Роман Шарлотты Бронте "Джен Эйр" у меня настолько любимый, что я даже не считаю его книгой. Скорее письмом лучшего друга, который уехал далеко-далеко, но продолжает разговаривать со мной, зная о том, что именно отзовется в моей душе и какие ее струны будут задеты.

Поэтому я решила сделать подарок и себе, и тем девушкам, кто также обожает этот роман, и пройтись по вересковым лугам, зеленым тропинкам Хоуорта,  и лужайкам Торнфилда. Приятного погружения в волшебный мир!

Из очерка Елены Коровиной: "Октябрьский день был холодный, ветреный. А ветер – бесприютный. Он метался туда-сюда по улице, зажатый с двух сторон домиками, взбивая опавшую листву. Я надела два капюшона (от кофты и от плаща), укутала нос в шарф и немного отогрелась лишь в автобусе до Хауорта. На Sesil street вошла пожилая леди лет эдак за 80 в красном пальто, красной шляпке, белоснежных лайковых перчатках и улыбнулась мне. Она была похожа на миссис Фэрфакс. Мы ехали в гору, и вокруг было сказочно, неправдоподобно красиво: узкие старинные улочки, мощеные тротуары, очаровательные домишки с красными и зелеными крышами, резкие спуски и подъемы, изгороди, заросшие плющом, и пестрые цветы в подвесных горшках. Но главное – холмы, холмы, холмы с игрушечными овечками и лошадками. Таким встретила меня родина Джейн Эйр. Я мечтала побывать в этих местах много лет, потому что здесь жила Шарлотта Бронте, создательница одного из моих любимых романов."

Пасторат в Хауорте, где жил Патрик Бронте и его 6 детей.

"Поместье семьи Рид – Гейтсхед-Холл. Ловуд. Торнфилд. Все места, описанные Бронте, – это Хауорт в миниатюре. Везде пустоши, северный ветер и «гордые холмы», как про них писала Бронте. 

Я успела попасть в дом-музей Бронте (до закрытия оставался час). Дом, где жили, творили и умерли все сёстры Бронте. Серое величественное здание за городской чертой – с одной стороны его окна выходили на кладбище и церковь, с другой – на бесконечную вересковую пустошь. Вдали – отроги Пеннинских гор.

В дождливую погоду, наверное, смотреть из этих окон было на редкость уныло: набухшее, больничного цвета небо сливалось с холмами, похожими на клоки серой ваты. Но весной и летом, в ясные дни не было ничего прекрасней во всём Йоркшире, чем эти пейзажи: цветущий вереск колыхался от ветра живым ковром, бескрайнее цветочное море, запертое в холмах, пенилось и взбивалось всеми оттенками лилового, синего и розового. Здесь гуляла Шарлотта Бронте с сестрами, здесь жила и Джейн Эйр."

Столовая - место, где Шарлотта, Эмили и Энн создавали большую часть своих произведений. Здесь были написаны «Грозовой Перевал», «Джейн Эйр» и «Агнес Грей». У сестер Бронте был принят установленный порядок по вечерам ходить вокруг стола, планируя свои романы и другие творческие проекты. После смерти сестер Эмили и Энн Шарлотта продолжала исполнять этот издавна заведенный
ритуал одна.

Ступеньки лестницы на второй этаж.

При входе в дом дверь слева ведет в столовую, а справа - в кабинет мистера Бронте.

 Комната Шарлотты.

"Я иду гулять на кладбище. Я люблю кладбища, особенно викторианские, там приходит осознание, что со смертью ничего не заканчивается, и это вселяет надежду. Попадается надгробие с маленьким задумчивым ангелом – нежные черты лица и каменные кудри, затянутые паутиной. На них качается маленький желтый листик. Элизабет Форгейт. Ей было шесть недель. И цитата из Евангелия, которую я легко перевожу на русский: «Пустите детей приходить ко Мне…»

А вот передо мной – я верю – лежит та самая замшелая простенькая плита с короткой и такой глубокой надписью: «Чаю воскресения» – Хелен Бернс, лучшей подруги Джейн Эйр из Ловуда. Надписи уже не разобрать – она перечеркнута упругими прутьями плюща и истерлась от времени. Но впереди – жизнь, воскресение. И это – главное послание, которое доносит до меня тихое английское кладбище."

Хауорт и его окрестности сегодня:

А теперь давайте перенесемся в Торнфилд-Холл. Сколько раз я представляла себе это прекрасное место. К счастью, у замка есть реальный прототип - North Lees Hall, near Hathersage in the Peak District. Шарлотта посетила его со своей подругой Эллен Нассей (Ellen Nussey) летом 1845 г.

"...Было чудесное осеннее утро. Солнце ласково освещало разноцветную листву рощ и все еще зеленые поля. Выйдя на лужайку, я обернулась, чтобы взглянуть на фасад дома. Дом был трехэтажный, не слишком большой, но внушительный: не замок вельможи, а усадьба джентльмена. Зубчатые стены придавали ему особенно живописный вид. Каменный серый фасад четко выделялся на фоне деревьев парка, унизанных черными грачиными гнездами, обитатели которых носились вокруг. Они летали над лужайкой и деревьями и опускались на большую поляну, отделенную от парка только разрушенной оградой. Вдоль нее стоял ряд огромных, мощных деревьев — ветвистых, узловатых и величественных, точно дубы; это был особый вид боярышника, и я сразу поняла, почему Торнфильд назван так..."

"..Дальше тянулись холмы, они были не так высоки и круты, как в Ловуде, и не казались барьером, отделяющим усадьбу от остального мира; все же их склоны были тихи и пустынны, и цепь этих холмов, окружая Торнфильд, придавала ему ту уединенность, которой нельзя было ожидать в местности, столь близкой к оживленному Милкоту. По склону одного из холмов карабкалась деревенька, крыши которой были осенены большими деревьями. Церковь стояла ближе к усадьбе. Ее старинная колокольня выглядывала из-за небольшого пригорка между домом и воротами..."

"...Пусть порицает меня кто хочет, если я добавлю к этому, что порой, когда я одна бродила по парку, или выходила за ворота и смотрела на дорогу, или взбиралась по лестнице на третий этаж, открывала дверь чердака и, выбравшись на крышу, окидывала взором далекие поля и холмы и всматривалась в туманный горизонт; что мне хотелось тогда обладать особой силой зрения, которая помогла бы мне проникнуть за эти пределы, достигнуть иного, деятельного мира, увидеть города и местности, полные жизни, о которых я слышала, но которых никогда не видела..."

"...Над Англией стояло сияющее лето. Наша омываемая морями страна еще не видела, чтобы столько дней подряд небо оставалось таким ясным и солнце таким лучезарным. Казалось, будто погожие деньки, словно стая чудесных перелетных птиц, перекочевали к нам прямо из Италии и опустились отдохнуть на скалах Альбиона. Сено все было убрано. После покоса поля вокруг Торнфильда казались выстриженными. Дороги были белы и горячи, деревья стояли в пышном летнем уборе, густолиственные леса и рощи красивой темной каймой окружали залитые солнцем луга."

Уайколлер-Холл (Wycoller Hall) прототип поместья Ферндин (Ferndean Manor ) принадлежавшему мистеру Рочестеру, и находившийся в глухом лесу. 

"В Ферндин я приехала незадолго до сумерек; небо хмурилось, дул холодный ветер, и моросил пронизывающий дождь. Последнюю милю я прошла пешком, отпустив экипаж и кучера и заплатив ему обещанную цену. Даже на близком расстоянии не было видно усадьбы в этом густом и темном лесу, окружавшем ее со всех сторон мрачной стеной. Железные ворота с гранитными столбами указали мне вход. Войдя в них, я очутилась в густой чаще деревьев. Заросшая травой дорожка вела сквозь лесной массив, извиваясь среди узловатых мшистых стволов, под сводами ветвей. Я пошла по ней, надеясь вскоре увидеть дом; но она вилась все дальше и дальше; казалось, ее поворотам не будет конца; нигде не было видно следов жилья или парка."

И снова цитирую Елену Коровину: 

"Шарлотта не уйдет совсем, она останется в Джейн, пример и образ которой будут будоражить умы многих. О романе будут много спорить, писать, исследовать, экранизировать… и каждый раз восхищаться. Потому что эта книга из тех, которые способны менять душу вдумчивого и отзывчивого читателя.

«Земля была твердой, воздух – неподвижным, дорога – пустынной… Я шла быстрым шагом, пока не разогрелась, а потом замедлила его, чтобы насладиться прогулкой и проанализировать, чем объясняется удовольствие, которое дарил мне этот час. Торнфилд остался в миле позади, и я шла между живыми изгородями, которые в летние месяцы славились благоухающим шиповником, а осенью – орехами и ежевикой…»

…Я шла по той самой дороге, где всего пару минут назад прошла Джейн, и колючие лапы кустов ежевики колыхались, наклоняясь к земле, задетые краем ее платья.

Я шла между живыми изгородями, мимо зарослей ежевики, срывала ягоды с куста и ела. Никогда раньше мне еще не доводилось есть такую сладкую ежевику. И так странно было думать, что эта ежевика ждала именно меня.  Удивительно, что я оказалась здесь. Я бредила этим романом и мечтала посетить места, где он был написан, где жила и дышала эта маленькая женщина, мне так хотелось увидеть ее глазами йоркширскую пустошь, почувствовать на коже этот ветер. Ветер и вереск. Я узнавала Джейн на каждом шагу, я шла и представляла, что она – это я. И это было несложно."