О названии «стокгольмский синдром» в Швеции уже подзабыли. Здесь, к счастью, уже много лет не происходили столь трагические события, которым дал это название почти 30 лет назад шведский профессор Нильс Бейерут. 23 августа 1973 года швед Ян Эрик Ульссон захватил четырех заложников в «Кребитбанке», в самом центре Стокгольма. Он потребовал доставить из тюрьмы своего дружка, принести ему оружие, деньги, бронежилеты и дать скоростную машину. Затребованного «кореша», Кларка Улофссона, доставили быстро. С остальным попросили подождать. Здание Кребитбанк - наше время.

Первые симптомы изученного позднее «синдрома заложника» проявились почти сразу. Одна из захваченных женщин стала упрашивать полицию не штурмовать банк и сказала, что она доверяет террористам, обещавшим не трогать своих пленников. На следующий день Ульссон позвонил премьер-министру Улофу Пальме и пригрозил убить всех, если его требования не выполнят. А следующий звонок премьеру был уже от заложницы, которая стала ругать Пальме за медлительность и просить его выпустить и преступников, и заложников.

По мнению психологов, к этому моменту «стокгольмский синдром» уже стал моделью поведения пленников. Его определяют как линию на полное подчинение захватчику и стремление всячески ублажать его капризный и непредсказуемый нрав, когда нет возможности освободиться собственными силами. Сначала это делают во имя спасения своей жизни в стрессовой ситуации, чтобы избежать насилия. Затем - потому что зарожденное синдромом отношение к человеку, от которого зависит твоя жизнь, полностью охватывает заложника, и он даже начинает искренне симпатизировать своему мучителю.

Проще говоря, это сильная эмоциональная привязанность к тому, кто угрожал и был готов убить тебя, но потом этого не сделал. Синдром, как определили позднее медики, развивается в течение 3-4 дней, если жертва и насильник не знают друг друга. Потом фактор времени теряет значение, причем «стокгольмский синдром» относится к числу труднопреодолимых и действует довольно долго. Сейчас в здании банка находится магазин одежды.

Шведская полиция, тем временем, готовила операцию по освобождению. Было просверлено отверстие в стене, через которое удалось сфотографировать заложников. Но Ульссон открыл огонь и заготовил петли, чтобы повесить пленников, если полиция решит пустить в отверстие газ. На некоторое время приготовления к освобождению были свернуты, однако 28 августа, на шестой день драмы, в отверстие все же подали газ, и через полчаса захватчики сдались, не причинив вреда заложникам.

А когда их стали выводить, заложницы устроили скандал, не желая расставаться и заклиная не делать больно их новым «друзьям». Они заявляли, что куда больше все это время боялись полиции. Более того, потом они стали собирать деньги на адвокатов для своих захватчиков. Одному из них, Кларку Улофссону, удалось избежать наказания, доказав, что он всячески пытался урезонить нервного дружка.

Он потом поддерживал дружеские отношения с одной из заложниц. Правда, вопреки расхожему мнению, они не поженились, а дружили семьями. Ян Ульссон же благодаря этой истории стал весьма популярным в Швеции, получал много писем от поклонниц в тюрьме и потом женился на одной из них.

Он продолжил свою преступную карьеру, пока в 1999 году не «загремел» в тюрьму в Дании на 14 лет. История захвата заложников знала потом не один пример «стокгольмского синдрома». Самым одиозным его проявлением принято считать поведение американки Петти Херст, которая после освобождения вступила в террористическую организацию, члены которой её захватили, и принимала участие в вооруженных ограблениях. Источник