1) Эмиль Ажар "Вся жизнь впереди" Задумайтесь над названием книги… Наверняка, у большинства из вас это словосочетание вызывает положительные эмоции. А вот главный герой романа, малыш Момо, расценил его как угрозу. Да и чего ждать от мальчишки, который живет в приюте для детей шлюх и вынужден бороться за каждый день своей жизни. Но Момо – ребенок особенный. С самого раннего детства было понятно, что он вырастет не таким, как все. Удивительная, почти болезненная впечатлительность, чуткость и пронзительный ум не дали тяжелой жизни его сломать, а превратили в «философа», как он сам любил выражаться. Мохаммед сам пишет эту книгу, подобно дневнику, и в этом можно найти некоторое сходство со всем известным романом Сэлинджера «Над пропастью во ржи». В добавление к этому здесь можно проследить продолжение традиции романа «Отверженные» Гюго, который не раз упоминается у Ажара. Несмотря на всё сказанное книга на самом деле о любви, да о такой большой, что в эпиграфе ее даже называют безумием. Возникла она между четырнадцатилетним арабом и старой больной еврейкой, которая его вырастила. Ажар рассказывает эту историю настолько душевно, что во многих местах тяжело удержать слезы. Неудивительно, ведь это нежное и отчаянное чувство он сам испытал к матери и описал его в автобиографичном романе «Обещание на рассвете». Но на этом особенности романа «Вся жизнь впереди» не заканчиваются. Самая большая неожиданность связана с именем автора. Пожалуй, это самая большая мистификация в истории французской литературы. В действительности Эмиль Ажар является «вторым дыханием» Ромена Гари, писателя, родившегося в России (настоящее имя Роман Касев), автора таких книг, как «Корни неба», «Европа» и пр. В своей посмертной статье «Жизнь и смерть Эмиля Ажара» Гари писал: «Правда заключается в том, что во мне глубоко засело самое древнее протеистическое искушение человека — стремление к многоликости… Это было для меня новым рождением. Я начинал сначала. Все было подарено мне еще раз. У меня была полная иллюзия, что я сам творю себя заново». И затея эта удалась вполне – доказывает это хотя бы то, что Гари стал единственным в мире обладателем двух Гонкуровских премий (а ее, как известно, не присуждают одному и тому же автору дважды) – как Ромен Гари и как Эмиль Ажар. Он обвел вокруг пальца всех – от читателей до критиков, хоть это и стоило ему жизни. «Почему — вероятно, удивится кто-то — я готов был дать погибнуть источнику, который еще не иссяк во мне и продолжал приносить идеи и темы? Черт побери, да потому, что он мне больше не принадлежал. Теперь вместо меня мою фантастическую эпопею переживал другой. Материализовавшись, Ажар вытеснил меня из мифа...». 2) Ларс Сааби Кристенсен "Полубрат". Удивительная книга о сильных женщинах и слабых мужчинах. Очень-очень сильная вещь. Книга хоть и толстая(800 страниц), но читается легко без всяких-яких. 3) Юстейн Гордер "Апельсиновая девушка".

Сын читает письмо, десять лет назад оставленное ему умершим отцом. Предельно романтическая история об Апельсиновой Девушке превращается в семейную сагу, в глазах стоят слезы, потом слезы катятся... Циникам и ироникам читать «Апельсиновую девушку» строго воспрещается. Разве что с жестокого похмелья, когда Вселенная разворачивается во всей своей совершенной богоустроенности даже перед самым прожженным разумом, и трудно удержаться от слез восхищения мировой гармонией и жалости к самому себе. Действительно – история предельно, предельно романтическая. Все в ней есть – и умерший отец, и внутренне одинокий тонко чувствующий подросток, и письмо из прошлого, и перекличка поколений, и, конечно же, любовная история, полная тех самых романтических обстоятельств, которые непременно есть в каждой любовной истории, даже если она происходит в жизни, а не в книге. Особенно если она происходит в жизни. «… она только крепко и нежно сжимает мою руку, словно мы, освободившись от земного притяжения, парим в безвоздушном пространстве, словно мы с ней напились межгалактического молока и перед нами распахнулась вся Вселенная». Надо всем этим великолепием в небе, усыпанном мириадами звезд, парит телескоп Хаббл и сообщает происходящему поистине космический размах. Казалось бы, взрослый человек в здравом уме и твердой памяти никогда не позволит себе тратить свое драгоценное читательское внимание на подобную ерунду. Однако. При всем при этом «Апельсиновая Девушка» - книжка совершенно гениальная. Юстейн Гордер – еще и философ. Известность ему принес как раз философский бестселлер «Мир Софии». Каждому человеку лестно считать себя причастным тайнам бытия, именно поэтому расхожая философия – товар, пользующийся неизменным спросом. Достаточно вспомнить того же Коэльо. Казалось бы, алгоритм неизменен – нехитрая философская начинка, романтический антураж, душещипательный сюжет и глобальные нравоучительные выводы. Но тут на сцене появляется её величество магия искусства. Потому что Гордеру каким-то непостижимым образом удается избежать пошлости и банальности, остаться действительно, а не мнимо, глубоким, человечным и интересным. Возможно, это волшебство, а возможно, Коэльо – просто плохой писатель, а Гордер – просто хороший. Да, «Апельсиновая Девушка» - это, безусловно, сладкие слюни. Но слюни сладкие, как слюна желанного любовника. Закрыв последнюю страницу, каждый неизменно поймет, что любим – своей собственной Апельсиновой Девушкой, жизнью, судьбой или Богом – не важно. «Мечта о несбыточном имеет свое название. Мы называем ее надеждой». 4) Амос Оз "Мой Михаэль".

Проникновенная история о любви, о трудностях, о размышлении, о том, что когда-то что-то не получилось, о терпении. Откровение до наготы и лиризм в каждом слове. Прочитать роман "Мой Михаэль" - это как изучить украденный дневник совершенно чужого тебе человека, который записывал абсолютно все детали своей жизни и обнажал душу перед бумагой. И ещё эта незнакомка боялась забыть - забыть чувства, запахи, цвета, события; боялась забыть даже самую мелочь. Она постоянно повторяла одни и те же истории, только бы не забыть их, "не предать ни одной песчинки в когти холодного времени". Обладая таким дневником, Вы становитесь почти соучастником судьбы. Амос Оз практически сотворил мир в душе одного человека. Этот мир живёт, развивается, но, вдруг, погибает, как и всё в природе. "Мой Михаэль" - это роман о душе женщины, любви, разочаровании, о судьбе маленького человека, о зарождении страны, о войне, жизни, смерти - обо всём сразу и о каждом предмете в отдельности. Это роман обо всём, потому что жизнь человека и его душа необъятна. Но каждый предмет в отдельности - это тоже целый мир. И, конечно же, это роман и об Иерусалиме. Он воспет и превознесён. Но в то же время Иерусалим ненавидим, потому что он - болезнь. Хозяйка дневника больна им, но ей нравиться это. Она уже не может без этого города. И так тихо, переливаясь, как музыка, будет проливаться мимо жизнь чужого человека. Пройдёт любовь, радости и горести, война; пройдут годы, наконец. Всё поблекнет и сотрётся. Даже память. А чужой и незнакомый хозяин дневника станет родным и близким. Наверное, это потому, что есть в каждом из нас что-то общее, только чтобы это найти, нужно прожить и прочувствовать чужую жизнь. До конца. Как свою. 5) Сильви Жермен "Взгляд медузы".

"С первых страниц меня ожидало знакомство с девочкой по имени Люси. Ей всего 8 лет и пока еще она очень счастлива. У нее есть лучший друг – наивный мечтатель и будущий звездочет Лу-Фе, у нее есть мама с папой, красивый старший брат и смешные родственники. Писательница обставила мир своей маленькой героини под стать ее жизнерадостной, любознательной и творческой натуры. На протяжении первых 70 страниц Люси наслаждается жизнью и готовиться переехать в свою новую комнату, даже не подозревая о том, что эта комната вскоре станет ее ночной камерой пыток. На 80-й странице мир ее детства рушится. Все герои – из плоти и крови, все они человеческие существа, и от этого их пороки не знают границ. Ведя повествование, автор часто прибегает к образному языку - языку порхающих бабочек и жужжащих пчел, языку солнечных лучей и цветущих маков, языку болотных тварей и могильных плит. Иногда обилие метафор и образов начинает навевать скуку или раздражать. Но потом понимаешь, что по-иному и не возможно было бы описать все, что хотела рассказать нам Сильви Жермен. Или можно, но только на сухом судебно-психиатрическом языке, как это делают в хрониках криминальных новостей и репортажах «Дежурной части». Но в этом случае книга утратила бы всякую художественную ценность, окунув читателя сразу в самую грязь. Автор, как мне кажется, намеренно пыталась избежать такого тыканья носом, смягчая повествование тонкими пастельными штрихами и акварельными этюдами, а там, где это необходимо, образными средствами подчеркивает глубину переживаний героини и нагнетает атмосферу безысходности вокруг ее положения. Не возможно было бы по другому передать и особенности мироощущения маленькой девочки, в голове которой сплелись фрагменты впечатлений, воспоминаний из сказок из мифов, собственные фантазии и грезы. Поэтому язык книги близок языку детей. То, что взрослые не говорят напрямую, дети узнают из наблюдений за ними, или домысливают сами. Так и автор – иной раз пишет весьма уклончиво, позволяя читателю, как тому ребенку, домыслить недостающие детали повествования самостоятельно. Подробно описывая мир своей маленькой героини, писательница не забывает прорисовать характер каждого из взрослых героев. Мать Люси, отец,старший брат - за каждым из них стоит своя трагедия, своя история, своя вереница скелетов в шкафу. И только через обращение к прошлому каждого героя можно лучше понять его теперешний склад души. Не используя ни одного специального термина, ни одного незнакомого читателю слова, писательнице удалось очень тонко и психологически грамотно передать состояние и мироощущение ребенка, который попал в капкан педофила. На протяжении трех лет он терзал по ночам тело девочки, а днем, как ни в чем не бывало, безупречно играл роль ее умницы-брата. а все это время в характере маленькой героини происходят кардинальные перемены. Она замыкается в себе, отдаляется от близких людей, даже от своего лучшего друга Лу-Фе, озлобляется на весь белый свет, утрачивает всё детское и по-взрослому костенеет. В одиночестве маленькая девочка несет бремя мрачной тайны, доверяя ее лишь могильным плитам своих ровесниц и болотным тварям, обитающим в лесу. Она пылает ненавистью к своему насильнику и к матери, ослепленной любовь к старшему сыну и ничего не желающей замечать. К своему телу, которое однажды привело к ней в комнату этого людоеда, и которое теперь насквозь пропитано его запахом, слюной, следами его рук. К самой себе – за то, что не может открыть тайну и покарать преступника. Ей понадобится огромное мужество и годы и годы жизни, чтобы справиться с лютой ненавистью и вернуть покой в свою душу. Этому длительному и нелегкому пути к самой себе после глубокого, незаживающего ранения, нанесенного одним из самых близких тебе людей, и посвящена книга Сильви Жермен «Взгляд медузы». 6) Таити Ямада "Лето с чужими".

Городская сказка. Грустная, чуточку страшная и очень трогательная. Стиль Ямады напоминает японский рисунок в духе кохицу - приглушённые тона и несколько ярких объектов, простота и вдумчивость содержимого. Знакомьтесь - Хидэо Харада, сценарист, только что развёлся с женой, потеряв дом, сына и приличную кучу денег. Пишет сценарий для нового сериала. Живёт в своём офисе. В одну из прогулок по городу, случайно заходит в некое развлекательное заведение, послушать трёп стэнд-ап юмориста, и встречает мужчину, невероятно напоминающего отца. Родителей Хидэо потерял в раннем возрасте, черты их лиц уже подвыветрились из его памяти. Именно на смазанность воспоминаний и уповает герой книги: да похожи, но не на все сто! Каково же приходится ему, когда по приглашению странного мужчины, Хидэо попадает в квартирку, где встречает гостя женщина и глаза, а главное, сердце подсказывают - это мать... Сон, реальность, мираж? Простое совпадение? На вопросы хочется найти ответы, но как бы ответы не поразили своей странностью. Словом, всё смешалось в доме Харады и, дабы найти "точку отсчёта", твёрдое место в призрачности существования, он принимает в свой круг одну молодую даму, что настойчиво пыталась с ним познакомиться... И дальше о сюжете ни слова ;-) Лиричное течение романа может глубоко тронуть вас за душу. Ямада отринул динамичность, но дал нам возможность прочувствовать, заново оценить отношение к родителям, которое часто "засыпано" ворохом бытовых проблем, мелких склок и требуется рывок, чтобы вырваться наружу из хлама повседневности и порадоваться даже такому простому факту, что они есть, что они живы. Тем же, кто потерял родителей, роман может стать интимным переживанием времён минувших, когда мы, не задумываясь о радости происходящего, с кислой рожей получали от матери наставления о том, что стоит и чего не стоит носить в холодную погоду, а с отцом можно было запросто съездить на рыбалку. В христианстве есть такое понятие - мирская суета. Вот эту суету Ямада и отгоняет от нас на время. Кто и как этим воспользуется - вопрос открытый. Ответ на него и есть суть романа «Лето с чужими».