Подробную биографию Константина Эрнста Вы можете прочитать здесь. Я решила сделать подборку его высказываний, цитат из интервью о кино и телевидении (а об этом, собственно все его интервью). Интересно читать о кино не с точки зрения заламывающих руки критиков: "О, это гениально-гениально!", а сухими фактами рейтинга и заработка. Пару строчек биографии для тех, кто не хочет бегать по ссылке. Константин Эрнст родился 6 февраля 1961 года в Москве (СССР). Является российским телевизионным деятелем, генеральным директором Первого канала, продюсером. Окончил среднюю школу № 35 в Ленинграде. В 1983 году окончил биологический факультет Ленинградского университета. В 25 лет защитил кандидатскую диссертацию по биохимии. На телевидении с 1988 года (начинал с ОРТ - бывшее название "Первого"). Женат на Ларисе Синельщиковой, президенте Телекомпании ВИД, директоре телекомпании «Красный квадрат», которая производит для «Первого канала» программы и передачи. Дочь Анастасия, сын Игорь. Бывшая жена — Анна Селюнас, театральный критик. Дочь Александра.

12 июля 1994 года __________________________________________________________________________

О союзе кино и телеканалов Российская формула кино без участия каналов невозможна. Во-первых, в России мало кинотеатров. Во-вторых, кинотеатры забирают половину выручки от билетов. И, что особенно интересно, не платят с этого налоги. В свое время они были временно освобождены от налогов для поддержки умиравшего кинотеатрального ресурса, а потом ситуация зафиксировалась. Никакой фискальной службы. Билет в кино не является финансовым документом. Такого нет нигде. То есть никакая финансово полноценная модель в кинематографе Российской Федерации не работает. Мало того, что кинотеатры получают пятьдесят процентов продюсерских денег, они, что не является секретом, еще и подворовывают — процентов пятнадцать-двадцать. Конечно, есть такие, что не воруют, но их немного. Вот что получают сейчас продюсеры? Пятьдесят процентов от продажи билетов. Из этого пять, десять или пятнадцать процентов забирают дистрибьюторы, вычитаются деньги за рекламу.А когда вычитаются еще и затраты на производство, денег обычно не остается. Скорее всего, ты кому-то должен. Максимальный долг, я так понимаю, у Феди Бондарчука. По оценкам рынка, около двадцати миллионов минуса по «Обитаемому острову». Максимальный гросс у «Иронии судьбы», но после многочисленных подсчетов он определяется двенадцатью миллионами долларов, хотя фильм собрал пятьдесят четыре миллиона вместе с Украиной. Из этих двенадцати вычитаешь три с половиной на производство, минус реклама, еще и остается, но это же не сказочный бизнес. И это самая кассовая российская картина за последние годы. Есть и другая проблема. У нас операторы, режиссеры и сценаристы получают столько же, сколько в крупных европейских странах. Но мы не находимся на уровне развития Франции и Германии с точки зрения кинематографа и вообще экономики. А зарплаты те же.

О российских кинорежиссерах Например, гениальность Германа-младшего является некоторым преувеличением. При том что Герман-старший гений безусловный. И то, что в картинах Германа-младшего является повторением отцовской манеры, кто-то воспринимает как истинное искусство. Хотя человек он, бесспорно, талантливый, но ничего по-настоящему своего пока не снял. Многие люди, считающие себя интеллигентными, собственного представления о вкусе и стиле не имеют, поэтому так легко ошибаются.Тем, кто присуждает призы на Венецианском кинофестивале, важна в первую очередь культурная традиция, но представления о том, что является современным искусством, у них самих нет. Вот Звягинцев получил в 2003 году «Золотого льва». Но Андрей Тарковский умер за двадцать лет до этого. Хлебников более живой человек, и Мизгирев, и Сигарев. Но вот эта волна вновь возникшей чернухи, которой был забит «Кинотавр»… Из двадцати фильмов, отобранных на фестиваль, семнадцать — такие. Из них нормальных-то всего три. Собственно, этих трех режиссеров мы уже назвали, а остальные — просто бездарные, но работающие в той же зоне абсолютной чернухи. Меня же интересует кино, которое смотрят не посетители, не гости фестиваля, а обычные люди. Чтобы русское кино заработало, должно быть представлено сбалансированное меню: мейнстримовые фильмы для своих аудиторий — для женщин постбальзаковского возраста, для девчонок-подростков… В этой системе будет нормально существовать и артхаус.

О сегодняшней ситуации в российском кино После выхода «Ночного дозора» стало очевидно, что русское кино может на своей территории побить любой иностранный фильм. Теперь ситуация изменилась. При опросе зрителей на выходе с «Мадагаскара» тридцать пять процентов сказали, что вообще не хотят смотреть русские фильмы. Почему это происходит, если за последние четыре года государство вложило в поддержку кино четыреста миллионов долларов? Ведь какая была система? Ты получаешь миллион — даешь откат триста тысяч, получаешь полмиллиона — сто пятьдесят тысяч, получаешь триста тысяч — пятьдесят тысяч откат. Так вот, из ста с лишним фильмов, которые производились на деньги государства, только пятьдесят вышли, тридцать куда-то пропали, их никто не видел, а еще двадцать «исчезнувших», я склонен думать, и не начинали снимать. А почему? Да потому, что если ты взял триста тысяч, этого никогда не хватит на игровой фильм. А люди брали деньги, имитировали начало процесса, и если не удавалось получить еще денег — либо частных, либо государственных, — все заканчивалось. Взяли триста, пятьдесят откатили, пятьдесят потратили, остальное — в карман, а неснятый фильм актировали. Поэтому государство решило изменить систему: давать деньги пяти или семи компаниям, у которых хорошая кредитная и креативная история, по десять миллионов, и пусть они отчитываются за то, что произвели. И с прибыли возвращают деньги. Российское кино также не "задышало", потому, что рвануло огромное количество негодяев и аферистов, потому, что вдруг показалось, будто это бизнес. Ну, например, человек производит колбасу, но стыдится этого. Почему-то считается, что колбаса — это стыдно. То ли дело книжные магазины. И так как большинство людей испытывают стыд по этому поводу, им хочется стать продюсерами. Продюсер — это вроде как искусство, красная дорожка, смокинг и вообще клево. И поэтому бесчисленные бездарные аферисты развели большое количество комплексующих колбасников на производство ужасного кино. Колбасники, конечно, быстро разочаровались, потому что и дорожка была загажена, и Урюпинский фестиваль нового кино — это вам не Канны. Так что все закончилось довольно скоро. Но у нашей взыскательной и избалованной нервической аудитории они отбили желание ходить на русское кино. Мы развиваем коммерческое кино, мы занимаемся гальванизацией трупа, мы хотим, чтобы он, наконец, привстал из гроба. Когда больной оживет и начнет понемногу ходить, можно позволить себе довольно радикальный «артхаус». Пока что — нет. Вот говорят: «Вы хотите, чтобы были одни блокбастеры…». Много блокбастеров не бывает. Для того, чтобы сделать настоящий блокбастер, нужно сильно постараться. Нужно научиться делать кино, которое приносит деньги. Ведь кино — это занятие, предусматривающее, что, если мы на это тратим большое количество денег, они должны, по крайней мере, вернуться. А когда ты не в состоянии вернуть эти деньги, а при этом ты еще и не Герман — тогда извини.

О российских актерах В России придет хомяк из шоу-бизнеса, 7 раз по телевизору показали - и уже сам к себе с восхищением относится. В Голливуде, где star system существовала всегда, уже все рушится. Бюджеты в сто с лишним миллионов неподъемны, и парни, которые вчера стоили двадцать миллионов, теперь готовы по договоренности с продюсером — не делая это публичным фактом — сниматься за девять. Потому что актера, участие которого автоматически прибавит к сборам фильма миллионов пятьдесят, там сейчас тоже нет. А у нас… Почему мы на канале, например, отказываемся от многих актеров? Вот человек говорит мне: «Две с половиной тысячи за съемочный день». А я смотрю на него и думаю: «Ты не стоишь и четверти этих денег. Если бы я знал, что твое участие обеспечит картине хотя бы треть сбора, ты получил бы свои две с половиной. Но ты ничего не гарантируешь. У тебя только понты». Я не хочу иметь дело с этими странными ребятами, которые вообще не заботятся о своем карьерном менеджменте, зато страшно беспокоятся, удачно их сфотографировали в журнале или нет.

О стилях кино Как услышу «артхаус» и «мейнстрим» — все, дальше мне уже неинтересно, это все равно что «мужики» и «бабы». Разговор на таком уровне обобщения для меня теряет смысл. Я могу использовать их как условные рабочие термины, когда объясняю что-то своим сотрудникам. Я говорю им: люди думают, что они в кино развлекаются, а они получают опыт. И разница между «мейнстримом» и «артхаусом» — в способе «загрузки» этого опыта. «Мейнстрим» протягивает таблетку в сладкой облатке, ты проглатываешь ее незаметно. А вот «артхаус» не церемонится: «Извини, наркоз не предусмотрен, придется потерпеть. Ты же болен — тебе надо лечиться. Поэтому давайте, держите его четверо». А в остальном… «Ночной дозор» — какой это «мейнстрим»? Никакой. Да и у «Дневного», по сути, только грим «мейнстримовский». Там как раз маркетинговая задача состояла в том, чтобы выдать, условно говоря, «артхаус» за, условно говоря, «мейнстрим». Мы с Толей Максимовым (продюсер) считаем себя «драгдилерами» нового русского кино. Мы подсадили молодую аудиторию на эту «отраву».

О зарубежном кино Чему они нас могут научить, если сами в чрезвычайном кризисе? Им уже не про что снимать. Когда начинают экранизировать комикс за комиксом — это уже чистый маркетинг, за ним нет ничего. Поэтому они и проваливаются в тех странах, где эти комиксы в глаза не видели. Там люди сидят в зале и охреневают — не понимают, про что все это… Да не хочу я! Надоело мне про черных парней из Гарлема, я в Мытищах живу. Я точно знаю, что это не мои братаны, не мои проблемы. Люди хотят смотреть только про себя. Я часто один пример привожу. В раннем варианте сценария «Сталкера», в «Машине желаний» братьев Стругацких, которую Тарковский забраковал, был замечательный диалог между писателем и физиком: «Вы про что пишете?» — «Я? Про читателя…» Читатели, собственно говоря, ни про что другое читать не хотят. Только про себя. И зрители ни про что другое смотреть не хотят. Мы сделали сериал «Империя под ударом» — сделали как надо, со звездами и спецэффектами. Пытались проанализировать переломный момент истории, сказать важные вещи: что охранка — не совсем то, что писали про нее советские учебники: эти люди родину любили и у них было свое видение ее судьбы. На аудитория не прочитала это как свое, проблемы прошлого ее не интересуют. Мы и то ошибаемся, а американцы про нашего зрителя вообще ничего не понимают, но им страшно хочется занять наши площадки. Всем их попыткам проникнуть сюда и превратить нас даже здесь в ведомых надо активнейшим образом сопротивляться. Если американцы придут, они ни в чем не будут разбираться, они просто будут гнать вал. Спору нет, мы все должны быть бесконечно благодарны Голливуду: это за голливудский счет кино вернулось в кинотеатры, откуда его выжили мебельные магазины и автосалоны, это Голливуд заставил ленивых толстозадых российских кинематографистов снимать, монтировать, делать спецэффекты — разговаривать на языке, который тинейджеры понимают и другого понимать не хотят. Мы очень благодарны, но теперь будем делать свое кино сами. Привелекая их, если они нам понадобятся.

О влиянии телевизора и информации В таком объеме, как сейчас, по крайней мере в России, люди не получали информацию никогда. Я совсем не уверен, что такое титаническое расширение объема получаемой информации действует на людей благотворно. Но это объективная реальность. Человек захватил этот мир благодаря экспрессии коры головного мозга, но эта экспрессия может человека и погубить. Первый значительный скачок произошел в конце XIX – начале XX века, когда человечество придумало такие вещи, как двигатель внутреннего сгорания, радио, атомную физику, пенициллин и многое другое, что стало глобально влиять на популяцию людей. Человек изменил базовые условия игры. Он получил инструменты, которые еще сильнее отдалили его от млекопитающего, от биологической детерминированности жизни. Однако дело в том, что популяция все равно регулируется механизмами, непонятными и независимыми от людей. Например, я уверен, что СПИД – это не утечка из военной лаборатории, а результат внутренней популяционной регуляции. Природа исключает группу индивидов из дальнейшего размножения в силу понятных только высшему разуму механизмов. Так вот, за последние 100 лет именно экспансией коры головного мозга нарушено много механизмов, которые регулировали популяцию. Во-первых, мы это не вполне осознаем. Во‑вторых, кратковременная польза наших изобретений очевидна, и поэтому от них невозможно отказаться. Однако глобально их воздействие не просчитывается. Вообще, люди изобретают вещи, не осознавая до конца, к чему это все приведет. Эйнштейн, работая над теорией относительности, точно не думал о бомбе. Полагаю, что и с информационным воздействием повторится та же история. Надеюсь, последствий мы не застанем. Хотя потомков жалко. Инстинкт самосохранения, думаю, не поможет. У популяции совсем другие механизмы самосохранения, нежели у индивида. Знаете, я недавно обнаружил данные о том, что количество людей, страдающих аэрофобией, за последние 20 лет увеличилось в несколько раз. Самолеты ведь объективно стали лучше: появилось новое оборудование, более точные приборы. А людей, страдающих аэрофобией, стало в несколько раз больше. Мне кажется, что причина в общей тревожности и беспокойстве, которые охватывают цивилизацию, когда все разгоняется до дикой скорости. Сначала мы ездили на автомобиле со скоростью 40 км/ч, а потом водитель утопил педаль газа в пол, и все понеслось, замелькало, и вокруг света стало возможным облететь практически за сутки. Мы как биологический вид не рассчитаны ни на эту скорость, ни на этот объем информации, ни на большинство тех деяний, которые совершаем. Мы как бы присвоили себе чужое право. Человек изначальный не должен был делать того, что делает человек современный. И так как основные решения принимаются исходя из соображений бизнеса – как эту услугу или возможность продать большинству людей, – отсутствует глобальный научный анализ негативных перспектив этих решений. Вульгаризируя, мы немедленно продаем таблетки, эффективно понижающие температуру, результатом применения которых через некоторое время становится отказ почек. Температура понижается? Вы этого хотели? С вас 10 долларов. И это ужасное состояние нашего глобального несовершенства. Полтысячи лет, отделяющих нас от Средневековья, которое мы считаем Маракотовой бездной истории, в жизни отдельного человека – вечность, в жизни цивилизации – ничто. Медицина, биология, физика, химия не знают ответов на большинство вопросов, которые следовало бы задать. Мы – легкомысленная, самонадеянная, безответственная популяция, одержавшая победу над другими млекопитающими и вследствие этого возомнившая себя богами.

О сериале "Школа" Школа меня всегда волновала как место, где реально формируются основные жизненные установки и жизненные ценности современного человека. Потому что он, предположим, до 5-6 лет находится в семье, там формируются какие-то базовые психологические поведенческие реакции, а дальше человек отрывается в значительной степени от семьи и попадет в школу, в среду, где ему зачастую навязываются совершенно другие установки, которые в принципе должны были свойственны быть его конкретной, индивидуальной личности. Я думаю, что, во-первых, в значительной степени после появления "Школы", вызвало шок в том числе и эстетика изображения. Но здесь была двоякая задача - сначала привлечь внимание, а потом, чтобы забыли о камере и следили уже только за событиями. Сначала этот метод давлел, а когда человек привыкает, он уже не замечает камеру. Поэтому дальше мы переходили в наблюдение.

Об истинном смысле передачи "Давай поженимся" Люди зачастую никогда и не понимают, что им на самом деле в жизни нужно. На вопрос, чего вам не хватает на телевидении, люди называют то, чего на телевидении в избытке. Поэтому контентные опросы не дают результата. Люди вообще не знают, чего они хотят. На любой вопрос, чего вы хотите в жизни, чего ждете от женщины, с которой собираетесь прожить всю жизнь, какое будущее предполагаете для своих детей, люди на 90 % ответят набором банальностей.У них есть навязанные социальные и поведенческие модели, которым они следуют. Но почему-то в большинстве своем чувствуют себя довольно несчастливо. Вот у нас есть передача «Давай поженимся». Я ее придумал и изложил смысл редакторам. Когда редакторы принесли мне свое видение проекта, оказалось, они не поняли, что эта программа к браку не имеет никакого отношения. Это про другое программа. Про то, что люди не знают, кто им нужен в жизни. У них есть модель, что это должна быть длинноногая блондинка с большими молочными железами, хорошо готовящая, детородная и верная. То есть у них в голове есть некая искусственная конструкция. Ведь большинство людей просто пассивно воспринимают чужую волю, чужие представления, мыслят стереотипами. Давайте никого не обманывать, большинство людей вообще никогда не испытывало чувство влюбленности. Так же как не все пишут стихи. То есть в подростковом возрасте пишут многие, еще больше людей влюбляется. Но постепенно оба эти волшебные состояния у многих атрофируются. Виновата, как говорится, суровая правда жизни. Любить-то можно только с открытой варежкой, в которую жизнь обычно посылает свой точный апперкот. И люди закрываются. Поэтому во взрослом возрасте многие уже любить не могут. Из инстинкта самосохранения. Им только кажется, что они кого-то любят: Родину, колбасу, жену, детей, но чувство другое. Это как если у человека черно-белое зрение, но он знает, что правильно, когда цветное. И ему даже кажется, что он различает какие-то цвета, но зрение у него все равно черно-белое. Люди ведь знают, что правильно кого-то любить. Так вот в передаче «Давай поженимся» нет необходимости ни в какой женитьбе. Передача делается не для участников, а для зрителей. Это программа — процесс. Самое интересное – наблюдать, как люди в ходе общения понимают, кто им подходит, а кто нет. И зритель, может быть, не проецирует сразу на себя, но опосредованно включается в этот процесс: а я это зачем делаю? А почему мне нужен этот человек? А я не ошибаюсь? А может, на самом деле мне нужнее кто-то другой? Потому что главное, что я хочу от своего партнера, – это то-то и то-то, и совсем не то, что я думал, или не то, что мне навязали в школе, или не то, что я должен показывать другим, чтобы говорили, какой я крутой. Я уже тысячу раз это повторял, почти как Михалков про свиной хрящик, но это очень точный пример из «Пикника на обочине» Стругацких: «шар осуществляет только истинные желания», а не придуманные. Люди не знают своих подлинных, истинных желаний, в том числе из-за объема обрушившейся на них информации. У них просто нет времени услышать себя.

О проекте "Фабрика звезд" "Фабрика" - не только и не столько музыкальный проект, а проект "русской мечты". Это история про то, как дети с музыкальными задатками, которые хотят стать поп-звездами, попав на территорию "Фабрики", реально ими становятся. Это его главное социальное значение. А если говорить о музыке, то нельзя слушать на всех гала-концертах полдюжины одних и тех же артистов, поющих в течение полугода одни и те же песни. Невозможно. Хотя те, кто все эти годы были действительно лучшими, ими и останутся, фабриканты не составят им конкуренции. Телевидение регулярно использует смежные области для создания своего контента и даже внедряется в них, когда там случается застой. Почему мы в свое время сделали "Старые песни о главном"? Не из-за того, что появились ностальгические настроения. Нет. Мы не могли сделать новогоднее шоу, в репертуаре артистов не было достаточного количества хитов для наполнения трехчасовой программы. И тогда мы прильнули к библиотеке века. "Фабрика" - это ответный удар на некоторый застой в шоу-бизнесе.

О "Евровидении" Новые правила Евровидения (результаты теперь зависят не только от зрителей, но и от жюри) постепенно убьет этот конкурс. Люди на протяжении последних лет голосовали сами, без жюри, у них было ощущение собственного влияния. Теперь люди понимают, что их голос - это полголоса. Жюри было нужно по определенным соображениям. Западники говорили: вот, за последние годы появилось много стран из бывшего Восточного блока, сейчас они голосуют друг за друга. Хотя страны Северной Европы всегда голосовали именно так. Ни у кого нет сомнения, за кого проголосуют Норвегия, Швеция, Дания… Или что Греция за Кипр, а Кипр - за Грецию, не говоря уже о странах бывшей Югославии. Голосование - вообще самая интересная часть «Евровидения». Но именно потому, что здесь проявляются человеческие отношения. «Любят ли нас в третьем парадном? А эти со второго этажа нас ненавидят? Нет, дали 10 очков, молодцы!» А новые правила оскопили эмоциональную часть.

О рейтингах Я люблю получать информацию, анализировать ее и делать выводы. Поэтому в отличие от всех других каналов мы имеем две собственные системы сбора информации, помимо «Гэллапа», которому не доверяем. На мой взгляд, «Гэллап» вреден для телевидения, поскольку методично дезинформирует создателей программ о предпочтениях аудитории. Наша аудитория бесконечно лучше своего портрета, написанного малярами из «Гэллапа». Разница в показателях порой доходит до 20 пунктов доли. Катастрофическая разница. Как между пигмеем и самым высоким человеком в стране. Многие рекламодатели знают, что «Гэллап» - это как минимум некорректно. Тут действует что-то вроде Сухаревской конвенции: все в курсе, что они ...., но договорились, что должна быть какая-то единая шкала. Но пройдет совсем немного времени, и на телевизионном факультете МГУ обязательно защитят диссертацию на тему «Исследование разрушительного влияния TNS Гэллап Медиа на развитие российского телевидения с 1997 по 201... год».

О гламуре Да его уже нет. Как идеологии успеха - нет. Это были такие болезненные декадентские проявления новых экономических отношений. Олигархи, героини вечеринок, завсегдатаи ночных клубов - это все уже неактуально. Это из ушедшей жизни. Ничто так драматично немодно, как вчерашняя тенденция. Теперь будут новые герои. Чтобы стать ими, одной тусовки будет недостаточно, придется что-то делать и что-то создавать. Но… Не все опять смогут стать героями, потому что кого-то Бог родил активным, а кого-то - ленивым и нелюбопытным. С другой стороны, если бы все были активными, мир бы лопнул.

Любимый анекдот Новостной корреспондент умирает от инфаркта, предстает перед чистилищем, и апостол Петр ему говорит: «У нас пересменка сейчас, есть пять минут. Я тебя знаю, ты человек хороший, сходи, посмотри, пойдешь туда, куда захочешь». Он открывает врата рая. Студия новостей. Бегают люди, кричат: «Материал, быстро, 30 секунд, дэдлайн!» Он с ужасом захлопывает дверь: «Да я из-за этого умер, что же в аду?» Открывает врата ада. Студия новостей. Бегают люди. Орут: «30 секунд, дэдлайн, где материал?! Эфир!» Закрывает дверь, подходит к апостолу и спрашивает: «А в чем разница?» «Все очень просто. Вторые не успеют»…

О детстве и школе Я жил в Санкт-Петербурге, но родился в Москве, на Соколе. В Петербурге был организован новый научный центр, и мой отец, биолог, переехал туда, чтобы занять пост директора. До этого мы жили в районе Химок, где напротив нашей хрущевки, первого кооперативного дома научных работников, располагался точно такой же, где проживали жители уничтоженной строительством деревни Сумаревка. Для меня это была хорошая школа жизни, потому что сумаревские ходили бить «интеллигентов» и наставили им немало шрамов. Ну а когда интеллигентам надоело терпеть, что их бьют и они сами научились драться, то вместе с сумаревскими стали ходить в другие районы. Когда я уезжал в Питер (это было после седьмого класса), то в своем дворе получил инструкцию: в первый же день вычислить, кто в классе вожак, и сразу же его загасить. Иначе себя не поставишь. В новой школе, которую курировал филфак, я целых пять уроков пытался вычислить, кто в классе лидер. В итоге самый крупный мальчик, стоявший у доски, обратился ко мне: «Ну что, московский?» Я понял, что вожак самоопределился, подошел к нему и двинул в челюсть. Мальчик упал, доска упала на него, а со мной потом никто не разговаривал месяца три. Оказалось, что в школе до этого никто никогда не дрался. Там было много ботанов.

ВИДЕО О пиратстве

СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!