Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман;
Но в нас горит еще желанье,
Под гнетом власти роковой
Нетерпеливою душой
Отчизны внемлем призыванье.
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждет любовник молодой
Минуты верного свиданья.
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим                                                                                        Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!

А.С.Пушкин "К Чадаеву"

В день присяги на верность российскому императору Николаю I, 14 декабря 1825 года, несколько гвардейских офицеров, лучших представителей русского дворянства, подняли восстание и потребовали у нового царя отречься от престола, упразднить самодержавие и отменить крепостное право.

Мятеж на Сенатской площади был жестоко подавлен, пятеро его организаторов повешены, остальные отправились на каторгу в Сибирь. За своими мужьями в далекие северные края последовали их жены – оставив дома, семьи, благополучную жизнь, лишившись всех прав, привилегий, титулов и состояний.

Мать режиссера Владимира Мотыля подобно женам декабристов вслед за арестованным мужем, репересированным польским политэмигрантом,  отправилась на Соловки. С маленьким сыном на руках она мчалась в пересылочный пункт для заключенных Медвежьегорск, надеясь встретиться там с мужем. Эти события стали прообразом несостоявшегося свидания Полины Гебль (Эва Шикульска) с Иваном Александровичем Анненковым (Игорь Костолевский), поручиком лейб-гвардии Кавалергардского полка перед его отправкой на каторгу. Тот эпизод, когда Полина под ливнем бежит  с разрешением царя в руках, но Анненкова увозят, и ей не удается проститься - из жизни матери самого Мотыля.

Отец режиссера вскоре погиб на каторге. А его маму отправили в ссылку на Северный Урал. Здесь она работала воспитательницей в колонии для малолетних преступников, а маленький Володя как раз тогда увлекся кино, потому что других развлечений, кроме передвижных кинотеатров, в тех краях не было. Мотыль полюбил кино, а с ним и путешествия, впоследствии объездил весь мир.

"Потребность снять фильм о кочующих мучениках истины была настолько сильная, к тому же мое историческое невежество было помехой, что все это привело меня на исторический факультет университета. Вот там я впервые по-настоящему встретился с декабристами. Подходы были идеологическими, и сквозь них проглядывало серьезное противоречие между ленинским тезисом о трех этапах революции, где предтечей большевизма он выставлял декабристов. Лукавая формула! Между декабристами и большевиками на самом деле никакого сходства. Я открыл подлинные мемуары декабристов, эпоха завораживала какой-то иной системой нравственного отсчета, понятиями чести, во многом утраченными в тогдашнем обществе, да и в нынешнем".

 

После "Белого солнца пустыни" Владимир Мотыль пробивался к "Звезде пленительного счастья" почти целых пять лет. Сначала было рвение экранизировать роман Юрия Тынянова «Кюхля» и  снять в роли Кюхельбекера непременно Олега Даля, да только в ЦК КПСС на этом проекте поставили крест. Мол, незачем делать героем фильма про наше восстание декабристов человека с "ненашей" фамилией. Но Даль сыграет в будующей картине Мотыля в роли офицера караула Петропавловской крепости (его озвучил Сергей Юрский).

Затем режисер заинтересовался сценарием, в котором главное место отводилось декабристу Петру Григорьевичу Каховскому (в фильме его образ создаст Виктор Костецкий).

Но в ходе работы посчитал, что декабрист Каховский приносил в свою деятельность слишком много личного - был одинок и озлоблен, мечтал стать "русским Брутом", а т.е. Каховский - не может олицетворять дух декабристов. Он - не из знати, из обедневших дворян, словом, ближе к пролетариям, потерпев крушение в любви, просто искал смерти. И, оказавшись в чужом пиру на похмелье, он стреляет, убивает Милорадовича. Нет, он не тот герой, который мог бы увлечь Мотыля.

Однажды в Париже Мотыль наткнулся на мемуары Полины Гебль-Анненковой и тут же возник замысел фильма "Моя жизнь - комета" (цитата из "Воспоминаний" француженки).

"Однако советская цензура возмутилась. Как можно ставить француженку во главе наших славных дел? И мне посоветовали почитать стихи Некрасова, а заявку на картину зарубили. Но остановиться я уже не мог..."

Перечитав Некрасова, Мотыль присоединяет к двум главным героиням поэмы еще и француженку. Так появляются линии прекрасных, жертвующих собой женщин:

княжны Екатерины Трубецкой (Ирина Купченко)

княжны Марии Волконской (Наталья Бондарчук)

и модистки Полины Гебль

Когда сценарий был готов, Мосфильм отказался его ставить. В то время движение диссидентов беспокоило власти. Любой намек отпугивал. И Мотыль уехал в Ленинград, надеясь на петербургский патриотизм, ведь Декабристы в истории Петербурга занимают совершенно иное место, нежели в истории Москвы.

Ленфильмом сценарий принял. Но сложность осталась с пессимистическим финалом.  Жены стоят у частокола, за которым после работы исчезали их мужья.

Дело было в том, что руководство дало установку на оптимистическое звучание. По определению Ленина, декабристы разбудили Герцена (вообще-то Герцен никогда не был засоней) и были предтечей великого счастья, принесенного Октябрем, чему и должен был служить "мажор" в финале. "Горький финал я спас благодаря профессиональной уловке. Когда комиссия Госкино принимала окончательную редакцию, я нарушил просмотр финала. В финальный момент я распахнул дверь и возмутился, почему меня не пригласили, почему смотрят без меня. А в это время на экране шел финал. Они все отвернулись от экрана. Так и остались в фильме глухая стена и солдаты на ее фоне. Акт был подписан. Правда мне продолжали мешать. Били экономически - дали лишь 1,5 млн рублей. За эти деньги невозможно снять и полкартины. Надеялись, что я откажусь. А я не отказался и стал снимать».

Первым исполнителем на роль князя Сергея Волконского был утвержден Олег Стриженов, который прекрасно показал себя во время кинопроб и полностью устраивал как режиссера, так и худсовет. Однако у Стриженова был один изъян – он был слаб по части выпивки. Мотыль об этом знал, однако посчитал, что ради такой роли Стриженов сумеет себя удерживать в соответствующих рамках. Увы, эти надежды не оправдались.

Съемки эпизодов с участием Стриженова были назначены на начало 1974 года – 4 января. Скажем прямо, не самое удачное время для человека, который дружит с зеленым змием. Как итог: утром на съемочной площадке Ленфильма (в тот день должны были снимать эпизод «кабинет Раевского») собралась вся группа, кроме одного человека – самого Стриженова. Оказалось, что столичный актер находится еще в гостинице и обещал прибыть на съемочную площадку чуть позже. Но когда Стриженов все-таки объявился, ставить его перед камерой было невозможно – он был в не самом лучшем состоянии.

 

Начались лихорадочные поиски другого актера. После нескольких дней поисков выбор пал на Михаила Козакова. Козаков успел отсняться в нескольких эпизодах, но затем с роли был снят, так как Госкино посчитало, что Козакову нельзя доверять роль декабриста, не хватает ему, как актеру, глубины и обаяния, не ощущается душевный масштаб личности. И Мотыль понял, что нужно возвращать Стриженова.

Члены сьемочной площадки вспоминали про Стриженова. "Он мог плюнуть и уйти со съемок. Очень крутой человек. Потом мы его поняли. Дело не в нервном характере пьющего человека, а в том, что он страшно не любил халтуру. Как только он чувствовал режиссерскую немощь или убогость замысла, он говорил: "Jamais". И уходил. Для него было важно, чтобы ему было интересно работать. Если этого не случалось, он сразу становился скучным, грустным и грубым".

Но Стриженов умел быть на экране настоящим дворянином. И дело не в благородном происхождении, а в гениальности актера. Впервые в истории советского кино на дворянство взгляд не сверху вниз, а наоборот, и это большая заслуга в частности Стриженова. Артист играет человека, оказавшегося в трудном положении выбора между долгом перед семьей, перед молодой, юной, женой, только что родившимся сыном, перед товарищами по организации, и перед самим собой.

Он выбирает тот долг, который считает важнее и выше, но дается ему это очень нелегко. И все это видно, все читается – по лицу, по глазам. В этом фильме у него немного слов. То, как он ведет себя во время гражданской казни, незабываемо. Как смотрит на зашедшегося в истерическом смехе Анненкова – и как отворачивается от него. Как снимает свой ментик с эполетами и наградами, остановив взглядом, нет - ударив взглядом так, что тот шарахнулся, потянувшегося было за Святым Георгием исполнителя приговора. Как небрежно и красиво бросает свой ментик в костер...

Главная сцена для Волконского в этом фильме - сцена разговора с тестем, Николаем Раевским.  Раевский уговаривает зятя умолить дочь отказаться от ее затеи ехать за ним в Сибирь.  Волконский вскидывает голову и меняется в лице: "То есть, забыть меня?"

Волконский вспоминает давний разговор со своим признанием: "Если же мои убеждения будут противоречить моему семейному счастью, я, хотя и скрепя сердце, скорее откажусь от счастья, чем от убеждений". Но Раевский его совсем не понимает: "Да как же ты венчался-то с грехом этаким? И что же, они, выступающие за свободу, не ждут для себя никакого воздаяния?" "Доброе слово потомков – вот все, на что мы надеемся", - со смущенной улыбкой отвечает ему зять. Но высочайшую доблесть, верность своим принципам и уважение к себе Раевский называет грехом. Тогда Волконский бросив взгляд (да какой!), ничего не ответив на вопрос, поклонился: "Cпокойной ночи!" Тесть не понял его тогда, не понимает и сейчас, продолжает не понимать. Лицо Волконского становится отчужденным от самой жизни: "Я сделаю все, о чем вы просите". Но, в отличие от Раевского, он-то понимает чувства отца. И говорит ему, прощаясь: "Простите!" А потом, привстав на облучке и кинув последний взгляд – на Раевского (на мир?) - валится спиной за занавеску повозки, как в яму, как в могилу, как сразу в глубину сибирских руд.

В сцене встречи Волконской с мужем в руднике, когда жена спускается к похороненному заживо мужу, он действительно похож на мертвеца. Только при виде супруги неживое лицо его дрогнуло, но он не может еще так сразу оттаять, ожить.С каким недоверием он смотрит на приближающуюся женщину. Сколько всего в его глазах. Человек, опустившийся на самое дно. И вдруг - луч надежды, надежды на то, что и он еще может считаться человеком…

И в последней сцене: каторжники проезжают мимо своих жен - каким взглядом он смотрит на Марию, как бы вновь обретя человеческое достоинство  благодаря ей –нежно, задумчиво, удивленно, признательно…

"Судьба Марии Волконской волновала меня с детства" - признавалась актриса Наталья Бондарчук.

 

"Однажды я открываю журнал, а там написано - Владимир Мотыль приступает к съемкам фильма  "Звезда пленительного счастья" . Мою Волконскую снимать будут! Пусть я буду нахалкой, я напрошусь на пробу!" Напрашиваться не пришлось. Через три дня актрису пригласили на роль.

В Марию Волконскую (уражденную Раевскую) был влюблен сам Пушкин. Ее изящную головку он неоднократно рисовал на полях своих рукописей и посвятил ей несколько стихов и даже поэм.

На склоне лет Мария Николаевна вспоминала: "Мой отец приютил его в то время, когда он был преследуем императором Александром I за стихотворения, считавшиеся революционными. Отец принял участие в бедном молодом человеке, одаренном таким громадным талантом, и взял его с собой, когда мы ездили на Кавказские Воды, так как здоровье его было сильно расшатано. Пушкин этого никогда не забывал; он был связан дружбою с моими братьями и ко всем нам питал чувство глубокой преданности". Поэт часто навещал семью Раевских в Крыму. 

                        Пушкин в семье Раевских (Николай Горлов)

"Увидя море (Азовское), мы приказали остановиться, вся наша ватага, выйдя из кареты, бросилась к морю любоваться им. Оно было покрыто волнами, и, не подозревая, что поэт шел за нами, я стала, для забавы, бегать за волной и вновь убегать от нее, когда она меня настигала; под конец у меня вымокли ноги, я это, конечно, скрыла и вернулась в карету. Пушкин нашел эту картину такой красивой, что воспел ее в прелестных стихах, поэтизируя детскую шалость; мне было только 15 лет:
Я помню море пред грозою.
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам…"

Айвазовский, воодушевленный историей этой привязанности, потом написал картины "Пушкин и Мария Раевская на берегу моря".

Ее пением и обаянием был очарован и князь Сергей Волконский. Он часто стал бывать в доме Раевских в белой Церкви. 

И, наконец, решился сделать предложение Марии, но через отца и в письменной форме (что говорило о его глубоком уважении не только к самой Марии, но и ко всей ее семье)– и через ее отца получил согласие.  В октябре 1824 года  Пушкин получил письмо от своего давнего знакомца по Киеву и Одессе – С. Г. Волконского: "Имев опыты вашей ко мне дружбы, и уверен будучи, что всякое доброе о мне известие будет вам приятным, уведомляю вас о помолвке моей с Марией Николаевною Раевскою – не буду вам говорить о моем счастии, будущая моя жена вам известна". А в своих "Записках" князь потом запишет: "Давно влюбленный в нее, я наконец решился просить ее руки". Мария Николаевна ничего не знала о его кол:)иях, как, впрочем, почти не знала и своего жениха. Под конец жизни она заметит: "Мои родители думали, что обеспечили мне блестящую, по мнению света, будущность". 

Бытует мнение, что генерал Раевский, не спрашивая о чувствах дочери, насильно отдал ее за князя Волконского. Тем не менее блестящее положение в обществе, огромное состояние и титул имелись и у графа Густава Олизара, предводителя дворянства Киевской губернии, которому Мария Николаевна после предложения ей руки и сердца сразу отказала.

Более того (в отличие от того, как показано в фильме) генерал Раевский знал, что князь Волконский состоит в тайном политическом обществе, и мог предугадать будущую трагедию, но все-таки не отказал ему.  По-видимому, в женихе он увидел именно те качества, которые были присущи ему самому: патриотизм и благородство духа. 

В честь помолвки Раевские и Волконские устроили грандиозный бал.  В  кадре мы видим героиню в белом подвенечном платье с шалью из кружева "блонды" (невероятно популярного в то время). 

Тот вечер был омрачен только одним событием, когда Мария танцевала с будущим мужем, она случайно задела свечу, и роскошное платье загорелось. Что это было, как не дурное предзнаменование? Однако с помощью Сергея Григорьевича несчастье удалось предотвратить, а наутро о нем и вовсе забыли.

11 января 1825 года в Киеве состоялось блестящее венчание 36-летнего князя Сергея Волконского с девятнадцатилетней дочерью генерала Раевского. После свадьбы Мария с удовольствием погрузилась в хлопоты по устройству уютного семейного гнездышка, но все это не приносило ей счастья. Печаль молодой княжны вполне объяснима, ведь рядом не было мужа, который в то время находился на учениях. Князь возвращался домой поздно и всегда молчаливый. Мария внутренним чутьем угадывала, что он чем-то расстроен, но задавать вопросы не решалась. Вскоре княжна слегла, и обеспокоенному мужу сообщили, что она беременна. Будущую маму тотчас отправили отдыхать в Одессу, а князь Волконский остался в своей дивизии в Умани. Визиты жене он наносил редко. К концу 1825 года Мария живет в имении родителей в тоскливом ожидании вестей от мужа. И вся эта тоска выражена в цветовой гамме: серый, черный, коричневый цвета. 

Траурность нарядов смягчается модным кружевным воротничком или кружевной отделкой, также очень актуальной в то время.

Она ничего не з знала о событиях на Сенатской площади, вообще ничего не знала о участии мужа в тайном обществе. 2 января родился сын Николай, а 7 января Волконский был арестован. Его арест, а также арест братьев Марии, Александра и Николая, арест дяди Василия Львовича Давыдова, от Марии долго скрывали. 

Но, узнав о ссылке мужа, Мария непременно решает следовать за ним. Постановщики, кстати, хотели вставить в фильм сцену, как Пушкин провожает Марию Волконскую в Сибирь, но цензоры запретили, мотивируя тем, что великий русский поэт не должен являться только в эпизоде.

Другую героиню, княгиню Екатерину Трубецкую, дочь французского эмигранта Лаваля (Владислав Стржельчик) мы также видим в разные периоды ее жизни. В дни семейного благополучия, на отдыхе в Италии, на балу. В этот период платья ее сшиты из легких белых тканей, невероятно популярных в начале 1820-х годов и подеркивающие ее романтичную, возвышенную натуру.

Она была не очень красивой, маленького роста, полной, но подвижной. Ирина Купченко создает другой образ - красивой и нежной героини пушкинских времен. Разве мог кто-нибудь другой так протянуть руки и сказать: "Несите кандалы!" Даже именитый Иннокентий Смоктуновский, сыгравший в паре с Купченко, мудрого губернатора Цейдлера, мог снять шляпу перед молодой актрисой.

С князем Сергеем Петровичем Трубецким графиня Лаваль познакомилась будучи в Париже. При первой встрече он ей не понравился: молчаливый, озабоченный чем-то и вдобавок плохо танцует. Словом, не кавалер. Однако вскоре она поняла, что за этой его угрюмой молчаливостью, давящей озабоченностью скрывается пытливая, страстная, волевая натура.

Они много спорили о Французской революции: Екатерина Ивановна полностью ее отвергала, резко критикуя деспота Робеспьера, насилие и террор. Трубецкой во многом был согласен с молодой графиней, но к достижениям этой революции относил факт ликвидации дворянских привилегий и феодальных крестьянских повинностей, закрепление за крестьянами земли. В итоге Трубецкой и Екатерина Ивановна сошлись на том, что строить свое счастье на несчастье и крови других — безнравственно. А еще он был очень удивлен: такие любознательные и образованные женщины ему раньше не встречались. Судьба.

12 мая 1821 года они обвенчались в Париже, в русской православной церкви на улице Берри, и осенью того же года вернулись в Петербург. Теперь уже она была княгиней Трубецкой... 

С момента восстания на Сенатской площади в костюмах Трубецкой стал появляться синий цвет, постепенно сгущаясь и переходя в практически черный. Синий цвет символизирует постоянство, упорство, настойчивость, преданность, самоотверженность, что и показала княгиня своим поступком.

В этих ее платьях мы тоже видим минимум отделки. Ничто не
отвлекает нас от прекрасного одухотворенного лица. Правильные черты, высокий гладкий лоб, спокойные, полные достоинства движения ритмически поддерживаются простыми, лаконичными формами нарядов. Стиль ее одежды можно назвать строгим и благородным.
В конце фильма Трубецкая появляется в пальто красно - кирпичного цвета с черным воротником, что является сочетанием драматичным и даже трагичным, и усиливает эффект от жесткой сцены венчания Полины и Ивана Анненкова.

На роль Полины Гебль долго не могли найти актрису. Владимир Мотыль хотел снимать француженку Анни Дюпре (Anny Duperey), но она не смогла прилететь на пробы в СССР, а режиссера не отпускали во Францию. Тогда Мотыль решился взять на пробы польскую актрису, фото которой ему показала дочь на обложке польского журнала. Это была Эва Шикульска.

Полина Гебль, как и Трубецкая, родилась в аристократической семье, которую революция лишила как социальных, так и материальных привилегий. Отец ее Жорж Гебль - монархист по убеждениям, в 1793 году был арестован, а через полгода выпущен с документом гласящим "Не достоин служить республике".

В семнадцать лет Полина поступила продавщицей в модный дом в Париже, а позже приняла предложение торгового дома "Дюманси" и поехала работать в Россию. С этого момента они не могли не встретиться. Модный дом "Дюманси", в котором работала Полина, находился рядом с домом Анны Ивановны Анненковой, обожавшей делать покупки.

Она часто бывала в этом магазине. Почтительный сын, поручик Кавалергардского полка, блестящий офицер, единственный наследник крупнейшего в России состояния, не отказывался сопровождать свою мать. Он был необыкновенно хорош собой - высокий, статный, голубоглазый. К тому же, в отличие от маменьки, славящейся дикими причудами и жестокосердием, был добр и обходителен.

Полина сразу обратила на него внимание. Иван Анненков также заметил красивую, изящную, прекрасно воспитанную француженку. Он стал бывать в магазине чаще (уже без маменьки) и вскоре признался Полине в любви. Он предлагал ей тайно обвенчаться, так как знал, что мать никогда не даст согласия на неравный брак.  Полина, прекрасно осознавая свое положение, отказала ему. Но они продолжают встречаться. 

Платья Полины Гебль, в отличие от более монохромных костюмов других жен декабристов, имеют пастельную гамму: розовые, голубые, сиреневые, бежевые. Это указывает на ее статус незамужней барышни, легкий веселый нрав и незнатное происхождение. К тому же, она - француженка. А мягкие фактуры тканей делают образ более нежным и женственным. 

Незадолго до восстания Анненков рассказал Полине, что предстоят события, за участие, в которых он может быть сослан в Сибирь. Встревоженная Полина, которая вот-вот должна была родить, поклялась ему: "Что последует за ним всюду".

Цвета одежды Полины начинают сгущаться после того, как арестовывают ее возлюбленного. Платье, в котором она приезжает к его матери просить денег на побег сына, густого зеленого цвета. Благодаря бархатной фактуре, оно смотрится почти черным. Такие глубокие оттенки шелкового бархата любил изображать Брюллов.  Решение ее костюмов по цвету напоминает фиалку – с нежными хрупкими цветками и упругими, бархатистыми листьями... 

Анна Анненкова же ей ответила: "Мой сын - беглец, сударыня!? Я никогда не соглашусь на это, он честно покориться своей судьбе". 

В сцене приезда Полины в Петропавловскую крепость для свидания с Анненковым, она одета в лиловый редингот (скриношты старые и плохо передают цвет, но он действительно лилового цвета).

Этот темный, тревожного траурного цвета редингот, намокшие перья на шляпке, развившиеся локоны шиньона потрясающе точно передают драматургию этой сцены: Полина словно намокшая экзотическая птичка, попавшая из своего райского, солнечного, французского сада в сырой застенок Петропавловской крепости. Но она не сдается, она борется за свое счастье, за жизнь и любовь близкого ей человека.

 Поздно ночью, с трудом сговорившись с лодочником, она переправляется через ледяное крошево Невы в Петропавловскую крепость. Вся мокрая, с окровавленными руками (ей пришлось спускаться в лодку по обледеневшей веревке) она умоляет дежурного офицера позволить ей увидеться с Анненковым. Это было настоящее сумасшествие. Свидания с узниками разрешал только сам император и только родным и женам. Но Полина подкупает офицера, и он выводит Ивана Александровича из камеры. У них всего несколько минут. Полина снимает с пальца кольцо, сделанное из двух тоненьких колечек, разделяет их, - одно отдает Ивану, а второе обещает привезти в Сибирь. 

 И отпраляется за разрешением следовать за Анненковым в Сибирь к самому императору.

Василий Борисович Ливанов всеми силами старался передать двуличие государя и его страх перед русским бунтом. Ему удалось. Николай I  был прежде всего жестоким человеком. В детстве он любил бить палкой своих друзей, став императором, ввел жестокие наказания шпицрутенами. 

 В армии его не любили, прозвали Николаем Палкиным. Когда в Сибири поймали шайку разбойников, долго наводившую ужас на целую губернию, губернатор предложил их казнить. Николай Первый написал на донесении губернатора: "В России, слава Богу, нет смертной казни и не мне ее восстанавливать, а дать каждому из разбойников по двенадцати тысяч палок". Здесь все было ложью. Во-первых, смертная казнь в России по-приговору военных, чрезвычайных и тому подобных судов существовала, и Николай Первый начал свое царствование с подписания смертного приговора пяти  декабристам, а, во-вторых, больше трех тысяч палок никто, даже самый здоровый человек, выдержать не мог. Таким образом, 12 тысяч палок означало верную смерть задолго до окончания наказания (в этом случае на тележке возили и били уже труп).

В фильме Мотыля показано, как государь прячется за гардиной, подсматривает за заговорщиком-декабристом и вдруг выскакивает, чтобы ошарашить человека и заставить во всем сознаться. Николай Первый самолично проводил следствие, запугивал, но чаще старался расположить к себе, а наказание следовало довольно серьезное.

"Я могу вас помиловать", - говорит новоиспеченный царь предводителю бунтовщиков, князю Сергею Волконскому, рассчитывая на то, что князь отречется от заговора.

"В том-то и дело, - отвечает один из первых вельмож царства-государства, - что вы стоите выше закона". И будущий "Палкин" в ярости кричит: "Заковать в железа! Держать как злодея!".

И снова вспоминается Пушкин и его ода "Вольность": "Владыки, вам венец и трон дает закон, а не природа, стоите выше вы народа, но вечный выше вас закон".

Про сьемки Ливанов вспоминал: "Нужно было снимать внутри Зимнего дворца, а это запрещено категорически! Каким-то чудом Мотыль добился у директора Эрмитажа Пиотровского разрешения снимать там 2 часа - с 8 до 10 утра."

"В 10 часов, когда музей уже открывался для посетителей, мы поняли, что не успели. Мотыль решился снова идти к Пиотровскому, взял меня с собой. Я не переоделся, так и поехал - в костюме государя, при всех орденах. Мотыль сразу же стал объяснять Пиотровскому, что мы не успели, что картина имеет огромное значение... Пиотровский сказал: "Ни в коем случае! Я уже пошел на преступление, когда дал вам эти два часа. Думаю, у меня будут неприятности!" Повисла пауза... И я, просто для очистки совести, решил сказать: "Борис Борисович!" Тот метнул в меня взгляд из-под очков и сказал: "...Но я не могу отказать государю в его доме!"

 

 Существует версия, что было двеказни пятерых декабристов - одна ложная, через повешение и другая, настоящая - четвертованием. Кондратия Рылеева, Павла Пестеля, Петра Каховского, Сергея Муравьева-Апостола и Михаила Бестужева-Рюмина пытали, на раны лили горячую смолу, потом четвертовали, а тела зарыли Бог знает где. Такую уже чудовищную для того времени казнь Николай скрыл от общества. Он всячески старался слыть в глазах Европы просвещенным государем, но страстно хотел, с одной стороны, отомстить за убийство дворянами своих отца - Павла Первого, и деда -Петра Третьего, а, с другой, расправиться с заговорщиками по методу Екатерины Второй. Императрица четвертовала Пугачева и четверых его соратников. И Николай Первый выбрал именно пять человек для казни. Он панически боялся перемены строя в России по западному образцу.  Так или иначе, но пятерых декабристов казнили 13 (25) июля 1826 года. 

Казнь пятерых стоит посмотреть, чтобы увидеть лицо Рылеева(Янковского). В светлом юношеском лице, в живой мимике - ожидание той самой звезды пленительного счастья. 

Сегодня можно по-разному судить об истинных целях декабристов, причислять Рылеева и кого-то еще к американскому акционерному обществу. Но большинство декабристов были искренне преданы Отечеству и Истине, надеялись только на ДОБРУЮ ПАМЯТЬ ПОТОМКОВ. Они отлично понимали, что при существующем режиме в случае поражения (восстание было плохо подготовлено) не отделаются штрафами и взысканиями по службе. В то время градации проступали резче: балы и покровительство государя или хлеб и квас, вечная каторга...

P.S.

Эва Шикульска:  "Недавно мы с друзьями еще раз смотрели у меня дома "Звезду пленительного счастья". Друзья сказали: «Фильм -парадокс. Он о поражении, а смотреть его радостно. В нем так чувствуется жизнь. Видно, что герои любят друг друга. Им хочется жить. И неважно, что происходит вокруг."

© vladimir-motyl.info