Она на пальчиках привстала
И подарила губы мне,
Я целовал её устало
В сырой осенней тишине.

И слёзы капали беззвучно
В сырой осенней тишине.
Гас скучный день — и было скучно,
Как всё, что только не во сне.

— Игорь Северянин, 1909 год

— «Stranger Than Paradise», 1984

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка
Средь весёлых не для нас.
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!

Оглядись спокойным взором,
Посмотри: во мгле сырой
Месяц, словно жёлтый ворон,
Кружит, вьётся над землей.

Ну, целуй же! Так хочу я.
Песню тлен пропел и мне.
Видно, смерть мою почуял
Тот, кто вьётся в вышине.

Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.

Чтоб всё время в синих дремах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черёмух
Раздавалось: «Я твоя».

И чтоб свет над полной кружкой
Лёгкой пеной не погас —
Пей и пой, моя подружка:
На земле живут лишь раз!

— Сергей Есенин, 1925

— «Kiss by the Hôtel de Ville» by Robert Doisneau, 1950

Влюблённые встречались, как ведётся,
у памятников, парков и витрин,
и только я, шатаясь где придётся,
среди свиданий чьих-то был один.

Я шёл, как будто был куда-то позван,
и лишь в пути задумался — куда?
Пойти в театр — уже, пожалуй, поздно.
Домой? Домой не поздно никогда.

Я — на вокзал,
и у окна кассирши,
едва оставшись в сутолоке цел,
один билет куда-нибудь спросивши,
зачем-то в поезд пригородный сел.

Он тронулся.
В вагоне тесно было.
Меня совсем притиснули к стене.
В окне от огоньков ночных рябило,
со мною рядом старичок в пенсне
дремал, устав от всяких треволнений,
от суеты вокзальной еле жив,
с картонными коробками пельменей
«авоську» на колени положив.

Две женщины судили и рядили,
ни от кого заботы не тая.
А люди всё входили и сходили...
На станции одной сошёл и я.

Я шёл, о направленье не заботясь,
и обступала ночь со всех сторон
с плакатами «Платформ высоких бойтесь!»
весь в шелухе от семечек перрон.

С перрона прыгнул прямо на тропинку.
Вдали проплыл над шпалами гудок.
На даче где-то завели пластинку
Баглановой «Самару-городок».

Ремонтник, у костра присевший, грелся,
помешивая воду в котелке.
Шёл стрелочник, простукивая рельсы,
с качающейся лампою в руке.

Над речкой кто-то тихо пел «Катюшу»
на мостике дощатом без перил,
а я стоял и паровозы слушал,
как будто с миром целым говорил.

Мир наплывал огнями, листопадом,
у ног моих плескался, как прибой,
и где-то очень близко, очень рядом
в нём предстояло встретиться с тобой.

— Евгений Евтушенко, 1952 год

— «Les amants de Montparnasse», 1958

Есть в близости людей заветная черта,
Её не перейти влюблённости и страсти, —
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвётся от любви на части.

И дружба здесь бессильна и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а её
Достигшие — поражены тоскою...
Теперь ты понял, отчего моё
Не бьётся сердце под твоей рукою.

— Анна Ахматова, 1911 год

— «Lovers» by Gotthard Schuh, 1950's

Голос в телефонной трубке
Если б голос можно было целовать,
Я прижался бы губами к твоему,
Шелестящему внутри, как целый сад,
Что-то шепчущий, обняв ночную тьму.

Если б душу можно было целовать,
К ней прильнул бы, словно к лунному
лучу.
Как бедны на свете те, чья цель —
кровать,
Моя цель — душа твоя. Её хочу.
Я хочу твой голос. Он — твоя душа.
По росе хочу с ним бегать босиком,
И в стогу, так нежно колющем, греша,
Кожи голоса коснуться языком.

И, наверно, в мире у тебя одной
Существует — хоть про всё забудь! —
Этот голос, упоительно грудной,
Тот, что втягивает в белый омут — в
грудь.

— Евгений Евтушенко, 1986 год

— «An embrace on the Seine» by Fred Van Schagen, 1954

Дождь в лицо и ключицы,
и над мачтами гром.
Ты со мной приключился,
словно шторм с кораблём.

То ли будет, другое...
Я и знать не хочу —
разобьюсь ли о горе,
или в счастье влечу.

Мне и страшно, и весело,
как тому кораблю...

Не жалею, что встретила.
Не боюсь, что люблю.

— Белла Ахмадулина, 1955 год

— «Along the Seine» by Henri Cartier-Bresson, 1958

Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение, 
Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле. 
Ты одна мне горишь, как звезда в тишине отдаления, 
Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах, 
ни во мгле. 

Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно, 
Я тебя увидал - как слепой вдруг расширит глаза 
И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна, 
Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза. 
Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами. 
Я спросил: "Хорошо, что в душе преломляется лед?" 
Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами. 
И люблю - и любовь - о любви - для любимой - поет.

— Константин Бальмонт, 1932 год

— «California Kiss» by Elliott Erwitt, 1955