Отрывки из статьи журнала Story "Тринадцатый апостол" Вячеслава Недошивина

 «Если б Володя не был таким поэтом, – написала Однажды Лиля Брик, – то на этом закончилось бы наше знакомство». Если бы... Ведь самой Лиле это не помешало, образно говоря, «насиловать» его всю оставшуюся жизнь...

Знакомство

<…> Лиля, рыжая «ведьма», у которой с детства был, простите, «колоссальный сексапил» и которая, по словам актрисы Азарх-Грановской, вечно испытывала «обостренное половое любопытство». Десятки разведенных ею мужчин, сотни затянутых в постель и миллионы одураченных и поныне. Что хлопотать-доказывать, самого Сталина дважды обвела вокруг пальца. Огромные глаза («наглые»), улыбка на лице («истасканном»), огненная прическа («волосы крашеные») – всё по словам Ахматовой, Лиля в год знакомства с поэтом уже чинно жила с мужем – будущим теоретиком и свободной любви, и порохового футуризма. Однажды Лиля пьяной вернулась под утро. «Пошла гулять, ко мне привязался офицер, позвал в ресторан. Отдельный кабинет. Я ему отдалась. Что мне теперь делать?» И Ося, он в диссертации рассматривал недавно юридический статус проституток (из-за чего девицы в «изученных» им борделях прозвали его «бл***м папашей»), невозмутимо ответил жене: «Принять ванну...»

Поэт Владимир Маяковский и Лиля Брик на отдыхе в Ялте

Вот в этот дом Эльза Триоле, сестра Лили, и привела поэта Маяковского. В голубой рубашке, воротник расстегнут, он прочел «Облако в штанах». «Мы подняли головы, – пишет Лиля, – и до конца не спускали глаз с невиданного чуда». «Даже если вы больше ничего не напишете, вы уже гениальный поэт!» – сказал Брик и, как коммерсант, сразу дал деньги на издание поэмы. Он будет выдавать поэту по 50 копеек за каждую будущую строку. Поэт вернет потом эти копейки с лихвой – не только гонорарами («кормильцем семьи» назовет его друг дома Ромка Якобсон), но и громкими знакомствами. Пастернак, Кузмин, Хлебников, Мейерхольд, Татлин – разве они ходили бы к одиноким Брикам «на чай»? А для Лили враз сбудется мечта: поэт тут же посвятит ей «Облако».

Злые гении

Знаете, где умер Серебряный век? На Марсовом поле, в «Привале комедиантов», подвальном кафе. Ирония судьбы, но именно здесь Лиля как-то забыла сумочку. Маяковский вернулся за ней. Видевшая это Лариса Рейснер, вспоминал Шкловский, посмеется: «Теперь вы будете таскать эту сумочку всю жизнь». – «Я эту сумочку, – гаркнет он, – могу в зубах носить. В любви обиды нет». И ведь носил. Но штука не в этом. Как тройка-Русь Гоголя везла бричку, а в бричке восседал Чичиков, так в сумочке, которую «носил в зубах» первый поэт, лежало удостоверение сотрудницы ГПУ, приставленной для слежки и к нему. Сам он о слежке догадается позже, когда в Америке родится его дочь от переводчицы Элли Джонс и он в письме к ней, назвав Лилю «злым гением», скажет, что она, похоже, «о каждом шаге его сообщает в НКВД». Что-то этот факт не поминают те, кто выпускает ныне восторженные книги о Лиле и снимает о ее «великой любви» фильмы! Поэта, конечно, «вели» до самой смерти, но чтобы этим занималась женщина, которую он звал своей Музой, – не укладывается в голове! Секретный сотрудник (на советском жаргоне – «сексот»), у которой постель – «ответработа» по ведомству литературы.

Лиля Брик. Снимал Осип Брик

<…> Мало мы знаем и Маяковского. Говорят, например, что он был записной остряк. Но тот же Чуковский вспоминает его «шуточки»: «За обедом он рассказал мне:

1. Что Лито в Москве называется Нето.

2. Что еврей, услыхав в вагоне, что меняют паровоз, выскочил и спросил: на что меняют?

3. Что другой еврей хвалил какую-то даму: у нее нос в 25 каратов!».

Такой вот «юморок» был у поэта – удавишься с тоски. А знаете ли вы, что он не любил книг, не пил водку, был левшой, никогда не носил ничего шелкового, а в конце жизни имел слуг, шофера и даже личного повара? Это в стихах ему кроме «свежевымытой сорочки» не надо было ничего, а в жизни гардеробу его позавидовала бы самая взыскательная щеголиха. Жил богато, не то что воистину великие – Мандельштам и Цветаева. Наконец, был брезглив: таскал в кармане мыло, за перила держался через полу пальто. Это тоже все поминают, но не поминают, увы, что в главном своем деле, в литературе, мало чем брезговал. В 1926-м скажет: «Мы случайно дали возможность Булгакову пискнуть – и пискнул». Речь вел о бессмертной пьесе «Дни Турбиных». Тогда же назовет Ахматову и того же Мандельштама «внутренними эмигрантами». Чистый донос! Потом по отмашке власти начнет травлю Пильняка и Замятина.

<…>Бунин напишет: «Думаю, что Маяковский останется в истории литературы... как самый низкий, циничный и вредный слуга советского людоедства». Цветаева в Париже скажет короче: «Маяковский животное, в чистом виде скот. Было – и отняли боги. И теперь жует травку (любую)»...

<…>Сильные всегда «насилуют» слабых. А поэт был слабым, хоть и тужился выглядеть мачо. Впрочем, когда Репин засомневался как-то в психическом здоровье его, психиатр Бехтерев, послушав стихи, успокоил живописца. «Здоров, – сказал, – могуч». Но неожиданно добавил: «Главное – чувствилище у него большое...» Что понимал под этим – не ясно. Но через тринадцать лет «тринадцатый апостол», изнасилованный в хвост и в гриву, признается в Париже художнику Анненкову, что давно уже не поэт – чиновник. И прямо в кафе, на людях, в голос разрыдается. От «чувствилища» его останется разве что необычная для такого великана слезливость.

Треугольник

<…>Когда-то друг «семьи» Бурлюк сказал: «Любовь и дружба – слова. Отношения крепки, если людям выгодно друг к другу хорошо относиться». Чем не афоризм?! Но Лиля так и относилась к поэту. В письмах «милого волосика» (так звала его) целовала и тысячу, и миллион раз в зависимости от того, что просила (духи, пижамку или автомобиль из Парижа), а на деле презирала. «Разве можно, – говорила, – сравнивать его с Осей? Осин ум оценят будущие поколения». А Володя? «Какая разница между ним и извозчиком? Один управляет лошадью, другой – рифмой». Поэт нужен был ей ради сытого благополучия. Из-за денег. Из-за денег она и Ося во времена нэпа, узнав на Лубянке, кого из толстосумов собираются арестовать, ходили к ним в дома и (как по секрету рассказывал Крученых) уговаривали сдать им на «хранение» («пока не утрясется», на время) фамильные ценности. Ведь из ГПУ мало кого выпускали. Даже Кольцов, близкий друг, и тот в камере, перед расстрелом, напишет: «Оговаривать никого не намерен, но Брики в течение 20 лет были настоящими паразитами, базируя на Маяковском свое материальное и  социальное положение»...

Лиля Брик в старости

<…> Саму Лилю никогда не трогали. За знакомство с ней «брали», а саму не трогали. Оказывается, Сталин, листая списки на арест, вычеркнул Лилю: «Не будем трогать жену Маяковского...» А ведь она не была женой поэта и даже любовницей не была «справной» – вечные измены. Она была «дрессировщицей» (по словам Вознесенского, «с хлыстом»). И, рискну сказать, главный дрессировщик – Иосиф Сталин! – именно за это и ценил ее. Впрочем, мы узнаем правду, пусть только откроют архивы НКВД. Узнаем, как иезуитски обвела Лиля главного иезуита страны и за что получила баснословную награду – жизнь!..

А пока, пока опубликованы донесения лишь самых мелких из агентов, следивших за поэтом. В одном из них некто по кличке Арбузов докладывал: «В Маяковском произошел перелом, он не верит в то, что пишет, и ненавидит, что пишет». И дата: 14 апреля 1930 года...

В этот день поэт и выстрелил себе в сердце.

Подпишитесь на наш
Блоги

Брик и Маяковский

16:03, 11 апреля 2013

Автор: STORY_DISCUSS

Комменты 64

M

Автору огромное спасибо за пост , люблю подобные посты .

N

Автор, рекомендую к прочтению "Я " для меня мало"

Аватар

её любимый Осип

Аватар

что касается конкретно Лили и М. - есть такие люди, которые став для женщины цетром теряют к ней интерес - так было со всеми его женщинами - с эльзой, татьяной,другими, - кроме Лили, - она любила только Осипа, а М. ценила за талант, и за то, что он её обеспечивал. И за то, что М. ценил её любимы

Аватар

в школе затрахали его стихами, и после этого он воспринимается чаще всего как часть школьной обязаловки - но у него интересное виденье мира, образное, интересное воспроизведение этого виденья в стихах, они не похожи ни на чьи другие, он действительно самородок.

Подождите...