Как всегда по четвергам, дорогие наши читатели, мы предлагаем вам очередной отрывок из популярных статей биографического журнала Story. И сегодня рассказ о запутанном любовном многоугольнике в жизни актрисы Ольги Судейкиной. Когда первая красавица Петербурга, Ольга Судейкина, муза Георгия Иванова, Анны Ахматовы, Федора Сологуба вышла замуж, то казалось, что счастью не будет конца. Ради любви она даже бросила блестящую карьеру. Не знала еще тогда, чем отплатит муж.

"Ольга Глебова-Судейкина была петербурженкой, но современникам она казалась созданием нездешним, неземным, сотканным из перламутровых облаков Боттичелли и явившимся в Россию «ниоткуда»:

Ты в Россию пришла ниоткуда,
О мое, петербургское чудо,
Коломбина десятых годов, – писала ей Ахматова.

Красавица, как полотно Брюллова.
Такие женщины живут в романах,
Встречаются они и на экране...
За них свершают кражи, преступленья,
Подкарауливают их кареты
И отравляются на чердаках.

Это другой воспеватель Ольгиной красоты, поэт Михаил Кузмин. Кузмин в отличие от Ахматовой от Ольги много натерпелся и оттого, вероятно, подобрал к ее красоте иные рифмы: кража, преступление, суицид. Нет, не из облаков, не «из ниоткуда»: цейлонская бабочка Ольга выпорхнула из особенного, только Петербургу свойственного тумана, из его электричества, пьяного говора, из его респектабельности и желтого пара петербургской зимы. Откуда же еще ей было взяться, музе декадентов, петербургской Афродите, Коломбине лунных годов?

Счастливое замужество

В 1907 году актриса театра Комиссаржевской Ольга Глебова и скандальный художник Сергей Судейкин повенчались. Это был брак по страстной любви: какой там театр! Влюбившись, Ольга уехала с Сергеем в Москву, пропустила спектакль, и Комиссаржевская тут же уволила ее из труппы – измена театру не прощалась. Два года Ольга не выходила на сцену, но ей уже было все равно, любовь к Сергею открыла ей новые двери, как будто кто-то взмахнул волшебной палочкой, крикнул «Судейкин!», и весь мир расцветился новыми огнями. «Мне кажется, я могла бы просидеть десять лет в одном кресле с Сергеем», – говорила Ольга. Если измерять силу чувств их влиянием на судьбу, то Ольга любила Сергея всю жизнь, в ней так никогда не зарастет ни нанесенная им рана, ни те артистические и художнические способности, которые Сергей в ней возбудил.

Знаменитый танец Ольги в "Бродячей собаке"

В петербургском кругу никто не сомневался: это Судейкин придумал Ольгу – «петербургскую куклу, актерку, коломбину десятых годов». Он придумывал для «куклы Оли» наряды, созданный им гардероб ничем не походил на платья для кофе, театра и прогулки, а Ольгины переодевания и близко не напоминали частую смену туалетов, столь свойственную новобрачным. Это было не банальное мужское желание приодеть свою вторую половину, а феерическое сотворчество художника и модели. Даже Врубелю, придумывавшему костюмы для своей жены актрисы Забелы-Врубель, с ним было не тягаться.

Ольга появлялась на публике то в воздушных платьях в стиле 1830-х годов, экстравагантных, театральных, то поражала голубым манто, отороченным лебяжьим пухом–особый шик на грани безвкусицы, то надевала платье из белого и розового тюля, усеянное большими гранатового цвета бабочками с жемчужными усиками – событие новогодней петербургской ночи 1910 года. Ее платья были неповторимы, как и сама модель. Ольге подражали, но на других тюль смотрелся бедно, аппликации – вульгарно, манто – вызывающе. Петербургские модные ателье приглашали Ольгу рекламировать их платья, и она снялась для нескольких открыток, став одной из первых профессиональных манекенщиц в России.

На панно "Моя жизнь " Судейкин изобразил стоящую Ольгу вместе с новой любовницей Верой, лежащей к зрителю спиной

Судейкины жили неподалеку от театрального домика, у Летнего сада. Через год после свадьбы Сергей объявил Ольге о своем охлаждении, союз взаимных вдохновений еще сохранялся, но брак мужчины и женщины рушился. Актриса Ольга Арбенина, знавшая Судейкиных, часто бывала в их квартире: симпатично, весело, и тут же оговорка – у четы Судейкиных дикие скандалы, ревность. Сергей, как-то обмотав вокруг руки Ольгину косу, вышвырнул жену за порог. А Ольга, увидев Сергея с другой, догнала извозчика, вскочила на подножку и избила Судейкина зонтиком. Душа у Сергея тонкая, чувствительная, но непривязчивая, ленивая, не любящая сосредоточиваться, углубляться, и оттого нуждавшаяся в постоянной смене ощущений. Очень скоро их союз стал многоугольным: Судейкин – Ольга – Михаил Кузмин – Всеволод Князев. Семейный домик рухнул и выстроился в новой причудливой геометрии.

Петербургская чертовня

Они просто не могли не притянуться друг к другу, Кузмин и Судейкин, Михаил и Сергей, поэт и художник, два «петербургских Уайльда». Их интересовал один мир: XVIII век, маркизы, мушки, изысканные темы, прекрасная ясность. Для обоих искусство – сладкая музыка, но в ней есть яд. Ольгой Кузмин всегда восхищался, предлагал ей роли в своих пьесах, она исполняла его стихи со сцены. Ольга часто играла мальчиковые и детские роли, в «Вечной сказке» Пшибышевского она играла мальчика-пажа, непосредственного, прелестного, и это не могло не взволновать «русского маркиза».

О близких отношениях Кузмина и Судейкина Ольга узнала из дневника Сергея. Как это непристойно – читать чужие дневники и письма! Но Сергей не чужой, он свой. Свой – иное дело, у своего какие тайны? Ольга думала, что Кузмин делит с ними квартиру, а оказалось – супружеское ложе. Настояла, чтобы Михаил немедленно съехал. Не так она будет принимать последующие любовные треугольники – спокойней, отчужденней, но тут первая боль и первая рана, и она привела к драме.

Новый треугольник

Следующей любовью Кузмина станет Всеволод Князев – его протеже, они сожительствовали, готовили совместный сборник стихов «Пример влюбленным. Стихи для немногих», вместе совершали долгое «плавание – путешествие» (так нежные мужские отношения именовались на языке петербургских эстетов). Но, как и в истории с Судейкиным, Кузмину помешала Ольга. Помня свое оскорбление, она решила отомстить бывшему любовнику мужа: увела у него двадцатилетнего и не слишком искушенного мальчика. Вполне возможно, что она мстила Кузмину за вторжение в ее брак.

Или же Ольга просто снисходила к Всеволоду, отдаваясь ему на кузминских диванах? А он «целовал врата Дамаска, врата с щитом, увитым в мех» (еще один эвфемизм из эротического лексикона тех лет) и забрасывал ее стихами. Какие чувства двигали Ольгой, мы не знаем, своей версии событий она не оставила, но очевидно, что из-за ее вмешательства распался союз Кузмин–Князев. В итоге Князев остался один: с Кузминым – все, но и Ольга отстранилась, начала им откровенно пренебрегать, добавилась какая-то запутанная история с женщиной легкого поведения, и все закончилось выстрелом.

Молоденький драгунский офицер Всеволод застрелился из-за Ольги у себя на лестнице. Эта жертва косвенным образом подтвердила неоспоримость Ольгиной красоты: прелесть, унесшая чью-то жизнь, снимает все сомнения в ее совершенстве. Рассказывали, что мать Всеволода на похоронах подняла лицо на Ольгу, сказав: «Бог покарает тех, кто заставил его страдать». В «Поэме без героя», написанной по мотивам этой трагедии, главные темы – вина, совесть, память, но это уже 30 лет спустя, после того, как по опустевшим петербургским улицам пронеслась адская арлекинада 1913 года. Ахматова выгораживала подругу, всю ответственность за самоубийство Князева возлагая на Кузмина. Эту версию Анна Андреевна, испытывавшая сильную женскую неприязнь к Кузмину, хотела закрепить в сознании потомков. Но на деле все обстояло иначе, да и не будь Кузмина с его книгой «Форель разбивает лед» «Поэма без героя» вряд ли была бы написана.

Князев выстрелил в себя в 1913-м – звездном для Ольги и людей ее круга году, – смерть его восприняли как продолжение взвинченной арлекиниады, которая шла вокруг Ольги Афанасьевны. В гибели мальчика с простреленным виском чудилось что-то карнавальное: смерть – это только кукла в белом саване, проделка лицедеев. Придет трезвый день, разгонит химеры, и ужасы уйдут кольцом под потолок. Всеволод был первым среди погибших мальчиков: через год началась война, а заодно и «настоящий некалендарный ХХ век», и уже не одного, а тысячи глупо убитых мальчиков окунут в вечный покой. В смерть тогда поверится по-настоящему, кровью запахнет только кровь, и не случайно после похорон Блока в 1921 году Ахматова и Судейкина будут искать могилу Всеволода на Смоленском кладбище: «Кажется, где-то здесь у стены». И не найдут. О чем они будут говорить тогда? О невозвратности? О том, что эти семь лет – целая вечность потерь, революций, утрат? А может, о том, что с Всеволода все началось, все эти драмы пошли лавиной..."