15 сентября 1942 года недалеко от села Семилуки совершила беспримерный подвиг простая русская женщинаПрасковья Ивановна Щеголева. Ценой своей жизни и жизней своих детей она спасла от смерти пилота сбитого советского штурмовика «Ил-2» Михаила Мальцева.

15 сентября Прасковья Щеголева вместе со своими малолетними детьми, племянником и престарелой матерью выкапывала картошку в собственном огороде в оккупированном фашистами селе Семилуки. Вдруг над холмом на окраине деревни показался советский самолет, резко шедший на снижение. И действительно, через несколько мгновений самолет зацепил край холма, заскользил на брюхе, остановившись прямиком в огороде Щеголевой, и загорелся.

Прасковья и ее близкие быстро подбежали в горящему штурмовику, забросали его землей и помогли выбраться летчику, который был легко ранен. Щеголева сейчас же послала детей за мужской гражданской одеждой, а сама быстро объяснила летчику, как можно выбраться из деревни. Как только летчик успел скрыться к дому на машине подъехали гитлеровцы.

Обломки советского штурмовика Ил-2 у деревенского дома

Прасковья Ивановна предупредила своих, что будет сам отвечать на все вопросы. На все вопросы фашистов Щеголева отвечала односложно: «Не знаю, не видела». Тогда немцы избили ее старшего 12-летнего сына Сашу и заперли его в сарае, угрожая сжечь его заживо. Это не помогло. Тогда немцы начали травить овчарками малолетних детей и старуху-мать Щеголевой. Это также не возымело действия. Тогда озверевшие фашисты расстреляли детей на глазах у матери, а потом убили и ее. Вместе с Прасковьей Щеголевой погибли ее четверо малолетних детей, младшему из которых было 2 года, 5-летний племянник и 72-летняя мать.Был ли у Прасковьи выбор? Наверное, был.Она вместе с детьми могла бы убежать 
до прихода немцев и спрятаться, а могла б совсем не подходить к горящему самолету, где без ее помощи наверняка бы сгорел летчик. Могла и выдать его, указав направление, куда он пошел прятаться. Смотришь, за это фашисты могли детям шоколадку дать , а ей самой паек из суррогатных продуктов. Но Прасковья поступила так, как поступила, как подсказывала ей совесть. 

Спасенный Щеголевой Михаил Тихонович Мальцев, пилот 825-го штурмового авиационного полка 225-й авиационной дивизии, действительно сумел выбраться из деревни, но не сумел переправиться через Дон. Он решил укрыться в одном из брошенных домов, а ночью раздобыть лодку и попытать счастья на следующий день, но был выдан немцам одной из заметивших его местных жительниц. Мальцев попал в концлагерь, но выжил, вернулся домой в Башкирию в 1945 году, был награжден медалью «За отвагу», орденом Трудового Красного Знамени. Уже на следующий год он приехал в Семилуки, чтобы поклониться могиле своей спасительницы. В тот же день в одной из работавших на колхозном поле женщин он опознал человека, выдавшего его немцам…

За свой подвиг Прасковья Ивановна Щеголева была посмертно награждена Орденом Отечественной войны I степени. Ей посвящена повесть Евгения Велтистова «Прасковья» и стихи Михаила Исаковского.

Враги сожгли родную хату, 
Сгубили всю его семью. 
Куда ж теперь идти солдату, 
Кому нести печаль свою?

Пошел солдат в глубоком горе 
На перекресток двух дорог, 
Нашел солдат в широком поле 
Травой заросший бугорок.

Стоит солдат – и словно комья 
Застыли в горле у него. 
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья, 
Героя – мужа своего.

Готовь для гостя угощенье, 
Накрой в избе широкий стол, – 
Свой день, свой праздник возвращенья 
К тебе я праздновать пришел…»

Никто солдату не ответил, 
Никто его не повстречал, 
И только теплый летний ветер 
Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил, 
Раскрыл мешок походный свой, 
Бутылку горькую поставил 
На серый камень гробовой:

«Не осуждай меня, Прасковья, 
Что я пришел к тебе такой: 
Хотел я выпить за здоровье, 
А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки, 
Но не сойтись вовеки нам…» 
И пил солдат из медной кружки 
Вино с печалью пополам.

Он пил – солдат, слуга народа, 
И с болью в сердце говорил: 
«Я шел к тебе четыре года. 
Я три державы покорил…»

Хмелел солдат, слеза катилась, 
Слеза несбывшихся надежд, 
А на груди его светилась 
Медаль за город Будапешт.

1945