Прошедший флэшмоб и пришедший в блоги тренд на страшные и мистические истории вдохновили меня на написание этого поста. 

Итак,  две абсолютно жуткие и мистические истории из театральной жизни

                                           История первая

Для того чтобы более-менее гламурно выживать, бедному художнику неизбежно придется мотаться по разным проектам и постановкам в придачу к основной работе. Халтурить, проще говоря.

Итак, меня пригласили в один театральный проект в одном большом городе. С режиссером спектакля, тоже приглашенным, мы не только работали вместе, но и дружили. В общем, я предвкушала не только интересную творческую работу, но и удовольствие от хорошей компании.

Благополучно сдавшись на худсовете, я стала периодически наезжать, для того, чтоб контролировать производство, тем более, что костюмы по задумке были достаточно  сложными и требовали моего активного участия, даже несмотря на то, что техописания я делаю всегда наиподробнейшие.

И вот, уже перед самой сдачей, понадобилось мне поздно вечером зайти в бутафорский цех на хоздворе. Режиссер взялся меня сопровождать. А нужно сказать, что хоздвор находился неподалеку от театра, в исторической части города, ранее застроенной небольшими одноэтажными и двухэтажными домами, которые как раз за год или два до происходивших событий решила снести местная администрация (земля в центре оставляет мало шансов исторической застройке). Снести домики – снесли, но не до конца, в результате чего хоздвор театра находился в окружении натурально готических развалин. Впрочем, и сами ветхие строения хоздвора, заваленные остатками старых  декораций выглядели вполне пугающе и готически.

Поздний вечер, темнота, мы с режиссером (далее Р.), бредем к хоздвору среди темных руин. Заходим на территорию – никого. Но в помещениях горит свет. В цехах ни души, несмотря на то, что в авральном режиме выпускаются два спектакля. Нет даже дежурного и на наши окрики «Есть тут кто?!!» никто не отзывается.  Звоним на мобильный заведующей декорационным – слышим трель звонка за закрытой дверью цеха...

Тут режиссер говорит: «А сбегаю-ка я сейчас в театр – там как раз прогон и узнаю, куда и почему все запропастились». Сказано-сделано. И осталась я одна, на пустом хоздворе, окруженном темными и безлюдными развалинами снесенных домов. Приятного мало.

Чтоб хоть немного отвлечься, я стала вышагивать по коридору среди листов паралона, недоделанной и ремонтируемой бутафории. Внезапно я услышала странный звук – очень быстрые и нервные шажки какого-то маленького существа. Явно не животное, но и не взрослый человек. Казалось, что где-то в ярости мечется то ли ребенок, то ли карлик. Я вскрикнула: «Кто тут?» Шаги замерли, но мне никто не ответил. А через минуту я опять услышала нервные и быстрые шаги.

Сказать что мне стало плохо – не сказать ничего. Я впала в настоящую панику, не понимая, как лучше поступить – остаться, найти что-нибудь тяжелое для самообороны и попытаться выяснить, кто мечется в здании или бежать через темные развалины. Самое страшное, что было совершенно не понятно, с какой стороны доносятся шаги. Звуки то возобновлялись, то затихали, а мое воображение неумолимо рисовало передо мной сцены из фильмов про Чаки…

Я не помню, сколько времени прошло, пока не вернулся  Р. в сопровождении завпоста. Нашли они меня в паническом оцепенении, плотно впечатавшейся в большой лист поролона. Поняв отчего я нахожусь в состоянии тихой истерики и полуобморока,  завпост радостно заржал, немного прошел вглубь небольшого холла и отбросил тряпку, под которой обнаружилась клетка с большой и красивой курицей, которую использовали в одном из спектаклей в качестве живого реквизита.

Это сейчас мне смешно. Тогда было не очень, как вы сами понимаете.

                                             История вторая

Перед самым отъездом театра на традиционные летние гастроли мы сдавали спектакль. Причем сдавали в исключительно нервозной и даже полуистерической атмосфере. Случилось так потому, что на стадии запуска дирекция уверяла нас, что все ОК, т.к. ставил спектакль режиссер именитый, то и финансирование нам гарантировали нормальное. А потом, когда сценография и эскизы уже были сданы и все было подготовлено к запуску, возникла проблема с финансами… В результате, тот объем работы, который рассчитывался на 1,5 месяца в плотном режиме, цеха делали за 2 недели, ненавидя всех и вся. Поставив корону худпоста на полочку, я металась как беспризорная Жучка, стараясь подхватить любую работу, чтоб ускорить процесс.

Наконец состоялась сдача, за ней премьера (к которой приходилось еще много чего доделывать), а за ней и празднование. Отпраздновали мы мощно. После я не менее мощно отсыпалась, т.к. трое суток до премьеры не имела возможности нормально поспать и фактически жила в своем кабинете – шила, клеила, красила, мастерила...

Придя в себя, я бросила клич паре приятельниц-коллег, с тем, чтоб ликвидировать перед отпуском тот армагеддец, который царил в моем кабинете после выпуска спектакля и последующего празднования премьеры.  Фронт работ был немалый, нужно сказать. К тому же оказалось, что отправив труппу по городам и весям, в театре начали синхронный ремонт всех туалетов служебной части. А следовательно, для того, чтоб раздобыть воды для уборки, нужно было идти в зрительскую часть . Путь туда лежал через пустую сцену и темные коридоры. Вот в это «путешествие» и отправились мы с моей подругой. Она с ведром и шваброй, я с банкой протухшего желатинового раствора, успешно забытого на подоконнике и конкретно отправившего всю творческую атмосферу моего уютненького кабинетика в самом буквальном смысле слова.

В театре в тот день было нас трое, да сонный дежурный. В общем,  вышли мы из кабинета в довольно приподнятом настроении, обсуждая планы на отпуск и отправились к выходу на сцену. Там оказалось, что брести нам предстоит почти в полной темноте – на малой процентовке был включен лишь один дежурный софит. Возвращаться за фонариком или смартфоном, чтоб подсветить, нам было лениво и мы решили, что без особых проблем проберемся в темноте проберемся знакомым путем, уповая на то, что никакой раздолбаистый монтировщик не бросил у нас на пути груз или что нибудь еще.  Справа от нас лежала огромная темная сцена, чуть подсвеченная этим самым несчастным софитом. Перед ней простирался темный и безмолвный зрительный зал, а слева тянуло холодом из тонущего в абсолютном мраке «кармана» (это такое пространство, в котором хранятся декорации и всякий хлам, кофры и пр. – лично мне там всегда неприятно было находиться и когда за кулисами шныряла уйма народа). Шли очень медленно, стараясь разглядеть, не валяется ли что у нас под ногами. И тут мы отчетливо услышали тихий, печальный и протяжный стон, который будто бы доносился из под земли. Потом еще один стон, исполненный неподдельной муки и еще один – звуки буквально леденили душу… В ужасе, мы с подругой моей схватились друг за друга и с диким визгом рванули в зрительскую часть.

Отдышавшись и слегка придя в себя, мы поняли, что нам предстоит возвращаться на служебную часть тем же путем. Тут вспомнились нам все когда либо слышанные истории- про тайное бомбоубежище под театром, про людей, которые умерли на сцене (там действительно погибло несколько человек вследствие несчастных случаев) и наши волосы встали дыбом. Подруга моя, как женщина хоть и легкомысленная , но капитально воцерковленная, предложила следующий план спасения – наплевав на ведра, швабры и тухлый желатин, крепко взяться за руки и быстро пробежать через сцену, громко читая в процессе «Отче наш» для защиты от потусторонних явлений и неупокоенных душ. Что мы и сделали, поставив в процессе непризнанный рекорд мира по бегу на короткие дистанции.

Позже старшие и более опытные коллеги растолковали нам причину этих жутких протяжных стонов – оказалось, что некоторые оркестранты использовали помещения соединенные с оркестровой ямой для, хм, назовем это так – романтических свиданий…

Вот такие две зверские мистические истории о том, как я работала в театре. Писалось быстро и сумбурно, на стилистическую редактуру времени нет да и лениво, простите если сможете.