Девять лет назад, когда я тоже ходила беременная, мне было мало лет, и я очень боялась. — А почему не здесь прописана? А муж-то хоть есть? Забеременела, чтобы прописал? Вот останешься с дитем на руках! Еще наплачешься! — говорила мне врач в женской консультации, оформляя госпитализацию в роддом. Им бы потрахаться да пожрать! В роддоме: — Ты на чистку? А чего жрать пришла? Вот ведь народ — им бы потрахаться да пожрать! — ругалась сестра-хозяйка в столовой. — Я беременная, я на сохранении, срок маленький! — рыдала я. И так каждое утро, когда менялась смена. Потом было отделение патологии. В палате — беременные женщины разного возраста. Ленка рыдает — день прошел, а она опять не родила. Должна была родить неделю назад и все никак. — А приседать пробовала? — спрашивала соседка по палате Света. — Пробовала, — рыдает Ленка, делая махи ногами. — А по лестницам ходить? А я тебе говорила — не ложись на эту кровать. На ней все «залеживаются». Вон, до тебя тут женщина лежала — тоже все никак. Приметы такие. Надо было Ирину, которая вчера ушла рожать, попросить, чтобы за простынь подергала — тогда бы ты следующей была. И зря она от рваного халата отказалась. Чем рванее, тем легче роды пройдут. Запомни! Девять лет назад мобильный телефон был только у любительницы примет Светы. Она бегала звонить в душевую, потому что сестра-хозяйка сказала, что от мобильных телефонов дети рождаются идиотами. Света не поверила, зато все остальные соседки по палате не очень добро на нее посмотрели. По вечерам — длинная очередь к единственному телефону-автомату на лестнице. Звонки — по жетонам. Трубка — потная, раскаленная от чужого дыхания. Вся очередь слышит про свекровь, которая достала. Про родственников, которые богатые, но жадные и от них даже коляски не дождешься, потому что сволочи. Про «Ты меня любишь? Честно? Очень?» Под окнами — свадебный кортеж. К Ленке приехала подружка, которая невеста. Невеста — сильно пьяная и очень сильно беременная. Прикрывает живот букетом. Жених хлещет водку и занюхивает цветком шиповника, растущим на газоне. Ленка высунулась в окно и орет на весь этаж: «Пока не родила! Все пробовала — не помогает!»

Ленка родила. В один день со Светой. В послеродовом тоже оказались вместе. Третья в палате — мать теперь уже троих сыновей Наташа. — Ну что? Придешь за девочкой? — радостно спрашивает ее нянечка. — Нет, спасибо, — привычно огрызается Наташа. — Ты, главное, ничего не забудь, когда будешь выписываться, — советует Света, — примета такая. Если забудешь хотя бы мыло — точно вернешься. И зубную щетку сломай, когда выйдешь за ворота. — Это же когда из тюрьмы выходишь, а не из роддома, — удивляется Наташа. — Не важно, — не смущается Света, — хуже не будет. Лена ходила звонить и вернулась вся в слезах. — Свекровь сказала, что у меня сиськи не такие, поэтому соски потрескались, — пожаловалась она, рассматривая свою грудь, густо замазанную зеленкой. — И вообще, она внука хотела, а не внучку. — А ты дочку в честь нее назови, — посоветовала Света. — С ума сошла?! — испугалась Лена. — Да не дай бог! Вио-лэт-та, тьфу. Олей назову. — Зря. У всех Оль тяжелая судьба. Я родила сына и решила, что больше такой страх — постоянный, ежеминутный, тянущий — испытывать не хочу. 9 лет спустя Я вышла из роддома три недели назад. Там были точно такие же Лена, Света, Наташа. С точно такими же проблемами. И все так же верят в приметы и дергают за простыню. Только телефона-автомата на стене нет. Да и зеленкой грудь уже не мажут. Сейчас можно было все. Анестезия в обязательном порядке, муж, перерезающий пуповину, одноместная палата с розовыми стенами, личный повар, фото- и видеосъемка, психологическое сопровождение… Подруга рассказывала, что ее знакомая выбрала даже день родов — чтобы муж мог скорректировать рабочий график. А моя беременная приятельница, вышедшая замуж за американца, сейчас ищет переводчика на роды, чтобы мужу переводить весь процесс. До этого она искала адвоката, который посмотрел бы ее контракт с роддомом, перед тем как она его подпишет. Еще она хотела, чтобы ее обязательно накрыли покрывалом, как это показывают в сериалах: там врач выныривает откуда-то снизу — и все красиво. Да и ребенка достают уже трехмесячного и в шапочке. И я не удивлюсь, если все это она получит. — Что мне делать? — собираясь рожать снова спросила я у врача-неонатолога, которая тогда, в первый раз, спасла моего сына и до сих пор лечит все наше семейство. Она дала телефон врача и адрес роддома. — Я видела детишек, которых она приняла. Дети замечательные. Не мешать природе Я рожала без анестезии, без мужа. — Слушай, почему в Москве все женщины хотят запихнуть мужчину себе в промежность? — спрашивала таджичка Сабрина, с которой я лежала в палате. — Зачем они рожают с мужьями? — Не знаю, говорят, для поддержки. — Какая поддержка? Пусть работает человек спокойно. Они мужа хотят или инвалида? — Боюсь, что молоко не придет, — сказала я. — А куда оно придет? В магазин? — возмутилась Сабрина. — Глупость говоришь, и не стыдно! Палата на четверых, душ на этаже, больничная рубашка 56-го размера, байковый халат в выцветших «огурцах», манная каша по утрам, ребенка приносят на кормление по часам. А до этого — клизма, бритье, опухшее лицо, кровавые пеленки между ног, твердая от молока горячая грудь и дикое счастье, когда ребенка — дочку — приносят на кормление. — Помогите мне, я не умею кормить, — попросила я нянечку. Не помню, как ее зовут. Помню ее руки — с обломанными ногтями, с порезами, в коричневых пятнах от марганцовки. Руки теплые, уверенные и очень ласковые. — Знаете, Маша, — сказала врач-неонатолог, — мы ведь через боль любим. У животных, самок, которых обезболивали во время родов, не было материнского инстинкта. Они подходили к детенышам, нюхали и не узнавали их. Отходили, отказывались. Не надо мешать природе. Мы к этому еще придем. Врач осмотрела мою дочь. — Девочка замечательная, — сказала она. Маша Трауб