Приказ НКВД СССР № 00486 от 15 августа 1937 года положил начало массовым репрессиям против ЧСИР – членов семей изменников Родины. Этот документ дал право без доказательства вины арестовывать и направлять в лагеря в первую очередь жен преследуемых по политическим мотивам. В короткие сроки в течение нескольких месяцев были арестованы и осуждены на 5-8 лет ИТЛ практически все жены «изменников Родины».
Музейная экспозиция тюремной вышки на территории Музейно-мемориального комплекса жертв политических репрессий и тоталитаризма "АЛЖИР" (Акмолинский лагерь жен "изменников" родины). Поселок Акмол, 12 апреля 2011 года.
Именно для них на основании данного приказа НКВД от 3 декабря 1937 года на базе так называемой «26-ой точки», поселка трудпоселения было образовано Акмолинское спецотделение Карлага НКВД. Первая партия женщин с детьми от одного до трех лет прибыла в Акмолинск 6 января 1938 года. Этот лагерь был особенным. «АЛЖИР» – «Акмолинский лагерь жен изменников Родины» – так, шутя, назвали его узницы. Свыше 18 тысяч женщин прошли этапом, а около 8 тысяч женщин отбывали срок от звонка до звонка в «АЛЖИРе». В основном это были жены известных государственных, политических и общественных деятелей, имена которых широко известны на всем постсоветском пространстве: Азиза Рыскулова и ее мать Арифа Есенгулова, Дамеш Жургенева, Рабига Асфендиярова; певица Лидия Русланова, писательница Галина Серебрякова; женщины из семьи расстрелянного маршала Тухачевского, жены писателей Бориса Пильняка Кира Андронникошвили, Юрия Трифонова Евгения Лурье, матери Булата Окуджавы и Майи Плисецкой и т.д.
ПЛИСЕЦКАЯ – УЗНИЦА АЛЖИРА
В Акмолинском лагере сидела Рахиль Плисецкая, мама известной русской балерины
Майи Плисецкой. Ее осудили на восемь лет. Первоначально Рахиль Плисецкая была
заключена в Бутырскую тюрьму, а после приговора как жена «врага народа»
этапирована в Акмолинский лагерь жён «изменников» родины, куда она приехала с
сыном Азарием. Ему было тогда восемь месяцев. Сейчас ему 73 года, и живет
он в Швейцарии.
В АЛЖИРе Рахиль Плисецкая сидела недолго. В результате прошений и хлопот
родных через некоторое время ее перевели на вольное поселение в Шымкент.
Фотокопия снимка Рахиль Плисецкой (слева) с дочерью Майей (справа), сыном
Азарием (в центре) и братом Александром (сверху). Фотография размещена в
музее памяти жертв политических репрессий и тоталитаризма "АЛЖИР"
(Акмолинский лагерь жен "изменников" родины).
Михаил Зельцер, сын другой заключенной, Брайны Лурье, мать которого находилась
в лагере вместе с Рахиль Плисецкой, наиболее полно описывает контингент
заключенных в своем рассказе в изданной в 2002 году алматинским издательством
«Жети жаргы» книге «Страницы трагических судеб»: «Кого только не собрал
лагерь – здесь находились и артистки, и ученые, и инженеры, и преподаватели.
Лошадьми с ассенизационными бочками поначалу управляли дамы в шляпах. Шляпы
потом поистрепались, и все приобрели лагерный вид».
Бывшая узница АЛЖИРа Мария Даниленко из Харькова в своих воспоминаниях в той
же книге «Страницы трагических судеб» пишет, что у 90 процентов заключенных
было высшее образование. «Среди нас были ленинградская профессура, почти
вся труппа Харьковского оперного театра, инженеры, техники, строители,
врачи, геологи, учителя – профессий 100, наверное. А еще художники... С ними
припоминается забавно-грустный эпизод из лагерной жизни. Девочки для того,
чтобы разрисовать столовую, нашли способ выварки краски из дамских трусиков.
Получилось здорово, потому как рисовали профессионалы из Ленинградской
художественной академии».
МУЖ-ТРАКТОРИСТ
«Были в лагере и женщины, что называется „от сохи“, – пишет Михаил Зельцер в
книге «Страницы трагических судеб». – Одна из соседок по бараку как-то
пожаловалась маме, что посадили ее ни за что. «Следователь кричал: „Муж у тебя
тракторист“, а трактористом-то он никогда не был, он бригадиром был», –
рассказывала она. Бедолага, никогда не слышала слово „троцкист“, воспринимала
его как более знакомое слово – „тракторист“».
В АЛЖИРе, по его словам, была чудесная школа. «Таких добрых, – пишет Михаил
Зельцер, – неформальных, по-настоящему дружеских отношений с учителями я нигде
ни тогда, ни сейчас не видел. Возвратившись через несколько лет в Ленинград, я
долгое время не мог привыкнуть к обычной школе».
Учителем там работала Зинаида Гинзбург. Она преподавала литературу и немецкий
язык. «Как-то Зинаида Наумовна поручила мне выяснить мнение Белинского, не
помню уж, по какому поводу. Библиотека в поселке была только одна – в ВОХРе
(военизированная охрана). Я отправился к политруку ВОХРа, в ведении которого
находилась библиотека, и спросил, нет ли у них Белинского. „В составе
дивизиона такого не числится“, – отрубил политический воспитатель
военизированной охраны и с достоинством удалился», – пишет Михаил Зельцер.
«КУРТ – ДРАГОЦЕННЫЙ КАМЕНЬ»
Когда в 1990 году бывшая заключенная Акмолинского лагеря жен «изменников»
родины Гертруда Платайс приехала в Казахстан, она рассказала сотрудникам музея
«АЛЖИР», как впервые увидела местных казахов и как они отнеслись к заключенным
женщинам.
Одним зимним утром женщины-узницы несли с озера Жаланаш охапки камышей.
Через некоторое время на берегу озера появились старики и дети, которые по
команде старших начали бросать в этих женщин камни. Конвоиры начали громко
смеяться: мол, видите, вас не только в Москве, вас и здесь, в ауле, не
любят.
Оскорбленные женщины думали, ну что же вы, старики, чему своих детей учите?!
Но вот одна женщина споткнулась об эти камни, а когда упала рядом с ними, то
почувствовала запах молока и сыра. Она взяла кусочек и положила в рот – он
показался ей очень вкусным. Она собрала эти камушки и принесла в барак. Там
были и заключенные женщины-казашки. Они сказали, что это курт – высушенный на
солнце соленый творог.
Фотокопия снимка Гертруды Платайс, узницы АЛЖИРа (Акмолинского лагеря жен "изменников" родины). Фотография размещена в музее памяти жертв политических репрессий и тоталитаризма "АЛЖИР".
Воспоминания Гертруды Платайс легли в основу стихотворения «Курт – драгоценный
камень». Его автор – преподаватель истории Раиса Голубева. Она живет в селе
Новоишимка Акмолинской области. Вот отрывок из ее стихотворения:
О, Господи, да это ведь не камень.
От него так пахнет молоком.
И в душе затрепетал надежды пламень,
А в горле встал ком.
Так вот что придумали старики!
Вот за что женщины детьми рисковали!
Они нас от болезни берегли,
Они нас от безверия спасали.
Они поняли, что мы не враги,
А просто несчастные женщины.
И чем смогли – помогли,
Поразив нас своей человечностью.
Я молча поползла по льду,
Собирая драгоценные камни.
Теперь я отвратила от них беду,
Спасая их от охраны.
А ночью в холоднейшем бараке,
На оскверненной палачами земле,
Я, немка, молилась мусульманскому богу,
Да ничего не просила себе.
Я просила старикам здоровья,
Женщинам-матерям – счастья.
Особенно я молилась за детей,
Чтобы они не видели несчастья.
Я прошла все круги ада,
Потеряла веру и друзей,
Но одно я знаю,
Что только так и надо воспитывать детей.
Заброшенный разваливающийся барак Акмолинского лагеря жен "изменников" родины (АЛЖИР). Поселок Акмол, 14 апреля 2011 года.
Лагерь состоял из нескольких саманных бараков, четырех вышек и колючей проволоки. В течение января и февраля заключенные начали поступать непрерывным этапом. Только из Бутырской тюрьмы прибыло 1600 женщин. Женщин привозили в АЛЖИР со всех концов страны: из Москвы, Ленинграда, Украины, Грузии, Армении, Средней Азии. Мест для женщин заключенных не хватало. И вновь прибывшие сами строили себе бараки в пургу и метель, жару и дождь, устанавливали в них нары. Вместо матрацев бросали на деревянный настил солому. Для отопления бараков женщины косили камыш, который в течение двух зим являлся основным видом топлива. Дневальные сутками подкладывали камыш в печь, но он давал так мало тепла, что температура в бараках не превышала 6-8 градусов.
Попав в лагерь, человек лишался фамилии, национальности, чаще всего и гражданской профессии. Звание на всех одно – враг народа, изменник Родины. Различали и отличали людей по личным лагерным номерам на спецнашивках – на спине, рукавах, коленях – мишеням в случае побега. Но, несмотря на всю трагичность и абсурдность ситуации, узницами лагеря были молодые, красивые женщины, многие с детьми, даже с грудными. За колючей проволокой они должны были отречься от своих любимых и дорогих, покориться воле «вождя всех народов». Но они остались непокоренными и донесли до нас свет чистоты, святость любви и верности.
Первые полтора года существования лагеря были самыми трудными для заключенных. Теснота, тяжелый непривычный быт, неналаженное производство, все это вместе с определенным для «спецкотингента» режимом строгой изоляции делало их жизнь особенно мучительной. И весь этот период АЛЖИР рассматривался не просто как лагерь для ЧСИР, а как место содержания «особо опасных» из них. Лишь в мае 1939 г. закончилась операция против жен «изменников родины», был издан приказ ГУЛАГа, где были сконцентрированы ЧСИР, были переведены со «спецрежима» на общелагерный. Это означало несколько принципиальных изменений в жизни узниц АЛЖИРа. Главное из них – женщинам была разрешена ранее запрещенная переписка с волей. Многие смогли узнать о судьбе своих мужей, о том, что произошло с их детьми.
Вся жизнь узниц АЛЖИРа сливалась в беспросветный серый день. Утром перед бараком общая перекличка, потом в столовой половник жидкой каши. Жуткое ощущение постоянного голода. Пайка черного хл:), черпак баланды, чайная чашка каши – размазни – вот неизменное питание узниц из месяца в месяц. Независимо от времени года. Организм изнывал, просил белков, жиров, витаминов. Разговоры о еде были строго запрещены.
Благодаря каторжному труду узниц, 26 точка Карлага за достаточно короткий срок, стала прибыльным многопрофильным хозяйством, а по производственным показателям среди всех отделений Карлага вышла на первое место. В глухой степи, вдали от населенных пунктов, женщины сумели создать производственный комплекс, который не только обеспечивал их одеждой и питанием, но и в годы войны обеспечивал фронт спецобмундированием. В лагере функционировала швейная фабрика, где позднее был организован цех строчевышивальных изделий. Художники Степанова, Покровская, Исаева, Ситрина создавали различные рисунки. Узницы, в условиях лагерной жизни, выполняли заказы для таких городов, как Москва, Ленинград, Харьков, Киев, Новосибирск и др.
Значительное место занимало и многоотраслевое сельское хозяйство, т.к., будучи одним из отделений Карлага, оно обязано было произвести огромный объем сельскохозяйственной продукции. В лагере велась работа по отбору семян, по селекции. Развернув огородничество, начались работы по мелиорации. Бригадиром полеводческих работ была назначена Г. Руденко – агроном по образованию. На всех полях были прорыты канавы, по которым шла вода. Была построена малая электростанция.
Наряду с полеводством и огородничеством отводились земли и под бахчевые культуры, где выращивались арбузы и дыни. Весь урожай уходил за пределы зоны, все это предназначалось не для заключенных и не отражалось на их рационе питания. Женщины занимались также садоводством: выращивали яблони, груши, сливы, вишни. В теплицах росли цветы, вдоль бараков, женщины посадили тополя.
Из воспоминаний К. Мальцевой: «Для начала на 18 гектарах перепахали землю для посадки овощей, причем все делалось вручную с помощью лопат. Я была бригадиром по поливу, вставала в 4 утра, когда все еще спали, а возвращалась поздно вечером. Работали на огороде по 14-15 часов без выходных. Когда поспевали овощи, тайно носили в барак морковь, помидоры, раздавали их детям, больным женщинам».
Одновременно с обработкой земли шла работа по животноводству, строились фермы для коров, молодняка, инкубаторы для кур, ветеринарная лечебница. Главным зоотехником была назначена П. Усыченко, коневодством руководила Е. Савельева.
Известные или неизвестные - они все заслуживают того, чтобы о них помнили.
В лагерях была высокая смертность. С 1940 по 1950 годы в Карлаге умерло 10 000 заключенных. Чрезвычайно высокая смертность падает на 1943 год, когда ежемесячно умирало по сотни человек. О масштабах гибели людей можно судить по числу кладбищ разбросанных на территории Карагандинской и Акмолинской областей, в местах массовых заключений и ссылок.
История помнит об Акмолинском лагере, расположенном в селе Малиновка, переименованном ныне в с. Акмол Акмолинской области. Это место и поныне является немым свидетелем человеческой трагедии ХХ века.
Сейчас на месте бывших островов ГУЛАГа стоят стелы и обелиски, посвященные жертвам и мученикам массового террора. Практически ничего не осталось от бывших лагерей, за которыми навеки погребены изломанные судьбы, несбывшиеся надежды и мечтания наших сограждан, унесенные жестоким ветром сталинского террора в небытие.
«АЛЖИР»
12:21, 5 ноября 2015
Автор: alena_os7
Комменты 36
Спасибо автору за пост, приятно видеть такие темы в череде сплетен о звездах и прочих несущественных личностях
Это место недалеко от столицы Астаны. Была там буквально недавно. Страшно там, очень... мурашки по коже. Словами не передать. После поняла, что мои проблемы - это не проблемы вовсе. Все таки свобода вещь очень ценная.
Спасибо за пост! Очень
Пост интересный.. Хотя, конечно, такой "чистый" текст никак не отражает того ужаса, который там происходил. Даже с очень циничным настроем те воспоминания читать невозможно без подступающих слез. .. "температура 6 гралумов", " высокая смертность", "невозможно сть переписки". .. Всех эмоций написать в комментарии невозможно. Но те, кто отрицают репрессии или пытаются их обелить, кроме личной гадости приносят еще и большой исторический вред своему народу - ибо отнимают память. Это точно.
Я не знала, что мать Плисецкой жила в моем родном городе Шымкенте.. Надо же..