Дизайнер с мировым именем и славой испано-английского происхождения. Настоящёе имя - Хуан-Карлос-Антонио. Закончил Central St. Martin's.

Еще будучи студентом, разработал спиральный крой рукавов. Дипломную коллекцию выполнил на тему французского костюма конца XVIII в. «Щеголи» (Les Incroyables) , восемь моделей из которой были немедленно приобретены одним из лондонских магазинов.

Коллекция не просто принесла ему внимание прессы, но и помогла найти первого инвестора. Один из наиболее изобретательных и оригинальных дизайнеров, Гальяно предпочитает работать на основе исторического стиля. Его тематические коллекции с такими названиями, как «Афганистан не признает Западных идеалов», «Падшие Ангелы», «Забытая Невинность», «Оливия и Флибустьер», «Принцесса Лукреция» были созданы с особым шармом, сочетающимся с отличным кроем.

Его стиль часто шокирует. Кто бы мог ожидать в конце XX в. появления на подиуме кринолина! Но конструкция, ткани и материалы, из которых они были сделаны, органично вписались в контекст сегодняшнего дня.

Гальяно не признает границ и исследует лабиринты истории в поисках идей. Его интерпретации выполнены в причудливой, театральной манере, а техническое мастерство опирается на современные технологии. Многие из его идей можно встретить в разбавленном виде в коллекциях других дизайнеров

В 1995 году Гальяно был приглашен возглавить линии от-кутюр и прет-а-порте Модного Дома Givenchy, который оставил в 1996 г., став художественным руководителем Dior. Основной акцент перенес на вечернюю одежду и обновил меховую коллекцию. Дизайнеру присущ экстравагантный, причудливый стиль с обилием драгоценностей, вышивок, бахромы, аппликаций, кружев. Джон и Ева Грин

Гальяно и Christian Dior Саша Пивоварова для французского Vogue 2007 в образе Джона - неотличимо !

За двенадцать лет в Christian Dior Джон Гальяно доказал свое мастерство шоумена, однако за безудержной креативностью под маской смутьяна и ниспровергателя основ скрывается человек с хваткой бизнесмена, способный поднять дело на новую высоту.

Обожаемый прессой лондонский панк-кутюрье Джон Гальяно впервые переступил порог Grand Salon на авеню Монтень, где расположился Дом моды Dior, в 1997 году. Все 800 сотрудников выстроились в очередь, чтобы с ним познакомиться. «Из того дня мне запомнились только две вещи, – говорит Гальяно, – во-первых, я отчаянно пытался запомнить, как кого зовут, а во-вторых, меня сверлила мысль: «Что я наделал?»

Тут нужно уточнить: собственно, Гальяно никогда не был панком в строгом смысле этого слова, хотя он и не отрицает, что в юности «легко мог нарядиться в пижамные брюки и куртку мусорщика». Его друг и соратник парикмахер Сэм МакНайт, знающий Джона еще по клубному Лондону, видит в нем скорее эдакого героя плаща и шпаги: «Для панка у него слишком хорошие манеры. Если угодно, в нем есть что-то от Зорро, как его в 30-е годы сыграл Тайрон Пауэр» – светский красавец днем и благородный мститель ночью. Плюс колоссальный перфекционизм.

Первый показ высокой моды Dior от Гальяно Известный британский шляпник Стивен Джонс, зайдя однажды в парижскую студию Гальяно (это было на заре его карьеры), застал такую картину: «Один из его помощников по указанию дизайнера плескал на роскошный кремовый атлас красным вином, чтобы добиться правильного оттенка розового. Восхитительного розового».

Публика ждет от Художника драмы и страсти. А если Художник при этом способен собственными руками скроить платье по косой да так, чтобы было не стыдно перед самой королевой драпировки и изобретательницей косого кроя Мадлен Вионне – еще лучше.

И Гальяно сшил в этой технике тысячи платьев-комбинаций. «Если я чего-то и добился в моде, – размышляет он вслух, – так того, что отучил женщин от этих невозможных вечерних платьев с корсетами и пышными юбками».

Волшебный крой и сходство с Тайроном Пауэром – это, конечно, прекрасно, но надо признать: Париж дрожал от страха в тот день, когда Гальяно приехал, чтобы возглавить Дом Christian Dior. Все были наслышаны о его привычке изводить портных своего ателье поминутными инструкциями и придирками («Поуже, поменьше! Поуже, поменьше!»). Тем не менее, вопреки самым страшным ожиданиям, коллектив Dior к новому маэстро быстро проникся. «Одна пожилая портниха позднее призналась мне, что я научил ее современному взгляду на вещи. Я был очень тронут», – признается он.

Несмотря на свою славу нонконформиста и альтернативщика, дизайнер быстро приспособился к мейнстриму и начал один за другим создавать для Dior коммерческие хиты. Чего стоит одна сумка-седло, которую он впервые представил в 2000 году.

Надо сказать, что Джон Гальяно, на пару с зорким председателем Christian Dior Group и LVMH Бернаром Арно, успешно справился со своей тонкой и непростой задачей, можно сказать, миссией -- точно ответить на насущные запросы рынка. «Мне пришлось научиться угождать вкусам обитательниц Майами, японских туристов и богатых еврейских дам.

Мало того, нужно, чтобы все это выглядело на подиуме цельно и «когерентно», – говорит Гальяно. Парадоксально, но факт – он добился этого, доведя свои шоу (особенно показы haute couture) до гротеска, до самого последнего предела, за которым кончается мода и начинается театр: ломая силуэты и до бесконечности раздувая пропорции, увеличивая высоту каблука, создавая сюрреалистический макияж с искусственными ресницами, накладными бровями и пылающими румянами.

В конце концов модели на подиуме стали напоминать произведения садово-паркового искусства. Подобные шоу вкупе с выразительными образами, которые ему помогал создавать для рекламных кампаний Ник Найт, выдвинули Dior в самый центр раскаленного добела, одержимого сексом и прибылью безумного времени. Ну а затем последовала печально знаменитая коллекция haute couture 2000 года, посвященная парижским клошарам. В истории моды навсегда останется образ Эрин О'Коннор в вечернем платье за двадцать тысяч долларов, которое смотрелось так, будто было сшито из старых рваных газет.

Невозможно забыть и то, с каким задором подогретая прессой французская публика штурмовала штаб-квартиру Dior, протестуя против того, что Гальяно посягнул на манеру одеваться бездомных бродяг и создал из нее забаву для сытых дам, чей бюджет на наряды приближается к бюджету небольшого африканского государства.

В то незабвенное утро ехавшему на работу дизайнеру позвонили из офиса прямо в лимузин и посоветовали немного поездить вокруг квартала, пока толпа не угомонится. «По-моему, в основном там была молодежь. Для них это было просто развлечение, – вспоминает Гальяно. – Как сейчас помню, у многих были прекрасные кроссовки Adidas».

Сейчас он смеется, но тогда ему было не до смеха. Он как дизайнер был призван проделать титаническую работу по спасению марки Christian Dior. На тот момент прославленная фирма стала превращаться если не в спящую, то по крайней мере в засыпающую красавицу в гамаке из когда-то выданных сомнительных лицензий и растущих убытков.

В творческом смысле Дом оказался на грани банкротства. В своем стремлении преодолеть этот кризис Гальяно подвел компанию к общественному взрыву. Ситуация напоминала историю Марии Антуанетты -- Гальяно должен был сделать все, чтобы избежать гильотины. Но на то он и гений, чтобы справиться...

Прошло девять лет. Он на прежнем месте. Надо сказать, что несмотря на годы ударного труда, дизайнер отнюдь не выглядит усталым и измученным, только вот пиратский костюм, пожалуй, немного чересчур даже для такого таланта, как Гальяно.

Кстати, однажды все-таки был случай, когда он выглядел вполне комильфо – это было на приеме в Букингемском дворце в 2001 году, где ему предстояло получить из рук королевы орден Британской империи. Оркестр исполнил в его честь «Хэллоу, Долли». Тогда на нем был блеклый костюм Brioni (правда, без сорочки). Нет, «официальная строгость» – не его стиль.

С точки зрения креативности (которую от него всегда ждали) и с точки зрения коммерческого успеха (чего от него никак нельзя было ожидать), Гальяно стал самым успешным дизайнером Дома Dior со времен самого Кристиана Диора. Даже скандальный газетный принт стал приносить неплохой доход.

Правда, случались и осечки – он считает, что его коллекция а-ля маркиза Казати 1998 года (в основу ее лег образ эксцентричной светской львицы и художницы 20-х годов) была не слишком удачной, потому что буквально следовала оригиналу. Его последнюю весеннюю коллекцию prêt-à-porter критики тоже оценили более чем сдержанно. Вещи были сшиты как всегда прекрасно, только сам показ оказался невозможно скучным. Гальяно, который всегда внимательно читает все, что о нем пишут, пожимает плечами с недоумением человека, знающего точные рейтинги продаж (с 1998 года по 2005-й доходы Christian Dior выросли более чем втрое).

«Если кто-то считает, что эта коллекция сшита для диоровских бухгалтерш… что ж, дизайнерам нужны и бухгалтеры, а бухгалтершам – дизайнеры».

Зато к своему десятилетию в Доме Dior и шестидесятилетию фирмы Гальяно устроил зрелище по всем правилам: настоящее торжество стиля new look с фантастическим разнообразием и изысканностью нарядов, огромной белой лестницей и букетами белых пионов...

«Участие в показах Джона – это каждый раз вызов», – говорит британская модель Эрин О’Коннор, успевшая за девять лет побывать и Нефертити в пудовом наряде из золота, и Сальвадором Дали, и Мартой Грэхэм, и матерью самого мсье Диора в корсете с тридцатишестисантиметровой талией (пока ее затягивали в этот корсет, лошади, которая должна была везти по подиуму повозку, делали укол транквилизатора).

«С Гальяно ты постоянно чему-то учишься, – говорит О’Коннор, – но от его науки обретаешь невероятную легкость, свободу и веселье». Его модные фантазии стали сегодня более экстремальными. Уже пропасть отделяет их от поэтично-лирических образов Мэри Шелли и Бланш Дюбуа из его ранних диоровских коллекций, в которых тогда преобладала тонкая чувственность, а не открытая сексуальность. «Другие времена! – говорит он спокойно, без тени сентиментальности. – Секс продается. Когда я начинал, это было для меня не так важно». Известный своими залихватскими переодеваниями, завернутый в полосатый флаг, Гальяно выглядит на редкость скромно.

Его знаменитые сногсшибательные финальные выходы, специально придуманные и срежиссированные в духе коллекции, не раз становились гвоздем сезона. Кем он только не наряжался! И конкистадором, и Говардом Хьюзом, а совсем недавно – космонавтом! Когда-то он был звездой клубной тусовки, а теперь тринадцать часов в неделю посвящает спорту. Это и штанга, и бокс, и даже аэробика. Он не отменяет своих утренних пробежек даже в Рождество. Он внимательно следит за своим рационом, то и дело консультируясь со специалистами. Сорок примерок в день накануне показов – это не шутка. «На мне благополучие восьмисот сотрудников и пятнадцати коллекций в год, – объясняет он. – Будьте уверены, я тренируюсь как спортсмен».

Экстравагантные наряды и вычурные шоу балансируют на грани фарса, но их режиссеру нельзя отказать в железной авторской воле. Говард Танги, один из его преподавателей в Saint Martins, вспоминает, как Гальяно приходил на урок в костюме банковского менеджера, когда все вокруг одевались, как хиппи. Уже тогда его окружала толпа студентов. Его подруга, журналистка Камилла Мортон, сравнивает Гальяно с волшебником из страны Оз: «Вокруг клубится какое-то безумие, а в центре него абсолютно нормальный, твердо стоящий обеими ногами на земле человек. Вы знаете, что он по-прежнему смотрит трэшевые британские сериалы?»

Такие подробности о человеке с репутацией бунтаря обезоруживают. Гальяно только усмехается, потому что для него в этом очевидном противоречии никакого противоречия нет. «Видит бог, в реальной жизни я не собираюсь быть ни космонавтом, ни лунатиком, – твердо заявляет он. – Лунатиков и космонавтов одевает Джон Гальяно-дизайнер, а сейчас перед вами Джон Гальяно-человек». Cамый большой безумец и, возможно, самый адекватный человек мира моды.