Блог Ани называется «Наш Лиам». Лиам - он же Леша, ему сейчас два с половиной, и семью он обрел девять месяцев назад. В двуязычной семье Кэри (папа американец, мама русская) детей называют английскими именами: Аланна, Эйдан, - а дома зовут по-русски Алей и Даником. Так что от прежней жизни у Леши остается имя. Остальное постепенно уходит в прошлое: когда мальчик попал к приемным родителям, он почти не говорил и с трудом ходил, а сейчас лопочет и на английском, и на русском, понемногу догоняет в росте брата Эйдана, который младше на десять дней. Первый месяц Леша панически боялся воды, не давал переодевать подгузники, не мог жевать обычную еду. Теперь он хорошо спит, перестал биться головой о стены и устраивать истерики, а из глаз, замечают родители, исчезло недетское выражение ужаса. Леше сначала не повезло: он родился с одной рукой.За это биологические родители оставили его в роддоме. Ноябрь 2011 года.Первые дни знакомства.

А так малыш реагировал на все новое.

А через полгода, наоборот, очень-очень повезло: Анна случайно наткнулась на его фотографию на сайте опеки. Аня в то время искала семью для Антона - сироты с буллезным эпидермолизом — из-за которого кожа слезает пластами от малейшего прикосновения: «Наткнулась на его фото в социальной сети, сразу шок, желание что-то сделать...» - вспоминает Аня. Выяснилось, что уход за таким тяжелым ребенком не потянут финансово. Антону нашли родителей, тоже в США. Две семьи, хоть и живут в разных штатах, успели подружиться и теперь регулярно перезваниваются, делясь опытом воспитания. Леша показался Ане очень похожим на собственных детей. «Мы с мужем всегда думали, что когда-нибудь усыновим. Когда увидела на сайте Лешу, я просто потеряла покой - каждый день проверяла базу данных: не забрали ли его еще».

В доме ребенка

Второй день дома

Процесс усыновления занял ровно год. «Это еще быстро!» - замечает Аня. Чтобы иметь право на иностранное усыновление, нужно собрать кипу документов: пройти медицинское и психологическое обследование, соцработник должен осмотреть дом, а пожарный контроль - проверить наличие плана эвакуации, огнетушителей. Потом будущими родителями занимается иммиграционная служба, полиция, власти штата и ФБР выдают справку об отсутствии криминального прошлого. Вдобавок необходимо посетить 20 часов классов приемных родителей. Документы Аня собирала одна - муж в это время набрал подработок, чтобы на все хватило денег: чтобы заполучить Лешу, понадобилось 35 тысяч долларов. Дома

«За каждую часть процесса (заключения, одобрения, бумаги) нужно платить. Часто думают, что все эти тысячи уходят в Россию чиновникам, но на самом деле у нас большая часть денег осталась здесь, в США», - добавляет Аня: во время разговора она постоянно подчеркивает, что и детский дом был хороший, а то, что российские чиновники детьми торгуют, — миф, и судья ей понравилась: она была действительно заинтересована, чтобы ребенок оказался в хорошей семье. Много денег уходит на авиаперелеты и гостиницу - знакомиться с ребенком прилетали всей семьей. Российский закон обязывает совершить два визита до суда (впрочем, увидеть ребенка можно, только когда документы поступят в Минобразования, и на перевод всей этой пачки на русский уходит около месяца). - Не хотелось в какой-то момент бросить всю эту волокиту и отказаться от идеи? - спрашиваю я. - Нет, на войне как на войне, - отвечает Аня. Она хоть и выросла в России, в разговоре четко разграничивает «у вас» и «у нас»: - Мне странно, что в России люди искренне не понимают, почему семья может желать усыновить ребенка, если у них уже есть свои дети, тем более ребенка нездорового. Мне кажется, просто культура там такая. Здесь другая. Здесь усыновляют очень много, и это считается нормальным. Я, еще когда жила в России, всегда каким-то образом была с сиротами связана - волонтерила, подарки помогала развозить... То есть я систему немножко изнутри знала, и хотелось именно ребенку оттуда помочь», - объясняет она свое «нероссийское» отношение к российским сиротам. - Никто не говорил: «Одумайтесь, зачем вам больной ребенок?» - Спрашивали. Мне кажется, просто искренне думая о нас - мол, у вас свои, а тут еще один... Сначала я «о высоком» отвечала, меня не понимали. Потом я стала говорить, что хотим еще детей, но вот беременности тяжелые, и вдруг всем стало более-менее понятно. Это русскому уху было ближе, чем просто желание дать дом малышу. Запрет на усыновление бьет по семье Кэри лично: «Мы бы еще раз не прочь усыновить, как финансово чуть оправимся. Сначала, когда очень тяжело адаптация шла, мы думали, что никогда больше не сможем. Это как после тяжелых родов больше рожать не хочется. А сейчас так радостно рядом с Лешей становится, каждый день все лучше и лучше. Ребенок ожил, вот правда — ожил». Рождество.

Аланна и Эйдан очень ждали появления брата, делились всем, но трудно переживали то, что все внимание родителей оказалось направлено на Лешу. Теперь все наладилось: двухлетние бутузы, как им и полагается, дерутся из-за игрушек, но, когда мама дает печенье одному из них, сразу просят вкусненькое для второго. «Лёша становится напористым. Если даешь одну печеньку, сразу же кричит: "Two!" ("два"). Если говоришь, что надо идти спать, то сразу же по-деловому вытягивает пятерню и убедительно произносит: "Five minutes!" ("пять минут")» - Аня с удовольствием описывает в блоге изменения к лучшему, а мне говорит: «Очень душно просто уже от мысли, что меня могут не пустить усыновлять в Россию». Спустя 9 месяцев. Дома.

Знакомых усыновителей у Ани много, и из-за принятия закона многие «застряли»: «Они уже познакомились с детьми, будет ужасно, если сейчас им откажут. Некоторые детки все понимают, ждут. Я не представляю, какое это будет предательство: они же не поймут, что это Дума ими так распорядилась, а не мама с папой передумали...»