Мало кто знает, что «Красавица и Чудовищ» остается самым успешным проектом Диснея за все время существования Диснея. Я считаю, это, конечно, неслучайно. Там все — и гимн женщине, и ода феминизму. Плюс гений композитора. Как результат, четыре номинации на Оскар.

Многие думают, что это сказка о Красавице. Я предпочитаю думать, что это история о Чудовище. О слишком хороших девочках, таких хороших, что они перестают чувствовать себя живыми.

Еще это о сексуальности.

О том, что у общества на нас всегда свои планы, и с чего бы им учитывать наши желания? О своих желаниях либо мы заявим сами, либо они так и останутся неучтенными.

В общем, как всегда, полифония сюжетов.

Любой выпускник гуманитарного факультета знает, что история про девушку и зверя с 16 века, а то и раньше, гуляет в европейском фольклоре, обозначая вехи женской инициации. Аленький цветочек – как символ девичьей вагины, как метафора ужаса, волнения и стыда первых месячных и пробуждения сексуальности. Зверь, который предлагает девушке взамен ее любви к отцу (здравствуй, Фрейд) кое-что поинтереснее. Обретение новой женской роли, а вместе с ней – новых богатств, то есть прав и возможностей.

Все это есть и у Диснея, но как мелодия второго плана.

Все-таки к 1991 году девичья невинность мало кого интересовала. Зато многие интересовались юнгианским психоанализом.

И мы давайте посмотрим на «Красавицу и Чудовище» с позиций Юнга, как на сновидение, в котором разыгрывается внутренняя драма женщины, и каждый персонаж – часть ее внутреннего мира.

Вот Бэль, та часть личности, которая хорошо осознается и абсолютно одобряется обществом. Воплощение того, что называется «милота и няшность», прелестная, безмятежная и странненькая. В терминах Юнга это будет Персона (потом, если что, придут юнгианцы и меня поправят).

Вот ее отец, странноватый чудак, абсолютно беспомощный. С ним нужно нянчиться, лечить, утешать, кормить с ложечки, в общем, вынужденно Бэль осваивает по отношению к нему материнскую роль.

Но эта роль – еще не женская в чистом виде. Это роль сиделки, той, кто обслуживает психологические потребности других, и пока еще смутно осознает свои желания.
Некоторые на десятилетия застревают в этой точке.
У них уже и семья, и трое детей, и шестеро внуков, а они все еще не знают другой психологической роли, кроме угождения другим.

Но главный персонаж сновидения Бэль невидим, его как будто нет.
Это мать.
Где мама Бэль? Об этом в мультфильме ни слова. Умерла? В депрессии? Сбежала? Слишком занята на работе? Рядом с ней нет никого, кто был бы ее проводником в мир женственности, ее ролевой моделью и опорой. Пустоты заполняются книжными сюжетами и романтическими фантазиями. В общем, с тем, как это - быть женщиной, Бэль предстоит распутываться в одиночку.

И тут возникает соблазн сказать, что она и в начале мультфильма женственна, и с чем еще тут разбираться. Но жители деревни хором поют о ней: «Она идет, как будто неземная!» - а это настораживающий комплимент, она и правда как бы не в контакте с реальностью. И с людьми у нее не очень ладится. Бэль – сферическая девушка в вакууме, и чего-то ей не хватает, какого-то базового элемента.

Ей не хватает агрессии.

Она напрочь лишена агрессии, даже в той дозе, которая нужна, чтобы сделать шаг по направлению к другому, заявить о себе и убедительно защитить свои интересы. Я могу показать на примерах, но тогда будет скучно пересматривать мультфильм (а ведь там гениальная музыка). Бэль никто не учил драться, в ее книжках, вероятно, агрессия и прекрасные девы были разнесены по разным главам. Ее природная агрессия отсечена от сознания и глубоко утоплена во мрак, где бродят тени и ужасные чудовища. Она сама – Тень. И сама – Чудовище.

Бэль незнакома со своим внутренним Чудовищем, и это внутренне ее парализует. Она не может испытать и страсти, потому что страсть – захватывает, требует тебя целиком, требует целиком другого человека, сметает границы, что тоже чудовищно. Она до конца не ощущает себя живой и принадлежащей этому миру, потому что освоение мира – да, тоже замешано на здоровой агрессии. Она даже разлепиться с отцом не может, потому что и тут нужен агрессивный заряд, причем немалый (но в конце концов именно папа вызовет Чудовище к жизни!).

И символично, что в той сцене, где Бэль в конце концов с Чудовищем встречается, вначале она видит отразившуюся в дверном проеме жуткую Тень.

Так иногда мы ужасаемся тому, что обнаруживаем в глубинах души, и отказываемся признавать это своим. Бешенство, ярость, возбуждение, страсть, ужас. Чур меня, чур, унесите пудинг.
И кажется, что эти новые силы сносят всю нашу жизнь до основания, все коверкают и разрушают. Приоткрываешь им калитку – и вот уже калитка болтается на одном гвозде, руины дымятся, а мы опозорены. Во всяком случае, есть момент, когда Бэль кажется, что она потеряла все – семью, отца, прежнюю себя, и от ее ванильных фантазий камня на камне не осталось. Мы с вами догадываемся, что это не так, но ужас женщины, вдруг обнаружившей в себе Чудовище, не надо недооценивать.

И дальше – очень, очень медленное, шаг за шагом, приручение внутреннего монстра.

Чудесная сцена, где Бэль попадает на пир, и перед ней танцуют чайники, чашки, подсвечники – картина новой, оживающей перед ней и внутри нее, палитры чувств и вкусов. Когда тело пробуждается, еда – первое доступное ему удовольствие.
Можно пробовать новое. Открывать удивительное. Рисковать и нарушать запреты.

Следующий и логичный шаг – сексуальные эксперименты, конечно. Тут мы вспомним про волшебную розу, которую оберегает Чудовище, и которая в мультфильме «уже начала увядать», и все персонажи сновидения интуитивно понимают, что у них в запасе не вечность, и пора уже переходить к сексуальной части. Ибо девичий век недолог.

Бэль окружают не люди, но заколдованные вещи, мечтающие стать людьми. И в этом тоже много правды – если вычеркнуть из внутреннего мира слишком много чувств, если отворачиваться от них раз за разом, перестаешь ощущать себя до конца живым и в полной мере человеком. Но почувствовать себя живыми хочется невыносимо.

Чтобы «стать людьми», нам волей-неволей приходится заглянуть в тайные комнаты, выдержать ужас, приручить Чудовище и обрести его силу. На этом пути, как в танце, на каждые два шага вперед приходится шаг назад. А то и два шага назад, на прежние позиции. Страшно. Иногда горько. И опять страшно. Особенно когда мы танцуем в пустоте, без партнера. Без опоры.

Но, когда приручение и слияние происходит, это великолепный гимн любви, свободе, сексу. Это волшебство.

Тут бы, кажется, и сказке конец, но в мультфильме про Красавицу и Чудовище есть еще один персонаж, самонадеянный шовинист Гастон, и он тоже не случайный. В гротескной, конечно, форме он олицетворяет требования общества. А значит, и внутренние требования Красавицы к себе.

Можешь быть странноватой, но будь красивой и покорной, диктует общество. Можешь быть просительницей, даже, если хочешь, смиренной мученицей, но не смей выпускать наружу свое Чудовище. Сначала «надо», потом «хочу», не забывает напоминать общество. Сначала другие, потом ты.

Столкновение Чудовища, пусть даже и прирученного, с общественным неодобрением – самый главный страх всех Красавиц. Если я позволю себе ярость, говорят они, от меня все отвернутся. Если я буду защищать свои интересы, останусь в одиночестве. А оргазм вообще маленькая смерть, это просто ужас, шепчет их бессознательное.

И вот тут извечный, фундаментальный конфликт, от которого не отвернешься – Чудовище необходимо Бэль, чтобы быть живой. Чтобы заботиться о себе. Но общество никак в этом не заинтересовано, для него Бэль гораздо полезнее в виде беспомощной мечтательницы.
И его можно понять, потому что никто, конечно, не обязан создавать условия для нашей реализации. Никто. Кроме нас самих.

Поддержки от общества, и даже от ближнего круга, можно прождать всю жизнь. И не дождаться. В мультфильме этот конфликт разрешается изящно, превращением Чудовища в Принца. «Бед в помине нет и чудовищ нет, есть прекрасный принц…». Королевское достоинство — то, перед чем общество, конечно, склонится, но покааааа мы еще доберемся до него.

В реальности бывает по-разному.

Но главное – это история о том, что на защите всякой Красавицы должно стоять наше внутреннее Чудовище. Тогда можно быть неземными, воздушными и нежными – сколько угодно. Потому что, если вдруг наше великодушие кто-то примет за слабость, красоту – за доступность, а нежность – за повод нас унизить, внутреннее Чудовище немедленно оскалит зубы.

Автор текста психотерапевт Анастасия Рубцова