Прочитав пост про фильм "Девушка в ящике", я пошла гуглить, на какой реальной истории он базировался, и нашла нечто за гранью. Несу сюда.

15 сентября 1981 года 10-летняя Урсула Германн исчезла, возвращаясь домой на велосипеде от своего двоюродного брата. Так началось одно из самых громких послевоенных уголовных дел Германии, которое по сей день вызывает споры. 

В альпийских предгорьях на крайнем юге Германии расположено большое озеро под названием Аммерзе. Его берега усеяны многовековыми деревнями, где богатые семьи из Мюнхена покупают большие загородные дома, а туристы пьют пиво в прибрежных ресторанах. На северной оконечности озера находится пара таких деревень, Эхинг-ам-Аммерзе и Шондорф, менее чем в трёх километрах друг от друга. Их разделяет хвойный лес, который привлекает охотников, бегунов и велосипедистов. В конце лета 38 лет назад похитители готовились совершить там то, что станет одним из самых известных послевоенных преступлений страны. 

После окончания занятий во вторник 15 сентября 1981 года, в первый день нового учебного года, 10-летняя девочка по имени Урсула Германн вернулась в свой дом в Эхинге. Урсула была самым младшим ребёнком в семье. Она посетила урок фортепиано вместе со своим старшим братом Майклом, а затем на велосипеде отправилась на вечернее занятие по гимнастике в Шондорф. Путь её лежал через лес. Когда занятие по гимнастике закончилось, она приехала в дом своего двоюродного брата в Шондорфе, где её накормили ужином. В 7:20 вечера мать Урсулы позвонила тёте и сказала, чтобы её дочь возвращалась домой. Тени удлинялись, но было ещё светло. Кроме того, поездка на велосипеде занимала не более 10 минут. 

Через полчаса Урсулы по-прежнему не было дома. Её мать снова позвонила тёте, которая сказала, что Урсула выехала 25 минут назад. Обе сразу же заподозрили нечто неладное. Отец Урсулы отправился в лес из Эхинга, а её дядя сделал то же самое из Шондорфа. Они встретились посередине, на тропинке, которая тянулась вдоль озера. Имя Урсулы эхом отзывалось в темнеющем лесу. Но ответа так и не последовало. 

Через час к поискам присоединились соседи, полиция и пожарные. Лучи фонарей освещали воду и пытались пробиться сквозь густой подлесок. С приближением полуночи пошёл дождь. В этот момент собака-ищейка потянула своего проводника к кустам. Там, в 20 метрах от тропинки, стоял маленький красный велосипед Урсулы. Но девочки нигде не было. 

С первыми лучами солнца поиски возобновились. Десятки офицеров в плащах и резиновых сапогах прочёсывали густой лес, на границе которого стояла Ландхайм Шондорф, дорогая частная школа, основанная в 1905 году; там учились дети политической и деловой элиты Баварии. В небе летал вертолёт, полицейский катер и водолазы обследовали мелководье озера. Местное радио передавало шокирующие новости о пропавшей девочке в идиллической части страны: рост 1,43 метра, короткие светлые волосы, была одета в тёмно-зелёное платье, серый шерстяной кардиган и красно-коричневые сандалии; дочь учителя и домохозяйки. 

В четверг утром, когда со дня исчезновения Урсулы прошло уже более 36 часов, в доме семьи Германн зазвонил телефон. Когда родители Урсулы подняли трубку, последовала тишина, а затем раздалась короткая знакомая мелодия. Это был сигнал радиостанции «Бавария-3». Он прервался, и снова наступила тишина. Затем мелодия заиграла снова, прежде чем звонивший повесил трубку. В течение нескольких часов последовало ещё три подобных звонка – необъяснимых и зловещих. Команда из местного полицейского управления, которая прибыла в дом семьи Германн, начала записывать звонки. 

На следующий день в полдень почтальон принёс конверт, адресованный отцу Урсулы, с пометкой «срочно». Внутри лежала записка с требованием выкупа, составленная из букв и слов, вырезанных из бульварных газет. «Мы похитили твою дочь, – гласила записка на ломаном немецком языке. – Если ты хочешь снова увидеть её живой, ты должен заплатить выкуп в размере двух миллионов немецких марок». Похитители, ожидая, что письмо придёт на день раньше – до того, как начались звонки – заявили, что они позвонят Германнам, используя мелодию в качестве позывного сигнала. «Просто скажи, заплатишь ты или нет... если ты вызовешь полицию или не заплатишь, мы убьём твою дочь». 

Когда в тот же день снова раздался телефонный звонок, мать Урсулы согласилась заплатить выкуп. Она также попросила доказательства того, что её дочь была всё ещё жива: как девочка называла две свои самые любимые мягкие игрушки? Когда похитители не ответили, она разрыдалась в истерике. 

В тот же вечер похитители отправили второе письмо, которое пришло в понедельник, 21 сентября, с любопытными инструкциями касательно выкупа. Похитители хотели, чтобы деньги были выплачены использованными купюрами номиналом 100 немецких марок и упакованы в чемодан. Отец Урсулы должен был доставить их в назначенное место, которое они не стали указывать в этом письме. Преступники требовали, чтобы он приехал один на жёлтом Fiat 600 на скорости не более 90 км/ч. 

Семья Германн, в отличие от ряда других жителей Эхинга и родителей учеников школы-интерната в Шондорфе, была небогатой. Они смогли построить дом у озера только потому, что прадед Урсулы приобрёл там пастбища несколько десятков лет назад. Сосед собрал часть выкупа, а государство согласилось покрыть остальное. 

Германны отчаянно ждали дальнейших указаний. Но больше не было ни писем, ни звонков. У полиции также не было никаких серьёзных зацепок. Прошло две недели. Полицейские снова решили прочесать лес. К поискам привлекли более ста офицеров, в том числе десять собак-ищеек. Лес был разделён на четыре части, а каждая четверть – на небольшие участки. Группы начали обыскивать каждый участок, один за другим, используя металлические стержни. 

К четвёртому дню поисков, мрачному воскресенью, они обыскали большую часть леса. С момента похищения Урсулы прошло 19 дней. В 9:30 утра раздался громкий крик. На крошечной поляне примерно в 800 метрах от тропы один из офицеров наткнулся на что-то твёрдое, прощупывая почву. К нему подбежал другой полицейский и, смахнув листья и удалив слой глины, они обнаружили коричневое одеяло, покрывавшее деревянную доску. Под ней находилась вторая доска, которая оказалась крышкой ящика. Он был размером с небольшой журнальный столик – 72 на 60 см, выкрашен в зелёный цвет и заперт при помощи семи болтов. Используя лопату, офицеры открыли крышку и заглянули внутрь. Там было тело Урсулы, безжизненное и холодное. Один из полицейских заплакал, взяв его на руки. 

Двух детективов отправили в дом Урсулы, чтобы сообщить её родителям эту печальную новость. Её мать была слишком расстроена, чтобы задавать какие-либо вопросы, однако отец неоднократно спрашивал: был ли нанесён какой-либо вред его дочери перед смертью? Ответ был отрицательным. Вскрытие показало, что Урсула умерла за пять часов до того, как было обнаружено её тело. Поскольку в ящике не было никаких признаков борьбы или даже малейшего движения, врачи предположили, что её накачали наркотиками, возможно, даже закисью азота. 

Похоже, похитители планировали сохранить Урсуле жизнь. Ящик глубиной 1,4 метра был оснащён полкой и сиденьем, которое служило туалетом. В нём лежали три бутылки воды, 12 банок «Фанты», шесть больших шоколадных батончиков, четыре пачки печенья и две пачки жевательной резинки. Он также содержал небольшую библиотеку из 21 книги, от комиксов о Дональде Даке до вестернов, любовных романов и триллеров с такими названиями, как «Ужас скрывается повсюду». Там также был свет и портативное радио, настроенное на «Баварию-3», ту самую станцию, которая транслировала мелодию. Чтобы Урсула могла дышать, в ящике имелась вентиляционная система, сделанная из пластиковых водопроводных труб, которые достигали уровня земли. Но тот, кто создал этот предмет, не понимал, что без механизма, обеспечивающего циркуляцию воздуха, кислород быстро закончится. 

Полиция полагала, что они охотились более чем за одним похитителем, из-за размера ящика. Чтобы отнести в лес предмет весом 60 кг, нужно было, по меньшей мере, два человека. Преступники, должно быть, хорошо знали лес, потому что они выбрали отдалённое место и не привлекли внимания, копая яму и прокладывая тропинки через густой кустарник. 

В Эхинге и соседних деревнях родители, которые раньше позволяли своим детям свободно разгуливать по лесу, теперь боялись выпускать их из виду. Всеобщий шок усиливался жуткими репортажами в прессе. В день похорон, после долгих преследований со стороны журналистов, брат Урсулы Майкл, застенчивый 18-летний парень, потеряв терпение, схватил камеру фотографа, который держал её прямо перед его лицом, и со всей силы бросил её на землю. 

Отчаявшись найти виновных, полиция предложила вознаграждение в размере 30000 немецких марок за любую информацию – и началось. Одним из подозреваемых был Вернер Мазурек. Ему был 31 год, он жил со своей женой и двумя детьми всего в нескольких сотнях метров от Германнов. Мазурек бросил школу в 15 лет, освоил профессию автомеханика и теперь управлял собственной фирмой по ремонту телевизоров. Он был мастером на все руки. Он был импозантным – высоким, с «пивным» животом – и вспыльчивым мужчиной. Его недолюбливали в Эхинге. Он также задолжал банку более 140000 немецких марок, так что у него был мотив. 

Мазурека вызвали на допрос через неделю после того, как было найдено тело Урсулы. Поначалу он не мог вспомнить, где был в ночь её исчезновения. Ему потребовалось 24 часа, чтобы обеспечить себе алиби: он играл в настольную игру «Риск» со своей женой и двумя друзьями. Обыск в его доме и мастерской не выявил ничего, что связывало бы его с преступлением. Позже в том же месяце команда криминалистов, исследуя ящик, обнаружила отпечаток пальца на куске клейкой ленты, что вселило надежду на продвижение в деле. У тысяч местных жителей, включая Мазурека, были сняты отпечатки пальцев, но никаких совпадений обнаружено не было. 

Полиция по-прежнему считала, что Мазурек был замешан в преступлении. В конце января 1982 года они арестовали его вместе с двумя друзьями и допрашивали их в течение нескольких дней, прежде чем отпустить. Через месяц был допрошен один из знакомых Мазурека. Клаус Пфаффингер был безработным механиком, который сильно пил. Человек, у которого Пфаффингер снимал дом, сообщил полиции, что за несколько недель до преступления он видел, как его арендатор ехал на мопеде с лопатой, привязанной к боку. Пфаффингер поначалу молчал. Но на второй день допроса, оставшись наедине с секретарём полиции, он сделал поразительное заявление: «А что, если я что-то знаю?» Когда следователи вернулись в комнату допроса, Пфаффингер сказал им, что Мазурек попросил его выкопать яму в лесу в начале сентября 1981 года, пообещав заплатить 1000 немецких марок и дать цветной телевизор. Пфаффингер сказал, что он вырыл яму, в которую впоследствии поместили ящик. 

Думая, что дело раскрыто, детективы отвезли Пфаффингера в лес, разделявший Эхинг и Шондорф. Они попросили его отвести их к месту захоронения. К их величайшему разочарованию, он не смог этого сделать. Вернувшись в полицейский участок, он заявил: «Я отказываюсь от своих слов, поскольку это неправда». В течение, по меньшей мере, десяти последующих допросов он отказался повторить своё признание и, в конце концов, был освобождён без предъявления обвинений. 

Летом 1982 года, после того как его репутация была изрядно подпорчена, Мазурек решил уехать из Эхинга вместе с семьёй. Детектива, который разрабатывал версию с его участием в преступлении, сменили другим. По всей стране распространили около 100000 цветных плакатов с просьбой о помощи в расследовании. Телевизионная программа «Aktenzeichen XY ... Ungelöst – Case number XY … Unsolved» посвятила много выпусков делу об убийстве Урсулы Германн. Новая полицейская команда нашла больше доказательств по делу, включая провод, который преступники натянули между деревьями тропинки и использовали в качестве системы оповещения во время похищения. Но допросы других подозреваемых ни к чему не привели. К концу 1980-х годов расследование было свёрнуто. Однако большинство жителей Германии не могли забыть шокирующее нераскрытое дело 10-летней девочки, похороненной заживо в ящике. 

Родители, братья и сёстрами Урсулы тем временем пытались вернуться к нормальной жизни. Хотя они глубоко скорбели по Урсуле, которую помнили как умную, энергичную девочку, любившую петь и рисовать, они делали это молча, не допуская вмешательства прессы. Вскоре после смерти младшего ребёнка родители приняли сознательное решение не позволить случившейся трагедии и охоте за похитителями поглотить их жизнь. Они не собирались никого обвинять и приняли произошедшее как страшную случайность. Тяжелее всего смерть переживала мать Урсулы, которая корила себя за то, что сама не забрала дочь из дома своих родственников в тот вечер. Отец и сестра Урсулы обратились к христианской вере, чтобы обрести покой. Её младший брат, в конце концов, нашёл утешение в сёрфинге. 

Майкл, старший брат Урсулы, который на тот момент учился в выпускном классе, играл музыку в доме друга в ночь исчезновения Урсулы. Когда мать в панике позвонила ему, сказав, что его младшая сестра пропала, он бросился домой и присоединился к поискам в лесу. Он был потрясён до глубины души, когда было обнаружено тело его сестры. «Я тут же задал себе вопрос: что я могу сделать в этой ситуации? – сказал он. – Я знал, что не было ответа на вопрос "Почему так случилось?". Я решил: раз я жив, значит, я должен что-то сделать». 

В середине 2000-х годов Баварское государственное управление по уголовным расследованиям всерьез занялось изучением накопившихся нераскрытых дел. Самым известным было похищение Урсулы Германн, которое к тому времени уже трижды было рассмотрено в передаче «Case number XY … Unsolved» и по-прежнему оставалось пятном на репутации местной полиции и судебных органов. Прокуроры надеялись, что ДНК-экспертиза, которая существенно улучшилась за последние два десятилетия, сможет помочь раскрыть дело. Доказательств из первоначального расследования, включая записки о выкупе и ящик, были тщательно изучены. Эксперты обнаружили волоски, которые помогли им воссоздать ДНК-профили нескольких людей. Теперь им просто нужна была зацепка. И она появилась в 2007 году. 

Генетический образец, обнаруженный на крышке ящика, совпал с тем, что был найден на стекле в пентхаусе богатой женщины, которая была жестоко убита в Мюнхене в мае 2006 года. Но радость полицейских по поводу прорыва длилась недолго. В убийстве жительницы Мюнхена обвинили её племянника, которому было всего несколько лет от роду, когда Урсулу похитили. После тщательного расследования судьи постановили, что между этими двумя уголовными делами не было никакой связи. Как так получилось, что образцы совпали, остаётся загадкой – хотя очень ошибки в генетическом профилировании случаются крайне редко. 

У прокуроров, рассматривавших дело Урсулы Германн, времени оставалось мало. Её смерть не расценивали как убийство: скорее, это было похищение со смертельными последствиями – преступление, которое имело 30-летний срок давности. Через пять лет люди, замешанные в этом, смогут избежать наказания. Государственные обвинители вернулись к материалам дела 1980-х годов, чтобы ещё раз изучить главных подозреваемых. Клаус Пфаффингер, безработный, который сначала заявил, что вырыл яму, а потом отказался от своих слов, был мёртв. Однако Вернер Мазурек всё ещё был жив и проживал со своей женой на севере Германии, где он управлял бизнесом по продаже лодочных аксессуаров и закусочной (вместе с другом), на которой висел рекламный слоган: «Свинина Норберта и пиво Вернера лучшие на пирсе гавани». 

В 2007 году Мазурека взяли под наблюдение; офицеру под прикрытием поручили подружиться с ним. Полиция установила записывающие устройства в его автомобиле и доме, а также прослушивала его телефон. В октябре того же года в доме Мазурека был произведён обыск, и его попросили предоставить образец слюны. Он не совпадал ни с одним из генетических профилей, обнаруженных на ящике. 

У прокуроров оставалась одна надежда. Среди вещей, изъятых из дома Мазурека во время обыска, был старый катушечный магнитофон. Во время звонков родителям Урсулы похитители воспроизводили запись мелодии. Можно ли было считать, что это устройство использовалось для записи мелодии с радио много лет назад? Эксперт, у которой был доступ к оригинальным записям звонков 1981 года, в течение нескольких месяцев тестировала магнитофон Мазурека и пришла к выводу, что именно его использовали похитители во время звонков родителям пропавшей девочки. 

28 мая 2008 года, почти через 27 лет после смерти Урсулы, Мазурек был арестован и доставлен в Аугсбург, город, расположенный неподалёку от Эхинга. Об этом уведомили родителей Урсулы. Им сказали, что они могут стать участниками процесса. В соответствии с немецкой правовой системой, родственникам жертв тяжких преступлений разрешается официально присоединиться к обвинению в качестве соистцов. Это даёт им право просматривать доказательства, запрашивать свидетелей и задавать вопросы судьям. 

Родители Урсулы не хотели снова сталкиваться с ужасающими подробностями смерти их дочери много лет спустя. Вместо этого было принято решение, что соистцом будет их старший сын Майкл, которому к тому времени было уже за 40; он преподавал религию и музыку в средней школе для девочек в Аугсбурге. Он был тихим, семейным человеком, которого «не устраивала полуправда», как недавно сказал о нём газете Süddeutsche Zeitung его старый друг Михаэль Хофштеттер, который был с ним в Эхинге в тот вечер, когда исчезла Урсула. «Им двигало глубокое чувство справедливости». 

Судебный процесс стартовал в феврале 2009 года в окружном суде Аугсбурга. Мазурек, характеризуемый в одной газете как «бородатый великан», сидел напротив своей жены, которая также предстала перед судом как соучастница преступления. Мазурек настаивал на своей невиновности. «Я знаю, что был не очень хорошим гражданином, иногда грубым, и многие опишут меня как плохого человека. Но я не имею никакого отношения к этому преступлению». 

Обвинение без труда нашло доказательства его скверного характера. Дочь и пасынок Мазурека мало что могли сказать хорошего о нём как об отце. У него были проблемы с законом, в том числе судимость в 2004 году за фальсификацию документов. Ещё была история про собаку. В 1974 году Мазурек вернулся с пивного фестиваля Октоберфест и обнаружил, что их собака по кличке Сьюзи опрокинула мусорное ведро на кухне. Мазурек схватил животное и запер его в подвальном морозильнике. На следующий день его супруга, которая вскоре должна была развестись с ним, спустилась в подвал за мясом и обнаружила там замёрзшую до смерти Сьюзи. Позже Мазурек заявил, что наказал питомца «ссылкой в Сибирь». 

Обвинение изложило косвенные улики против Мазурека. У него был мотив, поскольку он нуждался в деньгах, и средства, чтобы тайно построить ящик, потому что он был владельцем мастерской. Пока Урсулу искали, свидетели видели, как он слушает полицейскую радиоволну, а кусок кожи, использовавшийся при строительстве ящика, был частью ремня, принадлежавшего кому-то с большим животом, как у Мазурека. А в 2007 году, после того как полицейские обыскали его дом, они прослушали телефонный разговор между ним и старым приятелем из Эхинга, во время которого они обсуждали срок давности по делу Урсулы Германн. 

Но ключевыми элементами прокурорского дела были отменённое признание Пфаффингера – что он вырыл яму по просьбе Мазурека – и магнитофон. Они настаивали на том, что признание Пфаффингера заслуживает доверия. Как показала информация из старых полицейских досье, признание Пфаффингера было точным в нескольких отношениях: он подробно описал место захоронения, начиная от лесной поляны и размеров ямы и заканчивая почвой. Главный следователь в 1982 году был убеждён, что Пфаффингер намеренно ввёл его в заблуждение во время визита в лес, притворившись, что не может найти место захоронения ящика. Давая показания в суде годы спустя, упомянутый следователь описывал Пфаффингера как «превосходного актёра и опытного обманщика». 

Магнитофон был самым важным и противоречивым доказательством. На допросе в 2007 году Мазурек заявил, что купил его всего за несколько недель до этого на блошином рынке во время короткого отпуска с женой. Но он не смог найти продавца, который подтвердил бы данный факт, да и никто на рынке не мог припомнить, чтобы такое устройство продавалось в тот день. Государственный эксперт заявила, что на записи звонков с требованием выкупа можно было услышать пару щёлкающих звуков – это значит, что кто-то нажимал на кнопки магнитофона. Когда она нажала кнопки магнитофона, на неё снизошло озарение. Звуки были идентичными. Другие тонкие характеристики записи также точно соответствовали устройству, что было перед ней. По её словам, «вполне вероятно», что магнитофон, найденный в доме Мазурека, использовали во время звонков с требованием выкупа. 

Подводя итоги в марте 2010 года, старший прокурор напомнил суду, что Урсула была «похоронена заживо в ящике», что говорило о «хладнокровии и беспощадности преступника». Трое судей и двое присяжных были убеждены в виновности Мазурека и приговорили его к пожизненному заключению. Его жену оправдали из-за отсутствия доказательств. В суде все, казалось, были счастливы, что убийцу Урсулы наконец-то посадили за решётку. Кроме одного человека. 

В начале процесса мало кто в суде обращал внимание на Майкла Германна. Несмотря на необычную внешность – у него были седые волосы, завязанные в хвост, и тонкие бакенбарды – он был не из тех людей, кто стремился привлечь к себе внимание. После окончания средней школы он выучился на преподавателя в Аугсбурге, а затем открыл музыкальный магазин, который торговал инструментами и оборудованием, в том числе магнитофонами. Он женился, завёл троих детей и усыновил четвёртого. Ему нравилось смотреть, как они растут, видеть, как они разделяют его любовь к музыке, обретают собственный путь в жизни. 

Люди, которые знали, что случилось с Урсулой, иногда спрашивали, не переживает ли Майкл за собственных детей. Он отвечал: «Нет». Он никогда не думал о том, чтобы самому искать преступников; это была работа полиции. И хотя в его жизни всё было хорошо, смерть сестры не давала ему покоя. Судебный процесс и его статус соистца давали возможность закрыть дело. И хотя большинство соистцов являются пассивными наблюдателями в суде, Майкл решил отнестись к своей роли гораздо серьёзнее. Он не мог позволить своей семье стать жертвами во второй раз. 

Перед началом судебного процесса, к удивлению назначенного ему государством адвоката, Майкл запросил полный доступ к материалам дела, которые насчитывали десятки тысяч отсканированных страниц. За первые несколько недель судебного разбирательства он изучил 6000 страниц. Его воспоминания об Урсуле были яркими и сильными: он вспоминал, как она, несмотря на живость и энергичность, временами проявляла осторожность и чувствительность, расстраиваясь, когда её одноклассники плохо себя вели. Но, читая напечатанные на машинке полицейские отчёты, он понял, что упустил из виду множество подробностей тех ужасных событий сентября 1981 года, даже тот факт, что он помогал Урсуле на уроке игры на фортепиано всего за несколько часов до похищения. Ему казалось, будто его мозг «отключил» эти воспоминания. Майклу многое говорило о том, что Мазурек мог совершить преступление, но в деле был ряд фактов, которые не давали ему покоя. Он не мог понять, почему отменённое признание Пфаффингера теперь рассматривалось как правдоподобное. Из полицейских досье было ясно, что у Пфаффингера были серьёзные проблемы с алкоголем. Находясь в заключении, он утверждал, что испытывал галлюцинации. Он также нигде не работал; на допросе в 2008 году его бывшая жена назвала его лентяем, который ни за что бы не согласился выкопать большую яму. 

Как стало известно суду, на признании Пфаффингера даже не стояло его подписи. Следователь записал его по памяти спустя несколько недель. И, как и в случае с Мазуреком, не было никаких ДНК-доказательств, связывающих Пфаффингера с преступлением. Перед судебным разбирательством полиция эксгумировала тело Пфаффингера, но не было обнаружено никаких совпадений с генетическими профилями, установленными несколькими годами ранее. 



Больше всего Майкла волновал магнитофон. Имея музыкальное образование, он знал много об акустике и звукорежиссуре и не мог понять, каким образом магнитофон был связан со звонками о выкупе. Даже если катушечное устройство и использовали для записи мелодии с радио, как утверждала сторона обвинения, похитителям всё равно пришлось бы перенести эту запись на портативное устройство, поскольку звонки в дом Германнов производились с телефонов-автоматов. Акустическая среда в телефонной будке и доме похитителя также повлияла бы на то, что полиция в конечном итоге услышала и записала на другом конце телефонной линии. 

Адвокат Майкла посоветовала ему не придавать этому большого значения. «Она сказала: "Вы поступаете не как соистец". Но я не думал о традициях, я просто делал то, что считал правильным», – сказал Майкл. Он написал письмо в суд, назвав заключение звукооператора о магнитофоне «неполным или предвзятым». Судьи были недовольны, но по закону они были обязаны зачитать письмо в суде. Это было в высшей степени необычное и сенсационное вмешательство – член группы обвинения, брат жертвы, действовал в пользу защиты. Когда Мазуреку был оглашён приговор, Майкл выступил на суде с заявлением. «Я не уверен в его виновности, – сказал он. – Но я не уверен и в его невиновности». Вместо того чтобы замкнуться, круг стал ещё больше. 

Через шесть месяцев после суда, в конце 2010 года, Майкл начал замечать странный, высокочастотный шум в левом ухе. По ночам шипение будило его и не давало снова заснуть. Хуже того, шум часто мучил его в течение дня, особенно когда он пытался преподавать музыку. Он никогда раньше не испытывал звона в ушах и подумал, что это может быть связано с судебным разбирательством. Назначенный судом психолог, оказывающий помощь родственникам жертв преступлений, осмотрел его и согласился с тем, что стресс, вызванный судебным разбирательством, является наиболее вероятной причиной. 

Во время судебного процесса Мазурек прислал Майклу письмо – не с благодарностью за то, что тот поставил под сомнение доказательство в виде магнитофона, а с намёком на то, что они каким-то образом были на одной стороне. Мазурек продолжал писать из тюрьмы и даже прислал рождественскую открытку. В 2013 году Майкл, наконец, ответил. «Я был удивлён, получив от Вас письмо, потому что Вам, конечно же, ясно, что, несмотря на все мои сомнения в вашей вине, я с подозрением отношусь к Вашей персоне, – написал он. – Если Вы не виновны, я желаю, чтобы Вас реабилитировали. Если Вы виновны, горите в аду». 

К тому времени Майкл всё больше сомневался в виновности Мазурека. После того как суд закончился, Майкл продолжал по ночам, со звоном в ушах, возвращаться, к материалам дела, которые он хранил на своём компьютере в тщательно организованных папках. Это отрицательно сказалось на его браке – он расстался со своей женой в 2012 году – но он не мог отпустить то, что произошло много лет назад. Он чувствовал, что обязан – своим родителями, самому себе и даже немецкой общественности – добиться правды. «То, что движет мной – это этика. Следует делать то, что правильно с моральной точки зрения, – сказал он мне. – Я не мог позволить делу закончиться так, как оно закончилось». 

Таким образом, он придумал план. В 2013 году он подал гражданский иск, требуя от Мазурека 20000 евро в качестве компенсации за причинённый ему звон в ушах. Это была юридическая уловка: поскольку Мазурек будет защищать себя на том основании, что его неправомерно осудили и, таким образом, он не может нести ответственность за проблемы со слухом у Майкла, суд должен будет пересмотреть факты уголовного процесса, прежде чем прийти к какому-либо заключению. По мнению Майкла, это была возможность «приблизиться к истине». 

«Судьи знали, что происходит, и они были в ярости, – сказал Йоахим Феллер, который был адвокатом Майкла с 2012 года. – Они несколько раз пытались остановить его». Суд настаивал на том, чтобы независимый психиатр осмотрел Майкла и вынес решение о том, был ли его шум в ушах вызван судебным разбирательством. После того как психиатр подтвердил, что связь была, дело, наконец, продолжилось в 2016 году и затянулось более чем на два года. 

В отличие от уголовного процесса, в ходе которого внимание прессы было приковано к Мазуреку, теперь оно было нацелено на Майкла. Ему пришлось объяснять своим ученикам, которые знали его как сдержанного, доброго учителя, почему его лицо мелькало в газетах и по телевизору. Он привёз журналистов в Эхинг, а потом отвёл их в лес, где похитили Урсулу. И всё же, кроме близких родственников и друзей Германна, мало кто понимал, почему он взялся за это дело. Местный журналист, освещавший уголовные и гражданские дела, рассказал, что коллеги из отдела новостей часто спрашивали его, почему Германн «не мог просто забыть». «Я сам пытаюсь понять, почему Майкл Германн ведёт себя таким образом, – отвечал журналист. – Он тихий и спокойный, но по-прежнему изучает папки... У него, видимо, некая форма одержимости». 

По мере продвижения судебного процесса становилось ясно, что он был не единственным человеком, сомневающимся в первоначальном приговоре. На стороне защиты выступил физик и эксперт по звукам Бернд Хайдер, который в 1960-х годах с нуля создал свой первый магнитофон и жил в деревне всего в нескольких километрах от Эхинга. Он хорошо помнил освещение преступления в прессе в 1981 году и никогда не слышал о Мазуреке до его ареста. Хайдер следил за процессом 2009 года в средствах массовой информации и, как и Майкл, весьма скептически отнёсся к доказательству в виде магнитофона. Позже он позаимствовал похожее устройство, раздобыл записи телефонных звонков с требованием выкупа и попытался проверить, можно ли воспроизвести выводы государственного эксперта. После года испытаний он пришёл к выводу, что нельзя, и предложил свою помощь адвокату Мазурека. 

Ближе к концу рассмотрения гражданского иска у Майкла появился ещё один союзник. Немецкая учёная Барбара Зипсер из Лондона прочитала в Интернете статью о его попытках докопаться до истины. Зипсер росла в Германии, она была ещё ребёнком, когда Урсулу похитили, и помнила весь тот ужас, который она тогда испытала. «Я подумала: "Кто бы это ни сделал, я хочу, чтобы этот человек сидел в тюрьме"», – сказала она. 

Поскольку специальностью Зипсер является лингвистическое профилирование – в колледже Роял Холлоуэй при Лондонском университете она использует современные методы профилирования для идентификации авторов древнегреческих медицинских текстов – она решила сравнить записки о выкупе, отправленные похитителями, с образцами почерка Мазурека, которые Хайдер разместил в Интернете. Зипсер проанализировала используемые слова и стиль письма. Тот, кто составлял записки о выкупе, был хорошо образован. По её словам, это был носитель языка, который притворялся иностранцем, пишущим на ломаном немецком языке. «Я уверена, что это был не Мазурек», – сказала Зипсер. 

Её мнение только укрепилось после того, как она поехала на встречу с Майклом в Германию и провела много часов, просматривая с ним материалы дела. “Я знаю, что это невероятная история, но я видела доказательства, и Майкл проделал очень хорошую работу, – сказала она. – Я поддерживаю его выводы». В течение нескольких лет после уголовного процесса Майкл на 50% был уверен, что Мазурек был похитителем. Теперь его уверенность составляла всего 1%. 

В августе 2018 года рассмотрение гражданского иска завершилось, и суд обязал Мазурека выплатить Майклу €7000 за причинение ему шума в ушах. Это была победа, которая для Майкла означала проигрыш, поскольку для принятия решения судьям сначала нужно было договориться с уголовным судом о том, что Мазурек вместе с неустановленным сообщником действительно был тем человеком, который похитил Урсулу. 

В открытом письме к баварским властям и средствам массовой информации Майкл написал: «Судьба моей сестры не давала мне покоя на протяжении 37 лет, и по сей день неясно, кто на самом деле виновен в её смерти. Может быть, аугсбургская судебная система на самом деле не заинтересована в раскрытии дела Урсулы Германн, моей младшей сестры? ... Если суд решит закрыть пресловутое дело, он должен хорошо понимать, что нельзя утаить правду». 

С момента ареста Мазурека в 2008 году его представлял Вальтер Рубах, один из самых известных адвокатов Баварии. Рубах видит вещи в чёрно-белом цвете. Если клиент спрашивает его, верит ли он в его невиновность – как это сделал Мазурек в 2008 году – он увиливает от ответа на этот вопрос. «Я сказал ему, что не верю никому из своих клиентов, – заявил Рубах. – Моя работа заключается в том, чтобы выяснить, достаточно ли имеется доказательств и улик, чтобы осудить их». В случае с Мазуреком он с самого начала был убеждён, что нет. 

«Было ясно, что Мазурек был человеком, который мог совершить нечто подобное. Но какие-либо убедительные факты отсутствовали – это был яркий пример косвенного дела, – сказал Рубах. – Я по-прежнему расстроен из-за того, что его осудили. Как вы там говорите в Англии? Лучше отпустить на свободу десять виновных, чем повесить одного невиновного». 

Хотя Рубах мало лично взаимодействовал с Майклом, он наблюдал за ним в суде. По его словам, он восхищается им и «тем, что он сделал как соистец, когда решил пойти против приговора суда. « Такого никогда прежде не случалось в Германии», – заявил он. 

Из своей тюремной камеры на крайнем севере Германии Мазурек всё ещё пытается вернуть себе репутацию. Он нанял частного детектива, чтобы найти человека, который, по его словам, продал ему магнитофон в 2007 году. «Я просто вне себя от ярости, скоро будет 11 лет, как я сижу в тюрьме», – сказал он. 

Тёплым апрельским воскресным утром я [прим. автор статьи] встретил Майкла в Аугсбурге. Он был в синих джинсах, чёрной куртке и кроссовках – он всегда приходил в таком небрежном виде на судебные заседания. Несмотря на его юридические неудачи и шум в ушах, который продолжает беспокоить его, он выглядит спокойным и дружелюбным и проявляет сухое чувуство юмора. Когда мы ехали через баварскую сельскую местность в сторону Эхинга, он попытался объяснить значение слова überfordert, которое он использовал для описания полиции в 1981 году: «Оно используется, когда перед вами ставят задачу больше, чем ваши возможности – например, брексит». 

Майкл хорошо знает материалы дела – он потратил на их изучение гораздо больше часов, чем любой из адвокатов защиты или обвинения, поэтому, когда он говорит о них, то делает это с точностью и беспристрастностью, характерной для следователя, но никак не родственника. Припарковав машину у дороги между Эхингом и Шондорфом, он отметил, что, вероятно, именно там остановились похитители, когда несли ящик в лес. Дорожка вела в лес. «Нам нужно пройти 141 метр, – сказал Майкл, – а затем повернуть налево и преодолеть ещё два десятка метров, чтобы найти место, где закопали Урсулу. Мы не знаем, что сделали похитители: накачали её успокоительными, отнесли сами или заставили идти туда. Но нам известно, что её вели по заранее протоптанным тропинкам». 

Отец Майкла умер несколько лет назад, а в 2016 году его мать переехала из семейного дома в деревне в Аугсбург. Однако его младший брат Ханнес – сёрфер – по-прежнему живёт в доме вместе с двумя сирийскими беженцами, которые снимают первый этаж. Майкл позвонил ему – он не хотел появля