Предоставлено пресс-службой Ксении Собчак

Я страшно боюсь своего мужа. Не знаю, как он сумел этого добиться. Все само происходит. В принципе, он человек не жесткий, при этом я переживаю, что делаю что-то не так, всегда осторожно с ним обращаюсь. Конечно, это очень смешно: в сознании большинства я глава семьи, а мой муж — совсем мягкий человек, подкаблучник. Но это вообще не так! Все, кто близко со мной общаются, знают: мы живем так, как хочет Максим [Виторган].

Например, я ненавижу жить за городом. Я городской житель. Несколько лет назад купила квартиру. Думала, мы так в ней и останемся. На что Максим сказал: хочешь квартиру, пусть будет, но я все равно там не стану находиться, потому что люблю загород. И вот уже три года мы живем в доме на Рублевке. За это время я успела сначала отремонтировать, а потом продать свою квартиру — потому что в ней не было никакого смысла. И вот я мучаюсь: далеко, ехать до города минимум час, на нашем направлении все время пробки. Сплошные неудобства. Не люблю такую жизнь. А Максим любит. И я в быту — послушная жена, нежная девочка, принимаю все, делаю, как он хочет. Это касается очень многого: отдыха, ребенка, воспитания, поведения. Если мужу не нравится, как я одета, что говорю, где выступаю, — я сразу себя корректирую. Я вынуждена всегда на него оглядываться.

Мои взгляды и ценности очень сильно поменялись с рождением сына.Удивительное ощущение. До этого на первом месте была карьера, а сейчас я хочу раньше уйти с работы, чтобы больше быть с семьей. Я нахожусь во внутреннем страдании: с одной стороны, я с Платоном, с другой — понимаю важность этой миссии, которая сегодня у меня есть.

С сыном я общаюсь как с взрослым. Максим тоже. Мне, конечно, хочется его потискать, посюсюкать, но я держусь, не позволяю себе этого. 

Вопрос с моим участием в президентской кампании был очень трудным.Мне бы не хотелось, чтобы жизнь нашей семьи превращалась в политическую историю на виду. Это была сложная точка, но мы ее как-то прошли, слава богу. Максим не тот человек, которому можно просто сказать: я тут решила кое-что, и будет только по-моему. Конечно, это был не один разговор. Не один ужин. Сначала я озвучила саму идею. Он как бы изначально был в курсе. Отнесся как к шутке. Потом встречалась с нашими общими друзьями-бизнесменами. В следующей беседе объяснила, что люди считают мое выдвижение важным шагом для страны и готовы поддержать деньгами и возможностями. Тут Максим понял, что я настроена совершенно серьезно.

Будем реалистами: можно хотеть стать президентом, а можно всю жизнь только собираться что-то сделать. Но профессиональный политик — это человек, который сумеет собрать не только единомышленников, но и большие деньги. На президентскую кампанию нужны десятки миллионов долларов. Если говорить о конкретных цифрах — от десяти миллионов и выше. Известно, например, что Михаил Прохоров потратил на свою кампанию порядка пятидесяти миллионов долларов. Там были гигантские деньги. Навальный вот уже израсходовал восемь-девять миллионов. У меня, человека небедного, таких средств нет. 

Я никогда не жалею деньги на здоровье, путешествия, спорт. Еще на продукты, конечно. Для меня это крайне важно. Я очень зациклена на питании, проверяю все овощи и фрукты на нитраты. У меня есть все эти сахарозаменители, правильные сорта всего, много зелени, рыбы. Мясо я почти не ем — если только курицу или индейку. Могу выпить бокал красного вина вечером. Не больше. Чисто физиологически не люблю состояние опьянения: я опухаю, плохо выгляжу, а наутро еще и голова раскалывается. Да и вообще я не могу сказать, что после алкоголя у меня наступает какое-то веселье.

На вечеринках моя норма — один бокал шампанского. Если выпиваю больше, становится реально плохо, а после этого не хочется ничего. Лет пять назад я поняла, что надо быть немного спокойней. Может, это связано со спортом — я активно занимаюсь ходьбой, и вообще мне нравится состояние, в котором я чувствую свое тело, когда хорошо без каких-то дополнительных веществ. В тренажерке мне скучно, а вот походить по парку — это огромное удовольствие.

Фото: предоставлено пресс-службой Ксении Собчак

У меня были разные периоды в молодости, в том числе и жесткие. Но сейчас я поражаюсь некоторым своим знакомым, которые в сорок пять или пятьдесят лет могут бухать, принимать наркотики. Как хватает сил, чтобы так жить? Алкоголики и наркоманы, похоже, самые здоровые люди. Я вот уже ощущаю возраст.

В моей жизни нет периода или события, настолько ужасных, что мне бы пришлось жалеть или стыдиться. Я оставалась искренней во всем, даже когда ходила в розовых корсетах. Мне это все нравилось, такой я себя ощущала. Конечно, если бы я знала, что моя жизнь развернется иначе, у меня появится другой интерес, я бы этого не делала. Но тогда существовала в другом мире, в котором мода, тусовки и вечеринки были на первом плане, а политика не присутствовала совсем.

Сейчас тусовками совсем не интересуюсь, на дискотеках сто лет не была.Даже названий новых ресторанов не знаю. Для меня лучший отдых — это домой поехать. Пусть в нелюбимое Подмосковье, но все-таки там семья. Мода до сих пор осталась в моей жизни. Мне нравится Гоша Рубчинский. Это, конечно, абсолютный прорыв, я его люблю, поддерживаю, ношу, езжу на показы. Еще Александр Терехов занял уникальную в России нишу. Я его называю русским Майклом Корсом, Он работает на стыке коммерции и свободы. Это очень правильный баланс. Кстати, наша совместная коллекция хорошо продается, она еще доступна. Я вообще люблю российских дизайнеров: Андрея Артемова, Алену Ахмадуллину, Ульяну Сергеенко.

Фото: предоставлено пресс-службой Ксении Собчак

У нас много талантливых людей. Но система выбирает не талантливых. В России столько прекрасных дизайнеров, а форму для нашей олимпийской сборной делает Анастасия Задорина. Не хочу ничего сказать против, но она не имеет таких достижений, которые есть у перечисленных дизайнеров. И Ульяна [Сергеенко], и Андрей Артемов, и Гоша Рубчинский, уверена, сделали бы прекрасную форму. Десяток имен, бери любого! Вот вам жопа в индустрии моды. Когда отодвигают реально крутых дизайнеров с именем, продажами, поклонниками. Уверена, кто-то из них должен делать форму, символ новой России. До этого у Михаила Куснировича, конечно, были разные периоды и странные варианты формы для спортсменов, но обидно, что его самая крутая коллекция стала последней.

Мы в жопе. Она у нас разная и одинаковая одновременно. Но есть некая глобальная жопа, которая нас всех объединяет. Это отсутствие свободы слова и невозможность высказать свое мнение открыто. Сейчас кто-то может сказать: мне-то какая разница, я никуда не лезу и получаю свою пенсию или зарплату учителя. К сожалению, люди в России не понимают, что все эти жопы между собой связаны. 

Фото: предоставлено пресс-службой Ксении Собчак

Если начинаешь относиться к президенту не как к царю, а как к менеджеру,нет ничего страшного в том, что он с чем-то не справится. Мир не рухнет, трагедии не случится. Придет следующий и сделает. Может и женщина прийти, и инвалид, и чернокожий, и рыжеволосый. Так же в любой момент у власти может оказаться какой-нибудь мудак — и это нормально. Можно привыкнуть, и это не так страшно. .

Я боюсь, что меня могут убить. Мне пришлось нанять охрану, когда мой коллега Дмитрий Муратов, возглавляющий «Новую газету», рассказал о некоем списке из шести фамилий, в котором был Борис Немцов, а я шла третьей. Говорит, лично видел. Для меня это стало серьезным основанием позаботиться о безопасности. Хотя, конечно, вряд ли что-то спасет от Рамзана Кадырова. И спасать надо не только меня, а нас всех.

Фото: предоставлено пресс-службой Ксении Собчак

Моя личная охрана сейчас усилена в связи с предвыборными действиями. Вокруг происходит только нагнетание. Люди с ножами врываются на радиостанцию, кого-то избивают, сжигают машины.

Мы живем в атмосфере ненависти — когда неважно, делается что-то по политическим причинам, или творят это сумасшедшие люди, пересмотревшие зомбоящик. И ответственность лежит на тех, кто эту атмосферу создает. То есть на нашей власти.
 

Источник: lenta.ру