет желание вести юмористические и развлекательные программы? – Мне никогда не хотелось вести юмористическую программу, – вдруг заявляет известный телеведущий, – это получается автоматически, само собой. Вот тебе раз! Я прямо вижу заголовки прессы: «Сенсация! Известным шоуменом долгие годы управлял автопилот!» Интересно, чем же хотел заниматься Гарик Мартиросян? – Не ведением юмористических программ, – сообщает он абсолютно серьезно.

– Выходит, ты занимаешься не тем делом, которым тебе хотелось бы заниматься? – я усаживаюсь поудобнее и готовлюсь к откровениям. – Нет, ни в коем случае, – включает задний ход Гарик, – я говорю, что ничего для этого специально не делал. В «Прожекторперисхилтон» меня пригласили и сказали: «Вот ты будешь одним из четырех ведущих». У меня было право отказаться или согласиться. Я согласился, но специально для этого ничего не делал. И снова автопилот! Гарик для меня загадка. Делает что предложат. Заниматься этим никогда не хотел. Но предлагают – делает. – Может, ты просто не лидер по натуре? И ведешь только те проекты, которые тебе предлагают? – Нет, просто когда мне предлагают хороший проект, то я, слава богу, понимаю, что он хорош, и поэтому в нем участвую. К счастью, у меня не было проектов, о которых было бы стыдно вспоминать. Надеюсь, так будет и дальше. Значит, все-таки ему не все равно, что вести! Но на мой вопрос о собственном будущем Гарик так и не ответил, и я снова к нему возвращаюсь:

С Ларисой Долиной – Вот представь себе, включаю я через 20 лет телевизор, и каким я нахожу Гарика Мартиросяна? – Старым, дряхлым, немощным юмористом, который может перешутить молодое поколение, – отвечает он мне, не задумавшись ни на секунду. У этих юмористов семь пятниц на неделе – то он никогда не хотел вести развлекательные программы, а через пять минут обещает и древним старцем вызывать у нас гомерический хохот. Мне приносят огромную чашку кофе, и я понимаю, что даже поднять ее не в силах. Решаю оставить чашку в покое. Наш диалог и так хрупок. Я никак не могу вывести своего визави на чистую воду. – А ты вообще тщеславен? – спрашиваю я предельно серьезно. И даже хмурю немного брови, чтобы не думал, что я с ним шутки шучу. – Нет, – говорит Гарик спокойно. – Это бессмысленно.

С семьей Вот тут я почему-то ему верю. Решившись все же поднять чашку, я вижу, как кофе угрожающе меняет уровень над дорогим дизайнерским нарядом. Делать лишние движения опасно. И я решаю «съехать» на женские темы: – Как ты думаешь, почему сейчас на телевидении есть настоящие мужчины-звезды, а по-настоящему блистательных женщин-телеведущих нет? – Почему же нет? – цинично улыбается Гарик. – Сергею Светлакову очень идут женские платья! – И все же? – Потому что наши СМИ уделяют внимание женщинам, которые не реально достигли чего-то, а всего лишь делают вид. Известными они становятся благодаря событиям, которые происходят в их личной жизни. Ровно 90 процентов людей, которых мы видим и о которых мы так много знаем, на самом деле ничего собой не представляют. Этими словами Гарик буквально выпускает джина из бутылки, и мы долго говорим о подмене профессиональных ведущих персонажами, которые известны лишь своими похождениями на страницах желтой прессы. – Когда журналы пишут про Мэта Деймона или Бена Аффлека, я понимаю почему – это люди, которые в 20 с чем-то лет сами написали «Умницу Уилла Хантинга», сами сняли фильм и стали всемирно известны. Я понимаю, когда пишут про Джей-Зи, но я не понимаю, когда пишут про людей, которые только и делают, что ходят по вечеринкам и красиво одеваются.

Про телевидение и СМИ можно говорить бесконечно. Но у меня есть ряд других вопросов, которые не могут меня не интересовать, как женщину. Гарик уже 10 лет живет вместе со своей женой Жанной, и я решаюсь спросить, легко ли живется Жанне со звездным мужем и не нарушают ли многочисленные поклонницы мир в семье. Не моргнув глазом, Гарик заявляет, что поклонницы его никак себя не проявляют и никто их не видит. Я чуть кофе не подавилась! И тут он стал переводить стрелки на коллег: – Вот Батрутдинову шлют письма, пишут про него песни, снимают клипы. Звонят ему ночью и днем, дежурят у подъезда. – Неужели тебе никто не оказывает таких знаков внимания? – спрашиваю я, но понимаю, что правды не услышу. – Видимо, у моих поклонниц страшные проблемы – они неактивны. Мне начинает казаться, что у Гарика не жизнь, а мечта. Поклонницы пассивно отсиживаются где-то у телевизоров и не беспокоят, а телевизионные боссы, наоборот, активны и постоянно подносят ему дары в виде новых проектов.

– Десять лет семейной жизни – это серьезный срок, все мои знакомые мужчины уже либо новые семьи заводят, либо обрастают штатом любовниц. Как вам удается сохранять прекрасные отношения? – Здесь та же ситуация, что и с работой. Мы ничего специально для этого не делаем. Мы просто веселая семья, это нас и спасает. – Юмор помогает вам и в повседневной жизни? – Да, – с хитрой улыбкой говорит Гарик. – Представляете, прихожу я домой: «Ох, я устал, жена, борща налей». И она тихо подносит борщ и садится рядом. – И спрашивает: «Как день прошел?» – радостно поддакиваю я, как будто сама всю жизнь прожила в такой борщеносной семье. – А я говорю: «Ох, уж этот мой начальник...» Вот таких ситуаций у нас не бывает. Все очень весело. При этом она меня очень хорошо понимает. Все очень тонко чувствует. И не пытается придумывать несуществующие ситуации, как это любят делать многие женщины.

И тут я задаю мысленный вопрос себе: «Таня, а много ли ты интервьюировала известных мужчин, которые говорили, что да, жена ревнует, я, признаться, люблю тусануть с поклонницами, а она меня регулярно охаживает сковородой! Вот, потрогай шишку, не стесняйся! Ниже, ниже... Вот здесь! Да, детка!» Нет, не было у меня таких персонажей. Я ловлю себя на том, что слишком пристально рассматриваю лицо своего собеседника на предмет шишек и ссадин, и тот уже начинает нервничать. Честно говоря, не представляю, как его можно соблазнить – вот верчусь тут перед ним с голыми ногами снаружи и горячей армянской кровью внутри – и ведь ни один мускул у человека на лице не дрогнул! У меня даже самооценка немного упала, и я, как мерзкая зануда, опять вернулась к теме ревности. Но на этот раз сделала заход с другой стороны: – Слушай, а как настоящий армянский мужчина, можешь наехать на жену по поводу того, что у нее слишком короткая юбка, что она ярко накрасилась и слишком долго болтала на вечеринке, скажем, с Сергеем Светлаковым? Но дотошной мисс Марпл снова ничего не обломилось. Гарик продолжил бытописание идеальной семьи: – Нет, мне очень повезло с женой. Она не дает повода, а когда она общается со Светлаковым, то я могу только по-радоваться – хоть одна женщина, помимо его жены, по-общается с ним. Это уже радость для Сережи. Шутки шутками, но время нашей встречи подходит к концу. Выходим из кофейни на улицу. Модная толпа снует вокруг ЦМТ, перебегая с показа на показ. Какие-то длинноволосые красотки позируют фотографам на фоне светящихся букв RFW. Прощаясь, Гарик сообщает, что в ближайшие дни он в связи с ожидаемым пополнением в семействе планирует выпасть из жизни на неопределенное время. Мы быстро целуем друг друга в щеку и разбегаемся в разные стороны. Гарик – к автомобилю, а я на своих полуметровых каблуках вливаюсь в модную толпу и отправляюсь на показ новой коллекции своей подруги.