Календарь "Сплетника": день рождения Алексея Балабанова Алексей Балабанов режиссер-мизантроп, мастер дразнить и провоцировать аудиторию. Его амплуа талантливо и профессионально нарушать моральные табу и низвергать священных коров. Алексей Балабанов патриот безжалостный к национальным фетишам. «Буду снимать кино скандальное, резкое. Я отражаю состояние нашего народа». Оператор Сергей Астахов об Алексее Балабанове

Я снял все его фильмы, кроме «Замка». Балабанов мне нравится — он знает, чего хочет. Опыт работы с Балабановым: по сути дела, бесценный. Он, как я говорю, режиссер-придираст. Придирается ко всему, но с ним интересно — у него есть идеи. Они, может, не всегда правильные, так и необязательно, это потом решается. Но с ним ощущаешь самое главное для меня — и как для мужчины, и для оператора, и для профессионала — ты делаешь что-то не зря. У него есть хорошие замыслы, есть желание, есть вкус, есть образование. Это очень много. Продюсер Сергей Сельянов об Алексее Балабанове

Мы товарищи, мы партнеры... Что тут говорить — это все исчерпывает. Повторять, что он режиссер хороший? — глупо. Актриса Ингеборга Дапкунайете об Алексее Балабанове

Я считаю, что Балабанов — это один из самых выдающихся режиссеров. И если у меня есть шанс работать с ним, я готова использовать этот шанс. Балабанов — гений. Я не говорю, что другие хуже него, перед ним я просто снимаю шляпу. У Балабанова, конечно, есть свои демоны, как и у каждого из нас. Он сложный, но не злой. Это точно. Вообще, если бы вы попали к Леше на съемочную площадку, вы бы удивились, насколько он мягкий. Вся группа его обожает, пытается сделать все как можно лучше. С другой стороны, это вообще странный разговор - добрый он или нет. Потому что быть добрым - это не задача для художника. Актер и режиссер Никита Михалков об Алексее Балабанове

Алексей Балабанов мне интересен своим взглядом на какие-то вещи, и я с удовольствием готов ему помогать, чтобы этот взгляд наиболее ярко выразить для зрителей. Я не знаю, стал бы я скажем сниматься в фильме «Мне не больно», если бы режиссером был не Балабанов, а кто-то другой. Актриса Рената Литвинова об Алексее Балабанове

Меня заинтересовал фильм «Мне не больно» в первую очередь не из-за сценария, а из-за имени режиссера. Балабанов – один из самых замечательных режиссеров на нашем пространстве. Конечно, мне давно хотелось поработать с Лешей, мы давно знакомы, он мне интересен как режиссер, и в итоге случился этот проект. Актер и режиссер Сергей Бодров об Алексее Балабанове

Мне нравится, что в своем кино он проходит по самой грани между дозволенным и недозволенным, патологией и простотой, грехом и благостностью. По самой грани, по лезвию бритвы. От уродов до людей — миллиметры. От этого, наверное, странная и настоящая энергия большого мира, даже в самых камерных фильмах. Он любит все странное. Это любимое слово. Изображает максималиста и радикала. Но втайне застенчив и радуется всему светлому, справедливому и красивому.

Работать с ним и просто, и сложно одновременно. Как и всегда с друзьями. Человек он иногда тяжелый, режиссер — всегда талантливый. Но если бы одно стало мешать другому, я бы выбрал не кино. Я бы выбрал Балабанова как друга.

Алексей Балабанов об Алексее Балабанове Вообще я всегда был против чего-то. Думаю, что этот пафос еще с советского времени у меня остался. Потому что когда-то я начинал с рок-н-ролла, снимал фильм про свердловских рок-н-ролльщиков в восемьдесят пятом году, когда их еще запрещали, и меня тогда давили, душили, пинали. И, собственно, отчасти кино мое — рок-н-ролльное.

Я не считаю свои фильмы эстетскими. Они просто не скучные. За исключением, наверное, «Счастливых дней», но тогда у жизни ритм был другой. Сегодня, конечно, этот фильм кажется слишком длинным, но эстетство здесь ни при чем. Кафка и Беккет нравились потому, что они не имели совершенно никакого отношения к реальному миру. Самое интересное для меня — это создать абсолютно искусственный мир с абсолютно реальными фактурами. Реальная фактура создает ощущение достоверности, и тогда условный персонаж вызывает у зрителей живые эмоции. Заниматься нужно чем-то одним. Либо деньги, либо кино. Кино нельзя делать вот так — сегодня снимаю, завтра отдыхаю. Кино снимаешь всегда. Ночью засыпаешь — снимаешь кино в голове. В быту я не буржуазен и буржуев не люблю. Недолюбливаю американцев за то, что для них главное — греть собственную задницу. А всякий комфорт убивает дух беспокойства и мешает творчеству. Я не тусуюсь никогда. Люблю одиночество. Страдаю от его отсутствия. Человек должен быть порядочным. Добрым? Необязательно. Доброта — понятие расплывчатое. Много вы видели добрых режиссеров?

Правила жизни У меня нет круга общения, я редко выхожу из дома, не поддерживаю старых знакомств и терпеть не могу пустопорожних разговоров. Я вырос в промышленном центре, где не существовало никакой другой логики, кроме как «все побежали, и я побежал». Единственное, чем я отличался от остальных, — я любил делать бомбы из наборов «Юный химик». Я знал много разных составов, смешивал и взрывал. Зачем? Зачем из рогатки воробьев убиваешь? Потому что это часть охотничьего инстинкта. Зачем стекла бьешь в домах? Ради удовольствия. Я даже в Монреале один раз попал в обезьянник. Так, по глупости. Потому что они законопослушные, а я — нет. Полицейскому одному не понравился, вот и все. Послал его на хер, потому что он меня заставил стоять в миграционной очереди, а я на фестиваль опаздывал. Он пистолет вытащил, наручники, заставил меня руки за голову положить — в общем, весь набор. У нас бы все проще было: милиционер даст тебе по башке, и ты сидишь тихо. Я никогда не голосовал. Раньше на выборы насильно гоняли, но я бросал пустой листок. Я и комсомольцем был, но в мое время даже хулиганы были комсомольцами. Свою первую зарплату я получил после 9-го класса — за то, что вещи в экспедиции таскал да в лодке греб. Мы по озерам Челябинской области ездили — лечебные грязи искали. Это совсем глухие места — мы на уазике несколько дней по лесу ехали, чтобы до них добраться. А в этих озерах чудовищная концентрация соли, и вода совершенно черная. И ни души — ни рыбы, ни лягушек. В таких местах, думаю, и писатель Иванов-то не был.

жена Надежда Васильева художник по костюмам всех фильмов мужа, а также таких фильмов как Я, Нирвана, Идиот Я не знаю, сколько стоит хлеб в магазине. Чего мне по магазинам ходить? У меня жена и дети. Моему старшему сыну восемнадцать лет. Только какой он взрослый? Жениться он не собирается. Я вообще не знаю, что он делает. Он с малышами в прятки играет до сих пор. Хотя он очень умный парень — отличник, один из лучших у себя на курсе. Только он живет в очень замкнутом мире. Это называется инфантилизм, это сейчас у многих развито. Но это совсем другой мир, и я его не понимаю. У меня плохая память на все современное: ни имен, ни названий, ничего не помню. Изменилась ли моя жизнь за последние десять лет? Да, наверное. Дети выросли, фильмов прибавилось, родители болеют. Ну и каналов стало больше по телевизору. У каждого режиссера есть только один хороший фильм. Мне «Про уродов и людей» нравится. Данелия — хороший режиссер, он никогда не скатывается в гайдаевскую комедию. Я не люблю такое кино, когда все кричат и бегают. Даже не помню, когда я последний раз смеялся. Я такие вещи не записываю. Помню только, что когда в восьмидесятом году я по студенческом обмену учился в Манчестере, то жил в старой рабочей семье. В этой семье дети были, внуки приходили. И мне это очень забавным казалось — что дети на английском разговаривают. Я ведь до этого никогда не слышал, чтобы дети на английском говорили. Я всегда хотел экранизировать «Камеру обскуру» Набокова. Но, думаю, не смог бы, как он, уехать и писать на чужом языке. Хотя в молодости у меня даже было такое желание. А потом устроился на работу, и все само собой забылось. Я не считаю кино искусством. Искусство — это когда человек что-то делает один. Художник создает искусство, писатель создает искусство, но когда ты зависишь от пятидесяти человек — какое это к черту искусство? Никогда не выяснял своих отношений с Богом. Мне, в отличие от Терри Гиллиама, и так все понятно. От окружающего мира я спасаюсь у себя в комнате. Сажусь и занимаюсь своими делами. Дома меня почти никто не трогает, дома меня уже все знают. Я люблю старые трамваи. В этом нет никакой метафоры современности, никакой булгаковщины. Красивые они, вот и все. Я всегда ношу тельняшку, привык уже.

Я не знаю, хороший я человек или плохой. Не мне судить. Умру — узнаю.